- Едва ли, - фыркнула Манелле. - Хунн Раал соблазняет мужчин и женщин, шепчет о прощении, посылает пьяные улыбки и дает дикие обещания. Лорд Дретденан отлично видит угрозу Раала.

- Смею предположить, - решила подать голос сидевшая во главе стола Хиш Тулла, - что никто здесь не глуп, чтобы игнорировать Хунна Раала. Но тогда мы должны помнить и об угрозе верховной жрицы Синтары, желающей покончить с доминированием Матери Тьмы. Те, что верят, будто две силы смогут достичь долгого равновесия, избавив нас от привычной преданности одному властителю, совсем не знают истории.

Дегалла зашипел, выпустив толстую струю дыма. - Леди Хиш Тулла, мы здесь ищем единения знати. Оставим матери ее заботы, оставим ей драгоценного Первенца и Дом Пурейк.

Венес Тюрейд со стуком опустил кубок, успев выпить до дна, и подал голос: - Моя племянница желает свить в одну струну все благородные жилы, послать стрелы во всех врагов. Но мы боимся даже перечислить их. Что толку в привилегированном положении, если столь немногие готовы нам кланяться?

Хиш Тулла выпрямила спину, не сводя взгляда с Ванута. Она решила не обращать внимания на дядю. - Ванут, предметом нашей беседы должна быть и роль уважаемого Дома Пурейк в защите не Матери Тьмы, но всего Харкенаса. Урусандер низложит знать, отнимет наши имения. Родичи наши в его рядах будут возвышены, станут главами семейств.

- Тогда где представители Пурейков в этом зале?

- Они там, где должны быть. В Цитадели!

Ванут безрадостно улыбнулся. - Не совсем верно, Хиш Тулла, и вы это отлично знаете. Первый Сын? Блуждает в лесах. Брат его Андарист? Скрылся в пещеру со своим горем. Нет, один Сильхас Руин остался в Цитадели, белокожий и деятельно ослабляющий офицерский корпус брата. Кто остался над дом-клинками, кроме самого Сильхаса? Келларас? Да, отличный воин, но спина его ныне покрыта шрамами оскорблений Руина. - Он яростно затянулся трубкой. - У всех есть шпионы в Цитадели. Так пусть никто не изображает удивления.

- Белокожий? - спросила Хиш Тулла обманчиво спокойным тоном.

Венес Тюрейд фыркнул и потянулся за кувшином вина.

Пожимая плечами, Ванут отвел глаза. - По крайней мере он неуязвим для благословения Матери. Да, можно заподозрить и самого Аномандера, у него белые волосы. Лишь третий, младший из братьев остался внешне чистым. - Брови его поднялись. - И что мы можем заключить?

Повисло молчание. Наконец Баэск завозился в кресле. - Вопрос остается. Мы собираемся защищать Харкенас и все, чем дорожим, или мы сдаемся Урусандеру, Хунну Раалу и верховной жрице, и трем тысячам алчных солдат?

- Слишком просто, - мурлыкнул Ванут. - Есть и другой выбор.

- О?

- Верно, Баэск, и вы можете горячо его одобрить, ведь у вас двое сыновей с неясным будущим. У нас есть возможность... потянуть время. Как скоро алчные солдаты начнут драться меж собой? Как скоро заключенные союзы породят кровную вражду? Да, скоро ли Хунн Раал потребует возрождения славного Дома Иссгин? - Он резко встал и обратился к Хиш Тулле: - Не поймите неправильно, многоуважаемая хозяйка. Я тоже полагаю, что мы должны собрать домовых клинков в день битвы и защитить Харкенас, если будет необходимо. Я лишь предлагаю распределить ресурсы. Установить место, в котором войска соберутся вновь, пополнят припасы и начнут кампанию более долгую и хитрую.

- Отдать второй трон, - сказала Эгис, - только чтобы подточить его шаткие ножки.

Ванут Дегалла пожал плечами. - Урусандер ждет от битвы решения всех вопросов. Я предлагаю, если дело дойдет до этого, сделать последующий "мир" кровавым.

Вставшая в тени между двух фонарей Сакуль Анкаду видела, как лицо леди Хиш покрывает пепел смертельного ужаса. Ванут безжалостно продолжал: - Какой-то Дом здесь отказывается от присутствия на битве?

Никто не отозвался.

- Все ли пошлют домовых клинков в бой? - спросил Дретденан, тусклые глаза сфокусировались на Вануте, словно пытаясь проникнуть за безмятежное выражение его лица. - Склонен считать, что сейчас молчание не равно ответу.

Тревок спросил: - Кто будет командовать Домом Пурейк - домовыми клинками самой Матери Тьмы?

- Это важно? - взвился Ванут. - По традиции каждый командует своими, верно? Что до места битвы, низина Тарн дает мало возможностей для хитрых тактик. Нет, битва будет прямой.

- Лорд Аномандер примет командование, - сказала Хиш Тулла.

- По благословению Матери? - спросила Манелле.

- Она никого не благословит.

- Как и предложенный брак, - прорычал Хедег Младший.

- Отложим эту тему в сторону, - предложил Ванут Дегалла. - Она не имеет влияния на саму битву - вы не согласны, Хиш Тулла? Если командовать будет Аномандер, он будет драться.

- Разумеется, - воскликнула леди Хиш. Губы ее были странно бледными.

- Вы посеяли смуту, Ванут, - нахмурилась леди Эгис. - Только чтобы отмести всё прочь?

Снова садясь и наливая вина, Ванут вздохнул и отозвался: - Нужно было... проветрить все места разногласий.

Сакуль заметила внезапную гримасу леди Манелле, вспышку нескрываемой ярости к Дегалле.

"Никто здесь не назовет соседа другом.

Они будут отчаянно защищать и сохранять нечто мерзкое и жестокое. Свои позиции, положение в иерархии. Ведут вечные войны против сородичей, и хотят их продолжать - без помех со стороны выскочек, невоспитанных и не умеющих красиво говорить.

Удивляться ли, что Мать Тьма не благословляет их?"

Она и забыла про кубок в руке, выпив лишь сейчас. Почти все за столом пили с той же жадностью. "Решение принято. Не консенсус, даже не иллюзия оного. Вот как играет этот народ". Охотничий пес сел у ноги, положив морду на пол.

"Я мечтаю о магии своих рук. Мечтаю вычистить весь мир.

Паразиты расплодились и ох, как приятно было бы видеть их гибель. Ни уголка для укрытия, ни одной глубокой норы".

Допив, она оперлась о стену и позволила глазам зарыться. Вообразила сияние какого-то неведомого, но вечно зовущего дня. А у ног спал злобный пес.

- Я отправлюсь в любимую комнату, - сказала Сендалат Друкорлат, и глаза ее странно сияли в темноте кареты. - В башне, самой высокой башне цитадели.

Стискивая в руках тяжелое дитя, Вренек кивнул сидевшей напротив женщине и улыбнулся. Сломленные взрослые часто ведут себя подобно детям; он мог только гадать, что же ломается в их головах. Бежать в детство означает искать в прошлом что-то простое, хотя лично, будучи еще ребенком, не находил в жизни никакой простоты.

- Я знала однорукого мужчину, - продолжала Сендалат. - Он оставлял мне камешки в условленном месте. Оставлял камешки, как оставил мальчика. Ты ведь знаешь его, Вренек. Его назвали Орфанталь. Я отослала его с выдуманной историей, чтобы никто не знал. Да мало это принесло пользы. Вот чем мужчины занимаются с женщинами в густой траве.

Сидевшая около Вренека хронист Сорка кашлянула и потянулась за трубкой. - Воспоминания, кои лучше держать при себе, миледи, в такой компании. - Она начала набивать чашу трубки прессованным ржавым листом.

Снаружи в качающуюся, накренившуюся карету неслось тяжелое дыхание - домовые клинки налегали плечами на колеса, толкая повозку сквозь смешанный с глиной снег. Боевые кони бесились в плохо прилаженных ярмах, и все споры прошлой ночи, когда волов забили на мясо, вспомнились Вренеку. Мастер-конюший бранил упрямых скакунов, но в голосе его слышались слезы.

- Она назвала меня ребенком, когда я родила Орфанталя, - сказала Сендалат Сорке. - У ребенка уже ребенок.

- Тем не менее. - Полетели искры, дым просочился, расцвел и улетел в щель окна.

- Капитан Айвис раздел меня.

Сорка закашлялась. - Извините?

Вренек поглядел в личико девочки, так сладко сопящей в меховой пеленке. Так мало времени прошло, так редко мать давала ей титьку, чтобы успокоить голод, но Корлат стала вдвое тяжелее - или так говорит лекарь Прок. Она снова спала, лицо черней чернил, волосы уже длинные и густые.