Правильно... довольно относительное понятие. Гораздо проще, когда решение за тебя принимает кто-то другой, родители, знакомые - кто угодно, лишь бы не ты сам. Это ответственность, невероятная ответственность, которую так тяжело взять на свои плечи. Пусть кто-то другой, почему именно я? Девушка задается тем же вопросом. Рядом нет ни её родителей, ни друзей, ни кого-то другого, она совсем одна. Она сама должна решить, что будет дальше с ней... с этим мужчиной, что смотрит на нее с такой заботой и у которого она вызывает такое сильное жалостливое, покровительственное чувство. Знает ли она, какие последствия повлечет за собой её отказ? Но если она согласится, то не сможет ли какая-нибудь мизерная, как могло показаться бы, совсем незначительная, мелочь обернуть все к одному исходу. Что если все пути, все ветви времени ведут в одну единую точку - в одну секунду, к одному результату, не давая нам шанса выбирать самим? Что если все именно так?

Есть ли выбор?

Она не знает, никто не знает. Никто никогда не узнает.

В костях девушки чувствуется неприятная ломота, словно она простудилась и теперь у неё поднялась температура. Она вдыхает грязный городской воздух, что пропитан выхлопными газами, дымом, который тянул ветер из промышленного района на окраинах. Воздух едкий, имеет отвратительное послевкусие, которое остается на языке после вдоха, воздух здесь, в большом городе, - ядовит, он разъедает легкие изнутри, впоследствии вызывая страшные болезни, которые проявят себя только через много лет.

Девушка опускает голову и ненадолго прикрывает глаза, чтобы принять решение. Мир вокруг теряет очертания. Все исчезает. Утопает, утрачивая свое значение, во мраке опущенных век. Все вокруг замирает в ожидании. Город останавливается на пару секунд. Кто-то нажал на кнопку "стоп". Дыхание прохожих приостановилось, светофоры на одной улице красные, а на другой - зеленые, кто-то прервал свой телефонный разговор на полуслове, кто-то замер в нелепой позе, вместо того, чтобы спешить домой после вечерней пробежки. Все, корме Маяковски. Он склоняет голову на бок, пряча левую руку в карман брюк, другой потирает подбородок, томимый мучительным ожиданием.

Но девушка все еще не здесь. Она где-то там, внутри себя, под покровом тишины и покоя, которые никто не смеет нарушить.

Вокруг нее - пустота.

А внутри... внутри она сейчас судья для самой себя. Она не знает, что будет дальше, не может даже предположить.

- Я вовсе не хотел напугать себя, - Маяковски рушит, уже успевшие стать привычными, стены тьмы. - Я чувствую вину, за то что, - на его губах появляется и тут же исчезает улыбка смущения. - Тогда ты улыбнулась, но сейчас ты выглядишь чем-то очень сильно расстроенной, - Ричард подбирает слова, ему хотелось бы сказать "разбитой", но он не решился. - Боюсь, что я могу оказаться причиной твоей грусти...

Девушка качает головой, не в силах что-то сказать. Она не смотрит на него, разглядывает асфальт. Час другой назад прошел дождь, тротуар был залит лужами. Мимо проходивший парень, сгорбившись, высоко подняв плечи и втянув шею, шел по довольно узкой улице, злобно топая. Каждый раз, когда тяжелый ботинок, с характерным противным хлюпающим, чавкающим звуком, нарушал ровную гладь коричнево-грязных луж с радужными разводами от бензина, брызги разлетались во все стороны, окропляя пыльно-серый, темный в позднем вечернем сумраке, тротуар, окрашивая его в совсем черный цвет.

Людей на улице поубавилось, к тому моменту, когда молодой человек, проходя совсем близь девушки, задевает её плечом. И ясно, что не случайно. В носу у девчонки неприятно защипало, когда она услышала резкий запах его одеколона. Парень остановился, лицо его было скрыто тенью капюшона, но девушка чувствовала на себе его тяжелый взгляд, от которого становилось не по себе. Расправив плечи, он сделал шаг, приблизившись к ней. Навис горой над хрупкой девчушкой, которая от испуга потеряла дар речи, а тело ее онемело. Парень, шмыгнув носом, издал какай-то странный нечленораздельный звук, который, наверное, знаменовало о том, что он собирался заговорить.

Но ему даже не дали возможности что-то сказать.

Тяжелые сильные руки Маяковски схватили девушку за плечи и в одно движение, он крепко прижал её к себе. " Нам пора, машина приехала", - голос Ричарда эхом отдается в ушах девушки. Молодой человек, тихо хмыкнув, пожимает плечами и, повернувшись, уходит.

Прочь.

Пусть уходит прочь каждый, у кого в голове хотя бы на секунду возникнет грязная мысль.

Девчонка жмется к груди мужчины, напуганная. Она на две головы ниже Маяковски, поэтому может слышать, как бьется его сердце, пропускает удар за ударом... он взволнован... Или встревожен, скорее он даже встревожен, да. Как так получается? Почему незнакомец беспокоится о ней больше, чем родные и люди, которых, как она считала, знает очень хорошо? Почему он предлагает ей помощь, когда даже мать её бросила? Какое ему дело?

Это тяжело - поверить в чью-то чужую доброту, бескорыстную. Сложно принять то, что кто-то хочет помочь тебе, не требуя ничего взамен. Та, кого встретил Ричард, была не из доверчивых, не могла себе позволить вот так, кинуться на шею первому попавшемуся человеку. Но она так же понимала, что есть на свете исключения - те, кто заслуживает доверия. Но где же подтверждение, что Маяковски - один из них? Неужели он не может оказаться плохим человеком?

- Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, - мужчина приподнимает лицо девушки за подбородок. - Позволь мне доставить тебя лично родителям, чтобы я мог жить дальше с чистой совестью, - смотрит в упор на нее своими огромными глазами добрыми и умными, как у пса.

Наверное, не стоило бы этого делать, но девчонка кивает в знак согласия. Маяковски ликует, будто бы знает, что только что сумел избежать смертной казни. Но нет, он не знает. Он рад тому, что может позаботиться о ней хотя бы в этот вечер и даже не догадывается, что он встретит её снова, через какое-то время.

- Как тебя зовут? - Ричард придерживал дверь, чтобы девушка могла сесть.

- Маргарита.

Маргарита. Вот она какая... Смотрит с детским любопытством, пока её язычок так ловко выделяет эти несколько "эр" - грубовато и задорно. Маяковски повторяет его, тихо-тихо, одними губами. На вкус как вишня, которую вот только-только сорвали с ветки, не до конца спелая, немного кислит, заставляя жмуриться. Как июльский закат, всполохи которого озаряют небо, последними лучами солнца уходящего дня. Как вечерняя прохлада, что так прекрасна и нежна после жаркого летнего дня, что изнурил своей жарой все живое, а теперь скрылся в дыре за лесом, уступив место мягкой ночи, с её мириадами звезд, которые она так любовно развешивала на небосводе. "Вот моя гордость - каждую из них я взрастила в своих объятиях, любуйтесь ими, восхищайтесь".

- Маргарита, - вновь повторяет мужчина, на этот раз громче и смелее. - Значит... Марго?

Только бы не Марго. Такая прекрасная, она ни в коем случае не должна привыкнуть к этому имени. Будет ужасно обидно и досадно, если её родные и друзья зовут её так каждый день. Маяковски представляет, как мать зовет её на завтрак, называя её Марго. Как её номер, в записной книжке у лучшей подруги, подписан как "Марго". Как каждый, кто знаком с ней зовет её Марго.

- Нет, - девушка морщится и качает головой, как чудно, ей, кажется, неприятно, когда её так зовут! - Лучше Рита, мне так больше нравится.

Рита! Надо же! Ричард как-то облегченно выдыхает, уж больно плохое впечатление у него было от имени Марго. Какое счастье, что она Рита!

- Да, - уголки его губ трогает мягкая улыбка. - Рита действительно лучше, - Маяковски кивает и, закрыв за Маргаритой дверь, садится рядом с ней, только с другой стороны. - Меня зовут Ричард Маяковски.

Непринужденный жест руки, просящий девушку назвать водителю адрес. Он же обещал ей. Значит, он сдержит свое обещание. Помолчит немного, разглядывая её профиль, а затем заговорит. Осторожно подбирая слова, словно идя по минному полю. Рита также, аккуратно, держась немного отстраненно, будет пытаться поддержать разговор. А затем все станет проще, они сблизятся и подружатся, вот так просто за один вечер, не особо церемонясь. Разве не прекрасно? Ведь, сейчас Маяковски еще не преступник, он просто человек, которого завтра уволят с работы. Эта история разрешилась наилучшим образом, ведь все, всё сделали правильно. Даже Марго, пусть и не от большого ума, но тоже все сделала так, как надо. Потом она еще пару раз звонила Маяковски (извинялась и просила встречи). Мужчина каждый раз повторял ей, что зла на неё не держит, но от встреч все же вежливо отказывался. В один день она перестала названивать и навсегда исчезла из жизни Маяковски. История умалчивает о том, что стало с Бёрг в дальнейшем, но Ричарда впредь она больше не тревожила. Что происходит в жизни у Марго, его больше никогда не волновало. Но оно и к лучшему.