"Радиохимический анализ
проб воздуха у реактора
показал достоверно -
в подкритичном режиме
ядерная реакция реактора.
На ваш вопрос
о нейтронном разгоне реактора, -
Легасов сделал короткую паузу,
повысил голос, -
Нейтронного разгона нет!
Точный мой ответ.
По-простому говоря,
сколько тепла пришло
в ядерный реактор -
столько и ушло.
Для гашения ядерной реакции
надо сбросить в чрево кратера
разрушенного реактора
поглотитель нейтронов,
не менее 400 тонн бора.
Дабы не прогорело
основание реактора
и миллионы кюри радиации
не отравило Чёрное море
и весь бассейн Днепра -
необходимо снизить
температуру реактора.
Надо сбросить не менее
двух тысяч тонн свинца
внутрь кратера
разрушенного реактора.
Для уменьшения испарений
в атмосферу аэрозолей,
реактор накрыть фильтром -
глиной и песком".
Кроме того, на заседании
государственной комиссии
обсудили меры безопасности
при нахождении в радиации.
ТОЛЬКО ВЕРТОЛЁТОМ
МОЖНО ДОЛЕТЕТЬ.
У кратера разрушенного реактора
ранним, предмайским утром
ворон приземлился одиноко -
клюнул что-то, щёлкнул клювом.
Перед ним лежала птица
с обгоревшим боком.
А там далеко внизу,
реактор пыхтел, кипел огнём,
курился крематорием,
сея по земле обездоленной
радиацию и смерть,
готовый жизнь земную
с вороном стереть.
Ворон схватил большой,
блестящий кусок графита клювом,
взмахнул крылом,
улетел с испугом.
Вскоре, у сосны войны,
у крест сосны,
сосны трезубца смерти,
где эСэС фашисты
вешали партизан,
за оградой у обелиска
лежал ворон мёртвый,
а вблизи подружка.
А вокруг шумел сурово
пожелтевший лес,
от выбросов и следа
рыжим лесом стал,
умер от нуклида,
заржавел, как сталь.
Надо срочно!..
Надо срочно остановить
выбросы из кратера
разрушенного реактора,
задержать, "арестовать"
бродячую по ветру смерть.
Огненный реактор накормить,
охладить бором и свинцом,
изолировать кратер реактора
глиною и песком.
"Но как?.." -
задал вопрос Маслак.
"Радиация над реактором
тысячи рентген,
реактор дышит огнём и жаром".
Решили оперативно быстро,
без лишних разговоров.
Засыпать кратер реактора
с армейских вертолётов.
Кстати, в Чернобыле
экипажи боевые были,
прошедшие Афган
со шрамами в душе, на теле
и в афганской пыли.
В Афгане моджахед, как спец,
непонятный славянину,
мой вертолёт не сбил,
сегодня я увернулся,
ушёл в горную долину
и всю печаль забыл.
На базу возвратился
душевно торжествую,
в Чернобыле наоборот -
с сердечной болью,
добавил себе рентген -
точно полысею.
А может, попаду
в семейный карантин,
мучиться ночами буду
и, как в детстве, спать один.
Вот такой Чернобыль -
с радиацией, с нуклидом,
террористом смертником -
призрачным бандитом.
Невидимым, неслышимым,
как чума заторможенным,
скрытым и опасным.
Глотаешь пыль с воздухом
пропитанную нуклидом
и не знаешь толком
насколько радиацией,
нуклидом пропитался,
а может даже лучевую подхватил,
переоблучился.
А как потом всё это
скажется на мне, на детях?
Что скажут внуки
о своих болезнях?
Эту ношу, этот груз
с тревогой морально,
носишь в своей душе,
как тяжесть постоянно.
Кстати, вылет в Афгане
считался боевым,
в Чернобыле полёт обычный,
но как в Афгане льготный.
Впервые для разведки
дрожа душой и телом
вертолёт Нестерова МИ-8
завис над кипящим кратером.
Тяжёлую многотонную махину
бросило, как щепку
резко вниз и в сторону,
пилот не зацепив трубу
удержал машину.
На высоте 200 метров
температура 235 градусов,
а уровень радиации -
нам не по зубам,
сообщил экипаж по рации.
Прибор ДэПэ зашкалил
со шкалой на 500 рентген.
Прикинули на глазок
по затуханию на расстоянии.
Уровень радиации
больше 3,5 тыс. рентген.
Экипажам вертолётов
для простых расчётов,
по технике безопасности
с росписью без зачётов.
Пилот за один полёт
облучается дозой
до десяти рентген
за одну минуту зависания.
Такой смутной цифрой
дозу облучения
довели до сознания.
А бортовой техник
получает до 20 рентген,
с открытой боковой дверью,
сбрасывая мешки вручную,
дыша радиацией и гарью.
Несмотря на смертельный,
но простой расчёт,
экипажи вертолётов
рвались в полёт.
Надо срочно!.. закрыть...
огненный реактор!
Разнос радиации -
срочно!.. остановить.
Для повышения точности сбросов
экипажи вертолётов
наводили на цель корректировщики
полковник Минка и его помощники
старшие прапорщики
Валевач, Петров
и майор Абросимов
с крыши здания горкома партии
города Припяти.
Весенним, тихим утром
вертолёт Яковлева с песком,
в шести брезентовых мешках,
завис над кипящим кратером.
Реактор, как змей Горыныч
дохнул огнём,
обдал струёй раскалённых газов
и огненным потоком.
"Быстрей мешки бы сбросить!"
Песок летит "ТУДА".
Руки дело делают проворно -
без напряжения и труда.
Был в Афгане на войне,
но над реактором
зависать с мешком,
чувство опасности вдвойне.
А вдруг?.. в махине
откажет какой-то винтик.
Я не Александр Матросов
мог стать я им вполне.
По времени, без задержки
суеты и лишних слов,
уровень радиации позволял
сбросить за один полёт
не более пяти-шести мешков.
После шести полётов
техники вертолётов
чернели от лучевой,
а задержка с выбросом
была бы роковой.
Экипажи вертолётов
от рентгенов набранных
после десяти полётов
