- Ложись спать, Данна, – шепнул он.

- Позже. Я не хочу спать, – таким же шепотом отозвался Акасуна. Блондин перевел на него взгляд, гадая, откуда в его напарнике столько ослиного упрямства.

“Оленьего”, – поправил сам себя Дей.

- Тогда просто ляг рядом, – предпринял он еще одну попытку, но когда кукольник промолчал, вздохнул. – Мне холодно.

Теперь уже Сасори вздохнул и поднялся. Он аккуратно лег на кровать, оставив расстояние между ними, подтянул одеяло блондина выше, и, отведя прядь волос с его лица, убрал руку. Подрывник едва не закатил глаза. Снова задержав дыхание, он подтянулся к нему, прижавшись всем телом, и спрятал лицо на груди кукольника. Тот, покачав головой, осторожно обнял парня.

- Если ты не прекратишь возиться, я привяжу тебя к кровати, – с усмешкой пригрозил Акасуна, пропустив светлые волосы сквозь пальцы.

– Заткнись, – отозвался Дей. – Ты провоцируешь меня на долгий нудный разговор, а сам велел молчать.

Сасори тихо рассмеялся. Блондин вздохнул, наконец расслабившись. Сон быстро накрыл с головой, как мягкая патока обволакивая сознание, отгораживая от боли и мечущихся мыслей.

====== Глава 8. ======

Когда-то, давным-давно, для Дея его напарник стал его единственной семьей. Да, они жили большой организацией, но они были больше соседями. А на Сасори тогда сосредоточился его мир и он до сих пор на нем держался. Дей спрашивал себя, смог бы он жить без кукольника. И сам себе отвечал, что да, смог бы. Куда бы делся, ведь он всегда только и делал, что выживал. Но рыжий кретин навсегда бы остался центром его вселенной. Главное было знать, что этот придурок жив и где-то там бесит кого-то еще. Когда у них появились намеки на какую-то близость, Дей воспринял это как должное. Он привык, что Акасуна всегда получает то, что он хочет, а желания его всегда были непредсказуемы. Блондин не допускал и мысли, что для Сасори все это может быть чем-то большим, чем очередная прихоть. Но это не мешало Дею потакать ему. Хоть блондин и был капризным ребенком порой, но чтобы ни учудил рыжий бес, он всегда оставался на его стороне и спускал ему абсолютно все, ведь с семьи не взыщешь. Но даже при всем при этом, Дей знал, что сам Сасори к нему так не относится. У него всегда был его собственный мирок, куда он никого не пускал. И если он с кем-то был дружелюбен или мягок, то это не значило ровным счетом ничего. Только то, что кукольнику так захотелось. И Дей знал, что он терпит его, потому что вынужден с ним работать, как с напарником. Позже он увидел в мальчишке красивую куклу и просто ее захотел себе. И да, в очередной раз получил то, что захотел. Дей смирился и с этим. Он прекрасно знал, что никогда не станет для него больше, чем очередной марионеткой. Ну и пусть, – говорил он всем, кто ему об этом не забывал напоминать, а чаще всего это была Конан. Которая, почему-то, всегда со скрытой болью смотрела на то, как мальчишка своими руками подарил себя бесчувственному кукловоду. Когда организация начала разваливаться, и Сасори разваливался вместе с ней у Дея на глазах, блондин сделал единственное, что мог сделать для него – увел его оттуда. И тут неожиданно пошло и поехало. Кажется, где-то внутри Акасуны что-то шевельнулось, кажется, душа, и он впервые в жизни приоткрыл завесу своего внутреннего мира. И сам этого испугался и запутался, и на эту путаницу злился как черт. Ведь у Акасуны Сасори все должно быть по полочкам, в том порядке, в каком он хочет. Возможно, впервые он посмотрел на Дея, как на человека, живого человека, который тоже умеет чувствовать. Но сам не знал, как к этому отнестись. И из-за этого злился еще больше. А сам Дей об этом даже не думал, слишком для него привычна была мысль, что Сасори никому ничего никогда не должен и делает, что хочет. Он не верил, что может что-то значить для него. Он давно для себя это уяснил и даже не смел думать о том, что что-то в привычном и прочном могло измениться. Иначе, ошибись он, и его мир разлетится вдребезги. Его немного испугало и ввело в совершенное непонимание поведение рыжего черта последние недели, но он удачно капитулировал, не желая разбираться, что к чему. Он не хотел разбираться. Цена его случайной надежды на то, что он хотя бы немного важен для Сасори, могла быть слишком высокой. Хотя он до сих пор задавался вопросом, что за новая игра пришла на ум его напарнику. Акасуна был его богом. А он был его игрушкой. И сколько бы он не щерился на кукольника, говоря, что это не так, в глубине души он давно сделал этот выбор сам. Но только сейчас он отчетливо осознал, что, чтобы не случилось, Акасуна не позволит ему уйти. Он принадлежал ему, был его собственностью, и абсолютно пропустил тот момент, когда это произошло. Пропустил момент, когда, позволяя Сасори многое, стал позволять ему абсолютно все. Теперь это больше не было поклонением божеству. Он безоговорочно и безвозвратно отдал Акасуне свою жизнь. И спустя столько лет, он, наконец, сделал то, с чем на самом деле смирился давно. Сдался.

Дей проснулся, когда только-только начало светать от тупой ноющей боли где-то в груди. Задержав дыхание и зажмурившись, он подождал, пока она немного утихнет, и выдохнул.

“Вот же гадство”, – рассеянно подумал он и взглянул в лицо спящего рядом Акасуны. Высвободившись из его объятий, он аккуратно и очень медленно встал. Мир кружился перед глазами, заставив блондина снова зажмуриться и сесть обратно, сдерживая подступающую тошноту. Переведя дыхание, подрывник предпринял еще одну попытку, стараясь не обращать внимания на кульбиты, выписываемые мебелью. Едва ли не ползком он дошел до двери и вышел из комнаты. Опираясь на стену, он сделал еще пару шагов и остановился, прислонившись к ней спиной, прикрыв глаза. Сил было чертовски мало, да и они быстро испарялись.

- Куда ты поперся?

Дей вздрогнул, открыв глаза. В дверях спальни стоял кукольник, внимательно глядя на блондина. Вздохнув, он подошел к нему и, придерживая за плечи, довел до дивана, усадив на него пошатнувшегося парня.

- Как ты себя чувствуешь? Отвести тебя в ванную?

- Вот туда я и поперся. Правда, не подрасчитал, видимо, – вздохнул Дей, откинувшись на спинку дивана и потирая глаза. Даже в предрассветной темноте было видно, как он побледнел.

- Пожалуй, да, помощь мне не помешает... – все-таки ответил он. – Дай мне минуту.

Он закрыл глаза, сглотнув. Мир снова вращался бешеным калейдоскопом. Сасори присел рядом, дотронувшись до его плеча.

- Тебе совсем плохо? – спросил Акасуна, и без того очевидную, вещь и, не дожидаясь ответа, сказал. – Давай-ка на руках тебя покатаю. А потом приготовлю что-нибудь вкусное. Хочешь?

Дей даже руки от лица убрал. Может быть Сасори и чувствовал себя виноватым, но чтобы такое…

“А почему нет”

- Да. Хочу, – ответил он. Даже если это и была очередная игра его странноватого и, все больше вгоняющего блондина в ступор, напарника, то она ему пока нравилась. Акасуна поднялся, подхватив его на руки. Выйдя на минуту из ванной, он дал парню уединиться, а потом вошел обратно, чтобы помочь умыться и привести в порядок волосы. Когда они закончили, он снова подхватил подрывника на руки и отнес обратно в зал на диван.

- Отдыхай. А я пока приготовлю нам поесть.

- Хорошо, – глухо отозвался Дей. Когда кукольник вышел из комнаты, он повалился на диван и крепко зажмурился. Его начинал раздражать этот калейдоскоп, но хуже было то, что в груди надсадно ныло. Прошлым вечером он не обратил на это внимания, но прошлым вечером болело абсолютно все. Блондин за свою залетную жизнь много чего ломал, но ребра и ключицы были просто адовым местом. О том, что ему снова не повезло, Сасори ему не говорил. Кукольник вообще словом не обмолвился о степени повреждения, но Дей и не спрашивал. Он знал, что Акасуна свое дело знает, в конце концов, работали они вместе уже много лет, и его напарник латал его ни один раз.

Вскоре Сасори вернулся с подносом и, присев к блондину, поставил его на кофейный столик перед диваном.