НАТАШЕНЬКА... НАТАША.
Ты так хотел,
ты так мечтал её увидеть.
Встань, мой родной, любимый,
подойди и посмотри,
родилась дочурка наша -
вот она, рядышком со мной,
дочь Наташа,
родная, ненаглядная прелесть наша.
Раньше срока родилась -
родилась, родная!
Это не беда!
Главное, живая.
Важно ротик открывает
и глазёнками моргает.
За время подневольно-тяжкое,
казалось мне,
вечность провела я с горем,
впервые улыбнулась,
улыбнулась, как во сне.
Моя душа ожила надеждой,
засветилась гордою улыбкой.
Я камень с сердца обронила,
с души горечь убрала.
ТАБЛИЧКА С ИМЕНЕМ ГЕРОЯ.
Через 4 часа
после рождения Наташи
Гуськова ко мне зашла,
грустная, на слова скупая,
минуту молча,
у ног моих стояла.
"Беда у Вас опять. Умерла Наташа -
дочурка Ваша.
У вашей девочки
врождённый порок сердца был,
а 28 рентген в её печени
вашу дочь убил".
Словно окунувшись в ледяную воду,
я оцепенела в один миг,
в голове моей одиноко скучной
закружилась, завертелась жизнь.
Нет больше у меня ни Васи-Василька
любимого цветка,
ни связывающего нашу жизнь
долгожданного ребёнка.
От внезапного удара
я как ребёнок зарыдала.
Даже Ангелина пустила слезу,
оплакивала младенца,
себя, меня бранила
и всех виновных в гибели ребёнка.
Вскоре Гуськова
круто взяла себя в руки,
невзирая на мои 60 рентген,
не отошла от моей кровати,
начала разговор с науки.
"К большому сожалению
ты должна меня понять!
Вашу дочь по научной логике
в виду её высокой радиации
мы не сможем Вам отдать".
Моё сердце встрепенулось,
замерло с болью в горе,
язык давно онемевший
дал развязку в слове.
"Как это не можете отдать?
Это я Вам не отдам!
Вы хотите мою роднульку
забрать в свою науку.
Никогда! Я уже решила -
я похороню свою дочурку
с мужем рядом -
такая традиция у нашего села".
"Хорошо, моя дорогая!
Случай в жизни не простой.
Но не ты, а мы её похороним
специальным способом,
рядом с мужем под одной плитой.
Но ты пойми меня
и убеди в справедливости себя.
Могилу твоего мужа,
как народного героя,
должна величать одна табличка
с именем героя".
Пустив слезу горькую,
не проронив и слова,
я согласилась молча,
осознав судьбу свою.
Принесли мне деревянную коробочку,
поставили передо мной на полочку.
Посмотрела со слезами я туда,
а в коробочке лежит она.
Моя дочь Наташа,
как живая, кровинка наша.
От горя и печали,
пустив слезу обильную,
смотрела я на дочь свою
с жалостью и душевной болью.
"Здравствуй, моя родная!
Здравствуй и прощай!
Навеки-вечные, прощай!
Радиация проклятая погубила нас.
Никогда я больше не увижу Вас".
Поцеловала я тельце в лобик
и зарыдала горько.
"Пожалуйста,
дорогая Ангелина Константиновна!
Положите дочь с мужем рядом
и скажите ему лично от меня.
Это твоя дочь Наташа!
Наташенька - крохотулька Ваша".
ОДИН БУКЕТ ЕМУ,
ВТОРОЙ - КЛАДУ Я ЕЙ.
На мраморной плите
нет надписи "Наташа".
Там только его золотая надпись
светится в красоте и в грации
чернобыльца героя -
спасшего мир земной
от смертельной радиации.
А дочь Наташа -
крохатулька наша,
лежит рядом с ним,
рядом со всеми чернобыльцами
красиво, величаво в ряд,
без таблички, без надгробия,
без имени, без наград.
Там только её душа.
Душу там -
с ним, таким родным,
и её родную -
похоронили рядом.
На аллею героев чернобыльцев
я прихожу одна
с двумя букетами цветов.
Один букет его, второй -
на уголок кладу я ей.
У могилы родной и дорогой
я одиноко постою,
одна наплачусь вдоволь,
поговорю с мужем, с дочуркой
о жизни своей одиноко-скучной.
Молча, одиноко посижу
на плите надгробной,
вся в слезах, с горечью душевной
сама себе в укор скажу:
"Прости, родная! Прости!
Это я тебя, моя родная,
радиацией чернобыльской убила,
а ты, моя кровинка,
от смерти меня спасла.
Ты на себя, на свою печень
приняла радиации удар.
Прости, родная! Ещё раз прости!
Я Вас двоих любила".
Я РАССКАЗАЛА ВСЁ, ЧТО НАКИПЕЛО.
Прошло много лет
после аварии Чернобыля,
колючею травою заросла
с рентгенами земля.
В Митино на мемориале
на всю московскую окраину
звучала траурная музыка,
нарушая скорбно лесную тишину.
На одной из могил чернобыльцев
со слезами на глазах
женщина сидит-тоскует одиноко,
а мемориал юбилейный
весь в венках, цветах.
Справа на плите букет цветов,
слева на плите букет цветов,
а между ними сидит и плачет...
тихонько...
Людмила Игнатенко.
Уже давным давно замолкла музыка
и Людмила Игнатенко
под тяжесть слёз и тишины
мне рассказала внятно
о своей молодой,
необычной и тяжёлой жизни.
И в монологе долгих слёз
её последние слова:
"Здесь на родной плите-могиле
под треск горящей свечки
я чувствую страданье мужа
и любимой дочки".
Я достал армейский индикатор -
сам лично убедился.
От излучения Наташи
и пожарного Игнатенко
индикатор, как маяк светился.
ПРИБОР ЗАШКАЛИЛ!
О рентгенах, о радиации
ИТР станции
догадывался и знал,
но почему так преступно
до сих пор молчал.
Надо, сейчас же!.. срочно!..
замерить уровень радиации!
Где дозиметрические приборы?
Где главный?
Куда исчез директор станции?
Отыскали один прибор ДП-5
с большим трудом.
Неисправный, остальные приборы
лежали под завалом
и под большим замком.
