Фотография была не только моей работой и моим хобби, это была моя страсть. Особенное видение простых вещей, зафиксированных объективом, удивляло порой даже меня самого. За двенадцатилетнюю практику я достиг настолько высоко уровня в фотографии, что цена моих снимков росла в геометрической прогрессии, а четыре выставки работ держали на плаву мое имя.
***
Я никогда не обрастал стереотипами и какими-то надуманными правилами жизни. Не нанизывал на свой внутренний стержень безумные идеи о том, что можно и чего нельзя, особенно если это отдавало абсурдом. Просто жил и всегда удивлялся другим мужчинам, которые активно применяли это наслоение.
«Я никогда не войду в помещение первым, если со мной дама, не пропустив ее вперед».
«Я никогда не буду смотреть мелодрамы».
«Я никогда не пойду под одним зонтом с другим мужчиной».
Все эти «никогда» всегда вызывали во мне внутреннюю улыбку. Однако, как оказалось, и у меня было одно «никогда». Оно, правда, не было из категории мужских стереотипов, но все же.
Я никогда не фотографировал людей. Даже не могу сказать почему. Это не было табу или каким-то условием. Просто передавать застывшие образы людей было для меня кощунством. Я мог остановить время, капли, ветра, но только не людей. Как будто их движения напоминали мне, что мир все еще крутится.
Исключением была Лола. Она единственная удостоилась чести быть запечатленной мной на фото. Невероятная энергия ее души, казалось, не могла быть остановлена вспышкой. Так и было. Помню, я долго не брался проявлять пленку с ее фотоссесией, но когда дошел до этого, замер в исступлении. Глядя на ее фото, можно было слышать смех и видеть блеск ее зеленых глаз. Я никогда не показывал ей эти фотографии, Не успел. Но сам очень часто разглядывал ее безумно красивые черты лица и точеную фигуру.
Лола. С нее началась моя жизнь. Ее появление было сродни свежему ветру, ворвавшемуся в затхлое помещение, сродни солнцу после долгих безостановочных дождей.
***
Я мчался на взятом в прокат бьюике 74 года выпуска и наслаждался видом побережья. Солнце, вид моря, беспечность и даже журчащий желудок пробуждали желание жить. Давно я не пребывал в таком приподнятом настроении. Радио и внутренний голос во всю громкость напевали старые песни. Помню, что тогда я был невероятно счастлив.
Проснувшись однажды от всхлипываний Линды, находясь на грани нервного срыва, я собрал свои вещи и уехал, как объяснил ей тогда, в отпуск. У меня нет отпусков, я работаю на себя, о чем она, конечно же, знала, но, видимо, эта отговорка не вызвала у нее тогда протеста. Я закидывал свои вещи и прочие пожитки в открытый чемодан без разбора, с трудом упаковал фотоаппарат. Мне хотелось уехать как можно скорее от дождя ее слез, иначе двадцать процентов моего меланхолического темперамента превратились бы во все сто. А это была бы отвратительная, скудная, томящая жизнь, которую я не мог себе позволить.
***
Иногда мне кажется, что я заставил себя влюбиться в Линду. Это звучит глупо, но признаваться себе в совершенных тобой глупостях иногда бывает полезно. Я будто заставил себя влюбиться в нее и начать эти отношения, чтобы что-то доказать себе. Что я что-то могу и чего-то достоин. Что я тоже могу любить. Что я обычный мужчина, который в состоянии держать в норме банковский счет, карьерный рост и личные отношения. Что я могу что-то создать. Этот список можно продолжать до бесконечности, но найти ответ на вопрос «зачем я это сделал», я не могу.
Может быть, тогда меня подстегнули слова Марио, что эта девушка для меня. Может, я уже тогда создал себе ее неверный обожествленный образ. А в реальности столкнулся просто с человеком.
Помню, в тот вечер мы играли с Марио в шахматы. Камила доливала нам свой фирменный кофе, и мы настолько расслабились за разговорами, что практически не обращали внимания на ход игры. А потом ввалилась эта свора девчонок. Боже! Как они все визжали! Как дворовые собачонки. Принялись украшать кафе всякими лентами и воздушными шарами, бросая на нас взгляды, смеясь и хихикая. Это, конечно, очень мило, но переизбыток женского визга утомляет.
Я закурил сигарету и принялся разглядывать юные тела в шортах и топах. Прелестные создания эти девчонки. Им от силы было лет по пятнадцать. Долговязые, но уже по-своему прекрасные, смелые и скромные, они радовали глаза и душу. За что им можно было сказать спасибо, так это предвкушение какого-то непонятного нам праздника. Мы с Марио уже перестали создавать видимость игры, согласившись на ничью. В обычной ситуации такое бы не прокатило: счет в наших партиях всегда велся очень строго.
Камила приносила девочкам лимонад, а нам доливала кофе, в который вскоре добавила немного рома. Чудо-женщина!
Мы с Марио, как мартовские коты, развалились в креслах-плетенках и, общаясь взглядами-усмешками, следили за приготовлениями к какому-то празднику. Я праздники не очень люблю. Все это красиво, но слишком утомительно. Много людей – много шума. Я предпочитал маленькие компании с интересными людьми, но изредка попадая на шумные мероприятия, иногда оставался. Так было и в тот раз.
После получаса девчачьего визга в кафе стали приходить девушки постарше, им было лет по восемнадцать. Все они складывали подарки на столик с красной скатертью и заставляли большой стол принесенными лакомствами. А потом произошло самое интересное. Выключили свет, и когда в дверном проеме появилась чья-то фигура, все с громкими криками «HappyBirthday» и зажженными лампами бросились поздравлять какую-то девушку. Она улыбалась от неожиданности и всех целовала. А я все смотрел на нее не в силах отвести взгляд: это была та девчонка, которая плакала у Камилы на плече. Линда.
Оглядев украшенный зал, она посмотрела в нашу с Марио сторону, кивнула головой в знак приветствия и, как показалось, задержала на мне свой взгляд. Именно тогда в моей голове всплыли слова Марио: «Эта девушка для тебя». И когда заиграла музыка, я уверенно направился в ее сторону и пригласил на танец.
– Кавалер для именинницы, – улыбаясь, произнес я и повел ее в сторону, свободную от столов.
Она лишь улыбнулась и смущенно опустила глаза. Зато взгляды остальных двадцати девочек и девушек вмиг устремились на нас. Послышались женские перешептывания и смешочки, но я видел в их глазах добрую зависть к своей подруге.
С моей подачи, мы с Линдой познакомились и разговорились. Она все рассказывала, какой неожиданностью стал для нее этот праздник и что если бы она знала о нем да еще что будет танцевать с таким красивым мужчиной (ее слова), то обязательно бы надела свое лучшее платье и уложила волосы. Мне оставалось лишь осыпать ее комплиментами и убеждать, что она выглядит как королева. Ее глаза так загорались в этот момент, будто она в жизни не слышала таких слов. А во мне уже проснулось желание дать ей еще больше, показать ей жизнь и защитить ее от невзгод, хотя я прекрасно понимал, что с ней не поиграешь. Первая серьезная любовь может стать для нее и сильной болью. Но остановиться я уже не мог. Так в один момент из кавалера в танце я превратился в ее будущего парня.
***
Один из мужских стереотипов звучит так: «Я никогда не буду плакать. Я же настоящий мужчина».
В ту ночь я плакал. Может, тогда я выплакал все свои слезы, накопившиеся за десятилетия. Ни умершая собака, которая была мне другом в детстве, ни провал в отборе в школьную сборную по баскетболу, ни даже первое понимание своего потерянного существования – ничто ранее не вызывало во мне слез.
Я плакал, став тем дождем, который так ненавидел в Линде. Плакал от боли, которую невероятным образом создал в своей жизни. Плакал от путаницы своих мыслей и чувств. Эта боль была не моей, это была боль двух женщин, которые находились в моем сердце. Я почему-то решил, что они обе так сильно страдают из-за меня, что больше не мог выносить это состояние «отрицательного персонажа».
В ту ночь я решил, что Лола – иллюзия. Эти глупые слезы породили глупые мысли. Если бы у меня было хорошее настроение, я бы никогда так не подумал. Но его не было. Я напоминал себе депрессивную барышню. Всю следующую неделю я скитался по барам, напивался до состояния ползающего примата, смотрел со знакомыми футбол, который я ненавидел, в общем, всячески пытался вести образ жизни среднестатистического мужчины, которого интересует только секс, пиво и футбол. Секс в тот момент я, правда, упустил: не мог смотреть на других женщин.
