- Мы ждали этого? Бездна побери.

- И поберет, - уверил Варез, оглянувшись на Ренс. Рядом стояли двое охранников, готовые повести ее назад в палатку. - Мы соберемся. Встретим врага. Отдадим приказы и видим, что получится.

- Она была слишком сурова с вами.

Варез пожал плечами: - Неудивительно. Ее помилование не имело целью меня простить, и гнев ее не утих. Мы ведь вели войну.

Ренс сказала Варезу: - Вы должны ей рассказать. Обо мне.

- Предоставляю это Празеку с Датенаром.

- Командующая решит, что правильно сделать, - настаивала Ренс. - Буду рада концу.

Хмурясь, Варез отозвался: - Тебе не пришло в голову, Ренс, что нет времени для разбирательств? Она велела выходить завтра...

- Что? - Лицо Ренс перекосилось.

Фарор Хенд крякнула и покачала головой. - Думаю, еще не меньше двух дней до готовности.

- И все же времени мало.

Фарор подошла к Ренс. - Покончить со всем? Да, Ренс, могу представить твое нетерпение. Но что, если смерть не станет концом?

Услышав это, Ренс вздрогнула. Лицо исказил ужас, она отвернулась и убежала. Не ожидавшие этого стражи поспешили вдогонку.

- Сеете жестокие мысли, Фарор Хенд.

- Терпение готово лопнуть. Но в таком настроении лучше не буду говорить ни с кем. Весь день. В конце концов, - добавила она горько, - нужно набить вином целый фургон.

- Она никогда не любила Кастегана. Трезвость делает ум осторожным. Она же не из таких.

Фарор Хенд подозрительно вгляделась в Вареза, пожала плечами и ушла.

Галар Барес смотрел, как его командир - его любовница - напивается. Празек сел у стола с картой и погрузился в изучение доклада о снабжении. Датенар ходил взад-вперед у полога, словно споря сам с собой; лоб пересекли морщины.

- Нужно было оставить вас, Галар Барес. - Слова Торас были спутанными и тихими. - Как понимаете, я предпочла бы одиночество... только я и вино. А теперь... поглядите на нас. Сумей трупы восстать под властью мечей, я повела бы их. Месть - пламя, которое можно раздуть, и я помчалась бы на крыльях бури. Могла бы застать Хунна Раала врасплох, осадить Нерет Сорр. Армия нежити, молчащая, но оружие вопит, неся праведную кару. - Она подняла кувшин и встряхнула, оценивая содержимое. Допила одним глотком, бросила на пол и тяжко вздохнула. - Но мертвым всё равно. Ни месть, ни похоть не пошевелят онемелых рук и ног. Огонь негодования не вспыхнет в пустых глазах. Я шла между них и, перешагивая каждое тело, оставляла что-то позади. У меня отнимали некую... сущность. Датенар, принесите еще кувшин - там, у стенки. Превосходно. Вот мужчина, умеющий выполнять приказы. Такие нам нужны.

Празек начал озираться. - Так смерть отказывается от имени своего, выбирая иное, и бесчисленные бледные губы шепчут его снова и снова. Имя это - Утрата, и произнося, мы ощущаем боль. Смерть за смертью крадут часть нашей сущности.

Датенар стоял подле командующей, следя, как она тянет пробку из кувшина. - Павшие друзья уже не спрашивают о здоровье, не отвечают нам. Они могут отступить из мыслей, но не уходят полностью. Мы идем, одни среди многих, окруженные семьями, связанные родством и случаем; но год от года эти круги все теснее, и мы начинаем понимать - как и должно - что придет день, и мы побредем в полном одиночестве, оставленные всеми.

- Или задумываем измену иного рода, - задумчиво кивнул Празек. - Именно мы решаем, что должны бросить всех. Последний шаг ждет каждого. Сожаления и горе летят на последних вздохах, жалость к тем, что остаются, вынужденные шагать дальше и дальше в сопровождении одних лишь призраков.

- Они были друзьями, - скрипуче шепнула Торас. - Все до одного. Моей семьей.

- Вы не совсем одиноки, - намекнул Галар Барес.

Она улыбнулась, но глаза остались прикованы к сухому земляному полу. - Я не хожу по тропам разума. Чем меньше осталось, тем легче нам ощутить себя потерянными. - Еще глоток. - Но эта утроба красна и прогрета. У нее оттенок крови, хотя нет того же жара. Она оживляет рассудок, но тут же гасит все помыслы. Лижет щелку, чтобы унести чувства. Потому я так жажду одурения, столь легко принимаемого за похоть.

- И вы стыдили Вареза за трусость, - сказал Датенар.

Она скривилась. - Не удивительно, что Сильхас велел вам убираться.

Празек отозвался: - Мы стояли на особенном мосту, Датенар и я. Гордые своей мнимой стойкостью, способностью заметить атаку с любой стороны.

- Но река течет мимо, - подхватил Датенар, - с насмешливым равнодушием. Такова участь сторожащих гражданское, отрезок дерзкого перехода, по коему могут гулять короли и пейзане, и каждому свое время. Стойте на страже, хотя камни и раствор гниют под ногами. Уже чувствуете жалость к себе, слышите далекий звон смерти? Спокойнее, командир. Поверхность реки рябит чернью и серебром, смешивая надежду и отчаяние.

- А что лежит в глубине, увы, не видно.

Галар Барес переводил взгляд с одного разглагольствующего на другого. Их голоса сливались в ритм. Слова подхватили его, невесомого как лист в потоке. Поглядев вниз, он увидел тоску во взоре любовницы.

- Жалость, - сказала она наконец, словно заново пробуя слово на вкус. - Хватит и ее. Но я роняю слезы в кувшин. В день битвы вы увидите меня на коне. Не стану я прятаться от судьбы.

- Мы ничего не сказали о судьбе, - возразил Празек.

- Но слово это влечется к крайности.

- Капитуляция, - подтвердил Празек. - Вот ее второе имя.

- Но она остается посулом грядущего, когда нас покинут все силы. Будем плыть или тонуть под равнодушным небом.

- Я прикажу идти в атаку, когда потребуется. - Покрасневшие глаза Торас Редоне стеклянно блестели, губы облепила слюна. - Вы трое будете командовать тысячей. Каждый. Построите восемь когорт в уплощенный клин и пойдете на сближение. Полагаю, нам выделят фланг...

- Я посоветую лорду Аномандеру дать нам центр, - заявил Празек.

Она с трудом подняла глаза. - Почему?

- Если мы начнем побеждать, сир... возможно, союзникам придется напасть на нас с флангов.

Торас Редоне позволила голове поникнуть, так что почти уперлась в кувшин. Руки держали емкость с вином нежно, словно дитя. -Не сочтите, что такая судьба не предвидима... простите, голову мутит... разумеется, мы возьмем центр, мы будем диким зверем и вкусим кровь. Головорезы и бандиты, садисты и убийцы, железо вопиет о жажде. Никто из вас их не удержит, верно?

- Вряд ли. - Датенар снова ходил из стороны в сторону.

- Вот бы Хунн Раал вернулся, - пожелала она - с новым грузом злосчастных фляг. Можно было бы опустошить шелуху доспехов, забрать мечи из рук. И, - поцеловала она широкое горло кувшина, - начать снова.

Галару Баресу хотелось заплакать. Но он сказал: - Из другого отверженного и пренебрегаемого сегмента населения? Но никто не приходит на ум.

Празек встал, словно по незаметному сигналу от приятеля, а тот отодвинул полог шатра и ступил в тусклый свет. - Ну, всегда есть дети, хотя доспехи придется подгонять.

Друзья-офицеры вышли.

Торас кашлянула и спросила: - Я их отпускала?

"Всеми возможными способами, сир". - Я тоже хотел бы уйти, сир, проследить за приготовлениями когорт.

- Да, ведь я сейчас даже трахнуться не смогу.

"Без твоего дозволения или попущения, Торас, мне не найти любви. Да, это хрупкий союз, ибо ты почти всегда пьяна, но я буду держаться за него".

Он подождал ответа, но увидел: глаза ее закрылись, дыхание стало ровным и глубоким.

"Командир не может видеть тебя, потому что пообщалась с кувшином слез, никому не отдав ни капли".

- Пути Тисте, - буркнула Хатарас Реза, устремив спокойный взгляд голубых глаз на далекие укрепления. - Снуют как муравьи в растревоженном гнезде. Каждый в нашем мире словно дитя.

- Солдаты хуже всех, - ответила Вестела Дрожь, державшая Листара за руку. Второй он сжимал узду коня. Ощущение теплой ладони было чудом, незаслуженным подарком; он так и не понимал, что с этим делать. Чуть раньше с ним шла Хатарас, как бы случайно касавшаяся пальцами его руки или даже бедра. Похоже, чувственность Бегущих-за-Псами не знает преград...