- Да, не видят крови на руках.
- Тогда убийца согласен с вами. Это женщина, умелая с ножом.
- Большинство согласны с вами, сир.
- Варез едва таскает ноги.
- Возможно, он ждет, когда ситуация разрешится сама собой, - предположила Фарор. - В известное время убийца удовлетворится свершенным правосудием.
- Похоже, вы не уверены.
- Не знаю точно, Датенар. Правосудие, видится мне, находит силу в свершениях, и рвение его не иссякает.
- Она говорит об импульсе, - буркнул Празек, тыкая хлипкой палкой в костер. - Незримые потоки. Воля без разума. Армия может обрести ее вполне легко, как и толпа. Надо надеяться на воскрешение Торас Редоне. Надо надеяться, что Легион Хастов найдет твердое руководство перед ожидающей его участью, какой бы она ни была.
- И большая часть ответственности, - вздохнула Фарор, - ляжет на нас, офицеров. До вашего приезда, ну... Галару Баресу не особенно приходилось выбирать. Варез, Ренс, Ребл, Курл - вы уже встретили их и остальных. Даже Кастеган...
- Кастеган, - прервал ее Празек, выговорив имя с рычанием. - Знаем мы эту породу. Оставьте его нам, Фарор Хенд.
- Судьба его неведома, но я уже сочувствую ему. И надеюсь, что на меня вы не обрушите свой гнев.
- Этому типу требуется испытать посрамление, - сказал Датенар, небрежно махнув палкой. - Он одинок, он тоскует, но и полон злобы к выжившим, среди коих стал первым и главнейшим. Мы его переделаем.
- Или вышибем разумение, - дополнил Празек.
- Ренс, - продолжил Датенар, поглядев на Фарор. - Это та тихоня с израненными руками, да?
- Она греет большой котел с утра, - сказала Фарор. - К ночи он начинает кипеть. И тогда она за шатром раздевается до пояса и погружает руки в обжигающую воду. Оттирает их пемзой и щелоком. - Оба мужчины молчали. Она продолжила: - Она не помнит, как утопила новорожденное дитя. Но руки напоминают. Полагаю, и боль тоже. Ответом на отсутствие воспоминаний стал ритуал боли. Господа, умоляю вас не мешать ей. Возможно, она не сумеет командовать ротой, но поразительно уже то, что она держит себя в рамках.
- Подробности неясны, - тихо проговорил Датенар, - но я ощутил в ней что-то несокрушимое. Фарор Хенд, нужно нагрузить ее еще больше...
- Господа...
- Легион несет безумие и в него одет, - сказал Празек. - Ему нужен становой хребет. История Дома Хаст, его слава и его позор не помогут новому рождению. Оружие и доспехи смеются, но тембр голосов выдает беспомощность. Итак, нам нельзя равнодушно взирать на лихорадку магического железа!
- У нас есть заключенные, - продолжил Празек, твердо глядя на нее. - Вот наш жребий. Они вышли из ям, ходов в земле и скалах. Мы вывели их. Внешний авторитет их не проймет, ведь они давно отвергли любой авторитет. Есть большая разница - встать на колени или быть опущенными на колени. Галар Барес был прав, говоря за них. Теперь и мы должны оценить это имущество, понять, что можно использовать.
- Но душевные терзания Ренс...
- Мы будем жестокими, да.
- Она обдирает себе руки не из маниакального желания убрать невидимые пятна, Датенар. Если вы с другом вообразили символ столь грубый...
- Нет, Фарор, мы отлично слышим вас.
Празек кивнул. - Ритуал призван пробудить боль, потому что боль держит ее здесь, в сознании. Держит в живых.
- Но все это не имеет смысла для Легиона, господа.
В ответ Празек вынул новый меч. Отражение пламени лизнуло его длину тускло-красным языком. Глухое бормотание родилось в мече, превращаясь тихое, но страшное хихиканье. - Вот что нас ждет, Фарор Хенд. Любое острие несет боль, верно? Заключенные - само их название говорит за себя. У них отняли всё. У каждого есть давнее происшествие, ставшее капищем боли, обид, измен, потерь и скрытых мечтаний о мести. Как флагелланты, они умеют лишь ходить по кругу, хлеща по спинам и оттого ощущая себя живыми. Они говорят, будто хотят забыть прошлое. Иные даже клянутся, что сумели. Другие готовы защищать капище, веря, будто это место наказания, правосудия, и тем избавляясь от личной ответственности. Но все это бесполезно и лживо. У каждого мужчины и женщины на спине висит груз, и они будут жить с ним.
Датенар добавил: - Потеря свободы дает особую боль. Вот войско, ритуально сдирающее с себя кожу. Каждое утро. Солдаты проводят дни в разговорах о свободе - многие хотели бы сбежать - но теперь они, наконец, начинают видеть... Не будет свободы, ни здесь, ни там - за огнями костров, за пикетами. Нет никакой свободы, Фарор Хенд.
- Мы должны сделать Легион Хастов, - сказал Празек, вкладывая клинок в ножны, - обещанием. Каждому заключенному, каждому солдату. Просыпаетесь с болью? Маршируете с болью? Едите с ней? Спите с ней? Вдыхаете боль и выдыхаете боль? О да, друзья мои. Вот вам Легион Хастов, ответ на всё.
- Легион Хастов разжигает костер под жгучим светом восходящего солнца, - произнес Датенар. - Ставит котел на уголья, созывает солдат в строй. Руки в кипящую воду, начнем боль нового дня.
- Мы сделаем легион их домом, - согласился Празек. - Привычным храмом, в котором будет место всем привычным, личным капищам боли. Железо хохочет, доказывая, что попало в плен, что помощи нет. Вымуштровав солдат, мы заставим железо рыдать.
Фарор Хенд уставилась на мужчин, на жестокие, освещенные пламенем лица. "Бездна подлая, я вижу монстров... и благословляю каждое их слово".
Стенки шатра - хлипкая преграда; за всю недолгую карьеру Вареза в Легионе Хастов он ни разу не ощутил себя в покое и безопасности. Вощеный брезент даже не скрывал ночью присутствие обитателя - масляные фонари или лампы отбрасывали тени на стены. Он готовился ко сну и, когда кто-то поскреб по дверному пологу, а затем и постучал ручкой ножа по шесту, всерьез подумал промолчать. Но его присутствие вполне очевидно, изображать обратное было бы глупо и по-ребячески.
Буркнув позволение войти, он сел на койку, ожидая очередного гонца с очередными дурными сообщениями. Кажется, эта молитва бесконечна, скопление народа порождает непрестанную череду новостей. Не удивительно, что почти все офицеры блуждают между переутомлением и некомпетентностью - одно питает другое. История полна рассказов о неудачных битвах, полна ужасающих примеров ошибок, каскадов роковых решений, приведших к бессмысленной резне сотен и тысяч невезучих солдат. Варез уже ничему не удивлялся.
Пороки снабжения тоже, будто термиты, могут подгрызать самое крепкое древо...
Сержант Ренс переступила порог.
- Чего еще? - спросил Варез.
Вздрогнув от этакого тона, она почти повернулась, чтобы уйти - и тут Варез понял, что ее привели вовсе не официальные дела. Безмолвно выругав себя, он поднял руку, останавливая ее. - Нет, постой. Входи, Ренс. Вот скамья - ее кто-то принес, зачем не знаю. Может, как раз для гостей? Вполне возможно.
- Ничего особенного, сир, - отозвалась она. - Увидела свет и движение и удивилась, что вы не спите так поздно.
- Ну, - протянул он, всматриваясь в нее, пока сержант садилась, - это дело тонкого расчета, Ренс. Меня захватила мысль. Скажи, что ты знаешь о повадках термитов? Помнится, я видел курганы - нет, целые башни - в южных сухих землях. Их слепили из глины. Но здесь, в Куральд Галайне мы знаем их как губителей древесины. Видится мне толстый ствол, полностью проеденный этими насекомыми - воспоминание детства? Вероятно.
Она поглядела со странным выражением лица. - Помню упавший дом в деревне. Оказалось, балки были съедены изнутри. Стали прахом. Или мне это рассказывали, сир. Впрочем, кажется, я сама видела развалины. Дом сложился под весом крыши.
- Логистика, - произнес Варез. - Ряды гонцов, деловитых гонцов с важными словами. Даже когда армия спит, проблемы множатся как чума или зараза в ране.
- Прошло три ночи без убийств.
- Мы при оружии, Ренс. Воображаю, тот тип боится мстить солдатам, спящим в доспехах. К тому же меч заголосит, обнаружив чужака.
- Неужели?
