не сказал и слова.
Я с Таней Кибенок,
её муж в одной палате,
на машине её отца
мы быстренько в село.
От парного молока
пожарных тошнило и рвало,
как в лихорадке
знобило и трясло.
В десять часов по Припяти,
как утренний ветерок
пронёсся слух с юга на восток,
от радиации и травм
умер оператор Владимир Шишенок.
В ядерном реакторе от мук
скончался Валера Ходемчук,
один остался под завалами -
навечно с нуклидами и рентгенами.
Люди, узнав о радиации,
заволновались тревожно-скорбно.
Пошли слухи об эвакуации -
необходимой, срочной.
Из уст в уста шла молва,
возникали споры.
Везде... и здесь и там...
одни и те же разговоры.
"На атомной станции авария!
Всю землю накрыли
рентгены, радиация!"
"В округе всей -
будут тысячи смертей".
От народа страхи, слухи -
утопили все науки.
Я на шестом месяце
беременности была.
Своим здоровьем свою кровинку,
как зеницу ока
берегла жизнь нашему ребёнку.
Мой Вася-Василёк
любимый мой цветок,
жертвуя собой,
за нас двоих переживал,
мне совет давал
с болью и тревогой.
"Люся! Моя роднулька!
Уезжай к родителям в Кривушу.
Спасай себя и нашего ребёнка.
Спасай, кровинку нашу".
"Как же так? Нет родной!
Без тебя я не могу.
Тяжело быть одной -
без тебя, мой хороший, я умру".
"Подумай хорошенько -
не спеши!"
"Хорошо. Принесу молока -
потом решим".
Плохи дела, людей в санчасть
не пустили вечером,
милиция раз и навсегда -
дороги перекрыла все кругом.
Не ходили в Припять
автобусы и поезда.
Город Припять заполонили
военные автомобили.
Прошёл слух...
Йодистые препараты -
защита от радиации.
Вмиг йод
в аптеках города
раскупил народ.
Только военные ходили
в респираторах,
в хим защите и плащах.
А горожане не спеша,
как обычно и всегда,
продукты из магазина
несли открыто,
каждый, кто как хотел,
всё в авоськах,
всё в кульках.
В Припяти хим подразделения
начали дезактивацию.
Смывать, сметать -
собирать и хоронить радиацию.
Солдаты поливали из АРСов
улицы раствором,
мыли дороги и тротуары
белым порошком.
Все улицы в белой пене,
чистота и блеск кругом.
Вечером сообщили населению -
город Припять весь
на трое суток временно
эвакуируют в лес.
Всем взять с собой
только самое необходимое,
что у каждого в квартире есть,
но обязательно документы
и в дорогу, что-нибудь поесть.
Многие даже обрадовались -
ходили, улыбались.
На природе отдохнём -
потанцуем и споём.
Прекратились раздоры, споры -
люди взяли
заготовки на шашлыки,
магнитофоны и гитары.
Плакали только те
горькими слезам с болью,
чьи мужья на смене
пострадали ночью.
Родственники больных к вечеру
санчасть в блокаду взяли,
в окна, в дверь
барабанили, стучали.
Вскоре открылась дверь,
где стоял милиционер.
Все увидели врача -
чернее чёрного грача:
"Товарищи! Сегодня
всех тяжелобольных
самолётами отправляем
на лечение в Москву.
Двадцать восемь человек
наиболее пострадавших,
из числа дежурной смены
и числа пожарных".
Люди, услышав новость,
заволновались в шуме, разговоре.
Вскоре, все... словно онемели
и затихли в горе.
Чихнул кто-то на ступеньке
у двери. "Будьте здоровы!"
"Спасибо! На Титанике
тоже были все здоровы".
"Не до шуток, нынче!..
Радиация с нуклидом
нас в дорогу клыче".
"Лечение больных в Москве
для нас большая честь, надежда.
Не ударим лицом в грязь -
меня поддержат в большинстве.
В дороге каждому больному
нужна чистая одежда!
Решим возникшую проблему!"
Людей, как ветром сдуло,
все разбежались по домам.
Пешком, на велосипеде одна мадам
помчалася в село.
Я от нервозности по приходу
запуталась с вещами.
Собрала, принесла одежду,
а самолёт улетел с больными.
Долго тапочки искала
на минуту опоздала.
В моём сердце что-то оборвалось -
вмиг закипела бурно кровь.
Душа окаменела, потеряв надежду -
на былое счастье и любовь.
Я вздрогнула -
мой нерв, душа заговорила.
"Моего Васю!
Моего мужа тоже увезли? Без меня!
Кто позволил? Кто посмел?..
мою кровинку, у меня забрать?
Кто позволил мою судьбу
испытывать, ломать?"
Обливаясь горькими слезами,
я плакала, рыдала.
Отправили в Москву!..
в столицу!
Наверное, великой чести
мой родной, любимый
своим геройством заслужил...
сама себя я выслушала,
набравшись мужества и сил,
молча, улыбнулась,
плакать перестала.
К вечеру у меня
началась тошнота, рвота.
Ночь я не спала,
родного, ненаглядного,
своего любимого
я к себе звала.
27 апреля всё население Припяти
эвакуировали,
а вскоре, и моё село,
радиацией с нуклидами и там
всю землю замело,
напрасно картошку посадили.
Сколько можно ждать?..
Нет больше моей мочи!
Надоели мне - дни печальные
и со слезами ночи!
"Надо! - сказала я себе. -
Надо ехать к мужу
и не остановлюсь я
ни в жару, ни в стужу".
И после Первомая
к родному, ненаглядному
поехала, помчалась
на крыльях понеслась.
Неизвестность, новизну
я боялась с детства.
Увидела бездонную Москву -
одиноко растерялась,
как перед принцем дева.
"Найду ли я свою кровинку?" -
мысль меня терзала.
"Может домой уехать?" -
тревога пронизала.
На привокзальной площади
у Киевского вокзала
у первого милиционера
со страхом я спросила.
