— Поэтому ты взял девчонку к себе на воспитание, — продолжил за него Сильван.

— Ты тоже взял себе дочку, — ответил улыбкой Яр.

— И что потом? Она подросла — и?

— Лукерья очень здравомыслящая особа. Она подросла и решила выйти замуж, как положено девушкам. Заставила меня искать ей жениха. Я честно старался: заглянул в ближайшие деревни, наведался в Новый Город. Описал ей самых видных парней, что встретились на моем пути. Даже тогдашнего князя предложил! Она послушала, поразмышляла, посравнивала… И объявила, что лучше меня ей мужа не найти.

Сильван хрюкнул в кулачок. Яр тоже усмехнулся. И продолжил:

— Мол, меня она знает, как облупленного. С недостатками уже смирилась... Тут она, конечно, приврала, потом еще долго пыталась меня «исправить» по своему разумению!.. В общем, другого такого, как я, ей не найти: богатого, титулованного, заботливого, красивого. А значит, и дети у нее от меня получатся чудо как хороши! Вот тут она не ошиблась. Кстати, потом еще поглядишь на Тишку и Драгомира — согласишься, что таких красавцев даже среди эльфов не сыскать.

— Просто ты очень хотел семью, поэтому и согласился потакать своей воспитаннице, — рассудительно заметил Сильван. В шутку поежился: — Представить не могу, чтобы моя Грю предъявила мне такие требования!

— Ты — это не я, — то ли подтвердил, то ли возразил Яр. — Вот найдем твою Грушеньку и поглядим, как она на меня посмотрит. Одно дело дважды умерший некромант в худой башне, и совсем другое — красавец царь в роскошном дворце, эльфийских благородных кровей!

Сильван насмешливо фыркнул. Обвинил:

— Говоришь так, будто ее не любил. Словно женились по расчету, чтобы детей завести.

— Любил и люблю, — не согласился Яр. — Но между нами была не та ослепляющая страсть, какой ты воспылал к твоему дракону, ради которого бросился в огонь, себя не помня. Глаза которого подарил своей дочери, даже после всего, что он тебе сделал… Разная бывает на свете любовь. Пожалуй, чем тише пылает страсть, тем дольше хватает ее тепла?.. Надеюсь, мы останемся с Лушей друзьями.

Яр замолчал.

— У нее есть кто-то? — понял некромант.

— Возможно, — неохотно сказал лесной хозяин. — Возможно и то, что она устала от меня, так же как ты в свое время. Но прогнать меня из собственного дворца не могла, поэтому ушла сама.

— Просто иногда ты пугаешь своим всесилием, — пояснил Сильван, и Яр удивленно вскинул на него глаза. — А теперь стал еще могущественней, связавшись с этим твоим Лесом.

— Лес, — повторил Яр меланхолично. — Он сказал, что нуждается во мне. В то время, когда я никому не был нужен, когда меня прогнали из родной семьи, объявили преступником, и ты отказался... Я понадобился Лесу. Не знаю, почему и зачем на самом деле…

— Лес, не подслушивай! — рявкнул он вдруг в пустоту, так что некромант на перинах подпрыгнул от неожиданности. Яр виновато рассмеялся: — Ну вот, даже по душам поговорить невозможно! Лес велел передать тебе, чтобы не верил моим стенаниям. Мол, я прекрасный правитель и привел свои земли к благоденствию и процветанию. Причем о процветании — это Лес в прямом смысле слова.

Сильван улыбнулся.

— Ладно, пойду я, а тебе нужно поспать, — решил Яр. Перед тем как встать с кровати, вдруг коснулся губами лба мага: — Жара нет. Отлично! Что ж, сладких снов!

— Спасибо тебе, — опустил глаза некромант. — Спасибо за всё. Ты, конечно, ничуть не изменился, всё такой же… эм…

— Идеальный красавец, лучший собеседник и друг? — самодовольно подсказал владыка Леса. Добавил: — Если что-то понадобится, за дверью тебя караулит твоя верующая гоблинша. Можешь звать ее хоть среди ночи, она будет только счастлива услужить своей богине.

Маг кисло скривился.

— Если понадоблюсь я, — продолжал Яр, — просто позови, дворец мне тут же шепнет, и я приду. В любое время.

Сильван нерешительно потеребил рукав своего балахона.

— Что? — спросил повелитель Леса.

— Насколько я могу быть откровенным с твоей дочерью? — с неловкостью уточнил маг на будущее.

— У меня от детей секретов нет! — уверенно провозгласил царь. — Я им всё рассказываю. Тут главное выбрать, о чём именно и в какое время рассказывать, а какие сведения лучше отложить на годик-другой, или лет на сто.

— Разве это и не есть секреты? — невесело улыбнулся некромант.

— Если Милка наведается к тебе среди ночи — а она точно явится! — предупредил строгий отец, — гони ее в шею! Тебе еще рано напрягаться, она же с тебя не слезет, если будешь мямлить и разведешь свою вежливость.

Сильван обещал это учесть.

Ночью некроманту не спалось. Лежал, вздыхал. Наверное, за время пребывания своего статуей отоспался на годы вперед. Правда, размышлять тоже особо не получалось, в разуме мысли бродили, сталкивались, рассыпались, перемешивались, перепутывались... Как ни прискорбно это понимать, но единственное, что ему оставалось — довериться Яру. Снова положиться на эльфа (теперь зеленоволосого правителя!), позволить ему сделать всё самому, а некромант будет лишь ждать и надеяться. Противно от самого себя, паршиво на душе, но ничего иного для себя Сильван не видел. Видимо, как был ничтожеством, так и не изменится...

Яр оказался прав и в другом: среди ночи к магу прокралась лесная царевна. Вошла тихо-тихо, под ругань шепотом гоблинши, оставшейся с той стороны двери. Вплыла эдаким видением, с распущенными волосами, в струящейся ночной сорочке из тончайшей материи, подчеркивающей изгибы женского тела. В руке внесла подсвечник с одной толстой восковой свечой, разливающей в воздухе тонкий медовый аромат.

Свечку Милена поставила на стол, а сама юркнула к некроманту под бочок. Точнее, пристроилась за спиной, обняла за пояс. И затихла, предоставляя магу право сделать вид, будто крепко спит и появления ее не заметил.

Сильван так бы и поступил... Однако оба полежали в обнимку с четверть часа, но не задремали. Она не спала, он слышал это по ее дыханию. Сильван же таращился в полумрак, всей кожей тела под балахоном ощущая чужое тепло. И почти осязаемую благожелательность. Как будто она сама искренне верила, что он для нее — не сиюминутная симпатия, не каприз и не прихоть праздного любопытства. Она именно дарила ему свое тепло. Свою любовь. Как та же свеча отдает в пространство свой свет и трепет.

Разумеется, грубо прогнать своенравную барышню у него рука не поднялась. А вежливо попросить уйти — не послушается.

— Что ты со мной делаешь? — спросил, не стерпел, маг.

— Вливаю живительную силу, разве не чуешь? — невозмутимо отозвалась царевна. Потерлась щекой о его плечо. — Я соединилась сейчас с Лесом. И через себя — соединила с Лесом тебя. Почувствуй, какое это огромное и могущественное существо.

— Я не понимаю, что это, — признался с некоторым опасением Сильван.

— Это Лес! — даже не пыталась объяснить Милена. Ей-то это было ясно с младенчества. Само собой разумеющееся, такое, что не требовало объяснения. Как небо — как описать словами, какое оно синее и безграничное? Как ветер — как объяснить его скорость и напор, ласковость и свежесть?

И в какой-то момент Сильван понял. Он, закрыв глаза, вдруг увидел простор лугов. Цветочные поля с жужжанием деловитых пчел. Ягодные полянки, где лакомились медведицы с медвежатами. Сосновые душистые боры, где среди пушистых ветвей лежали в развалку, свесив широкие лапы, пятнистые рыси. Дубрава, за оврагом — кабаньи стада. Ольшаники и орешники. Лоси с развесистыми рогами и трубным криком. Березовые рощи с выводком оленей. Речушки и зеркальца рыбных озер. Темные ельники. Грибные местечки. Зеленеющие болота под птичьими трелями… Лес простирался на юг до степей и на север до ледяного моря. На запад — до морских заливов и цепочки холодных озер, и на восток, вбирая даже горный хребет.

— Вот видишь, Лес тоже тебя принял, — произнесла довольная царевна. — Теперь ты наш. Мы — семья!

Сильван промолчал. А что он мог сказать? И нужно было ли что-то говорить — этот Лес и так свободно читал в его сердце… В сердцах, черт.