Она глядела, почти прикрыв глаза. - Сир, вы отлично освоили придворные любезности. Или это не просто любезности?

- Нет, - возразил он. - Я хорошо понимаю свое положение, и особенно ваше, миледи. Но мы переживаем очередное мрачное время, ища удовольствий где только можно.

Она не отводила взгляда. - Завидую вашему здравомыслию, сержант. Если во мне есть очарование, то какое-то детское. Жизнь в убежище делает мелким внешний мир. Слишком часто невинность оказывается наивностью. Оказавшись выброшенным в большой мир, такое существо обнаруживает себя невежественным и потерянным.

- Ваши признания смущают меня, миледи.

Она повела рукой: - Чепуха. Я стояла на башне, следя за гибелью слишком многих мужчин и женщин. Никогда не думала, что война придет так близко, перестав быть "событиями" на дальней границе. Теперь она шагает по родным почвам, делая их странными и чужими. - Она вздрогнула, потому что полено вдруг пошевелилось в очаге, подняв облако искр. - Нехорошо это, - добавила она, - когда стены дышат и даже моргают.

- Вы в безопасности, миледи, - заверил Ялад. - Если нельзя по-другому, выморим их голодом.

Беседа была прервана подошедшим Проком. Он прекратил петь, подтащил третий стул и шлепнулся, тяжко вздыхая. - Можно снять кору с бревна, и ничего не случится, - сказал он, кивая сам себе. - Но сдерите кожу с живого тела и ах, накренятся целые миры. Мы дрожим, мы ранимы. - Он улыбнулся Яладу. - Я веду войну с раненой плотью, сир, чтобы исправить ее. Но вы, с вашим мечом у пояса... вы заставляете истекать кровью даже деревья.

Ялад нахмурился. - Говорят, Прок, жрецы обнаружили исцеляющее волшебство. Его называют Денал. Может, вы тревожитесь оттого, что устарели?

Нездорового оттенка лицо Прока расцвело в улыбке. - Солдатам этот риск не грозит. Устареть. - Он растянул слово, пробуя на вкус и, похоже, ощутил горечь. Откинулся на спинку стула, подняв кружку. - Я пропитался этим колдовством. И гадаю, с кем же заключать сделки, внезапно обнаружив в руках неведомую силу. Вообразите будущее, в коем возможно исцелить всё, любую болезнь и любую рану. Если огонек жизни еще дремлет в теле, мы спасем дурака. Вот вопрос: а стоит ли?

Сендалат метнула взгляд Яладу и ответила: - Почему нет, лекарь? Склонна думать, в таком будущем вы найдете ответ своему желанию исправлять, лечить сломанное, исцелять больных и раненых.

Он чуть склонил кружку в ее сторону. - За переполненное будущее, подходящий тост.

Она смотрела, как он пьет. - Даже магии неподвластна смерть.

- Вполне верно, - признал он. - Мы лишь оттягиваем момент. Денал становится обманом, миледи, позволяет наслаждаться мгновением, откладывая проблему. Удлиняется не только жизнь, но и страдания неудач, ибо мы ошибаемся и проваливаемся, и так должно быть. Ялад воюет, познавая победы и поражения. Атакует и отступает. Война может на время окончиться. Но целитель знает лишь отступление, и каждый шаг горек, и земля пропитана кровью.

- Значит, магия есть благо. Да, божественный дар.

Он встретил ее взор, и в покрасневших глазах она вдруг прочитала свежую боль. - Так почему, миледи, она так горька?

- Скорее горчит вино, Прок, - слегка улыбнулся Ялад.

Лекарь поглядел на сержанта. - Да, точно.

Тут появился командир Айвис, стягивая тяжелый плащ. Чуть помедлил, оглядывая собравшихся, бросил кратчайший взгляд на Сендалат и направился в кухню.

Айвис последнее время редко присутствовал на ужинах. Привычка бродить за крепостной стеной отнимала у него половину ночи. Однажды Сендалат, готовясь ко сну, подошла к окошку своей комнаты и увидела, как Айвис смотрит на могилы убитых дочерями Драконуса. Ей почему-то подумалось, что внимание воина обращено на могилу Атран, прежней лекарки. При жизни она обращала на него внимание, что Айвис подчеркнуто игнорировал, как будто удовольствия жизни не подобали его положению и работе. Сендалат подозревала: ныне он сожалеет о прежнем высокомерии.

- Интересно, - подумал вслух Прок, когда командир ушел, - нужен ли глаз хирурга, чтобы понять снедающие мужчину проблемы, если он сделал притворство профессией.

- Подобные мысли держите при себе, - буркнул Ялад.

- Простите, страж ворот. Вы весьма правы. Но поймите: я не хвастаюсь благословением. Такой дар ранит получателя, и он скорее готов отвергнуть, нежели принять бремя. Но тогда в чьи руки оно попадет?

- Денал вполне безбожен? - спросила Сендалат.

Прок вздрогнул. - Вообразите: власть моих рук над жизнью и смертью приходит не от божества. Как жадно стремимся мы к чудесам, как хотим сделать их привычными и легкими - словно шнурки завязать. Но чем больше чудес мы минуем, тем... бледнее становится мир.

- Почему не ярче? - удивилась Сендалат. - К чему боги, если грядущее несет нам великие силы?

Он заморгал. - Думаете, боги предлагают нам лишь иллюзию сделки, миледи? Каждый миг мы беседуем с миром и он нам некоторым образом отвечает - если потрудиться и услышать. А теперь отрубите ему язык. Отстраните от участия в диалоге. Что ж, продолжать разговор было бы глупостью, верно? Молитва без ответа рожает лишь глухое эхо. - Он подался вперед, бережно ставя кружку на помост у камина. - Хуже, если ответный шепот принесет полную нелепость. Я верю, миледи, что культы и религии часто создаются без нужды, только чтобы заглушить тишину обезбоженного мира, а стал он таковым лишь потому, что мы не вслушиваемся. Вместо простого смирения приходят заповеди и законы, борьба и уничтожение полчищ самозваных или выдуманных врагов. Делай то, не делай это. Почему? Потому что так сказал бог, и всё. Но говорил ли бог или звучало искаженное эхо смертных пороков и ошибок, пополняя список святых пророчеств?

- Сегодня звучат опасные слова, - вмешался Ялад. - лучше идите в комнату, Прок, и спите.

- Когда звон к ужину еще не звучал? Вы хотите, чтобы я голодал?

- Мать Тьма...

- А, Мать Тьма. Да, незримая и не имеющая что сказать, так что жрицы раздвигают ноги в поиске мирского экстаза или хотя бы насыщения. - Прок махнул рукой, отметая возражения Ялада. - Да, да, понимаю, отсутствием и молчанием она передает нам что-то весьма глубокое. Святая истина. Но полно, Ялад, многие ли способны овладеть подобным уровнем тонкости? Процветет культ, придумавший простые правила. Хватит одной-двух фраз. Интересно будет поглядеть, какую веру создадут сторонники Отца Света - но какой бы ни была она, простой или сложной, я уверен: Мать Тьма даст весьма смутный ответ.

Сендалат случайно посмотрела в сторону кухни и заметила в двери Айвиса. Он явно слышал слова хирурга, но она не поняла выражения лица. Тут прозвенел колокол.

Прок со вздохом встал. - Стул, чтобы сидеть, стол, чтобы опереть руки - чего еще нужно мужчине? Ялад, не пойдете ли со мной сражаться с псами голода?

Страж ворот поднялся и поглядел на Сендалат. - Миледи?

Она позволила ему подать руку, но тут же отпустила, встав на ноги. Взглянула в глаза Айвису и улыбнулась.

Он слегка поклонился.

Все пошли в обеденный зал. Хотя бы этим вечером Айвис будет с ними.

Долгая погоня за солдатами - мучителями Джиньи не задалась с самого начала. Зимой весь мир сохнет от голода. Но, как понял Вренек, даже ушедшие не уходят насовсем.

Покоящаяся на его лбу теплая ладонь казалась очень далекой от места, в котором он ощутил себя. И в этом месте он был не один. Некто сидел рядом, не настолько близко, чтобы протянуть руку и коснуться... а значит, ладонь на лбу Вренека не принадлежала незнакомцу. Однако фигура разговаривала с ним: иногда на незнакомом языке, иногда женским голосом, а по временам мужским. Если же незнакомец говорил на понятном наречии, слова были смущающими - будто Вренек оказался лишь свидетелем и слова вовсе не предназначались ему.

Ладонь на лбу была совсем иной, потому что ощущалась настоящей. Но очень далекой. Между ними лежала тьма, тьма клубящаяся подобно мутной от пепла воде, и вода была леденяще-холодной. Ему не хотелось плыть, направляясь в сторону тепла, хотя нежелание казалось ошибочным.