Итак, бессознательное играет существенную роль в обработке информации на всех стадиях жизни человека, на что наука обратила внимание в XX в. Поэтому необходимо учитывать его роль наряду с сознанием. Сразу следует сказать, что эффективность этих механизмов обработки информации существенно различна. Более эффективный механизм обеспечивает обработку более интенсивных потоков информации и, соответственно, большие субъективные размеры пространств, которые доступны человеку. Эта мысль вполне очевидна: человек начинает жизнь освоением пространства колыбели и заканчивает, нередко полагая себя «человеком мира». Повторим еще раз: подобная тенденция верна как для онтогенеза, так и для филогенеза. Р. Пенроуз в книге «Большое, малое и человеческий разум» приводит шкалу размеров, которыми оперирует человек[53]. Пользуясь ею как одним из возможных объективных критериев, можно сделать соответствующие оценки для разных периодов истории.

Рассматриваемый процесс можно трактовать в контексте соразмерности человека осваиваемым им масштабам пространства: «Понимание есть в принципе нахождение меры между мной и тем, что я понимаю, – соизмеримость»[54]. И пусть человек использует технические средства «масштабирования» для раздвижения границ картины мира, но сами средства появляются после того, как в них возникает потребность. Правомерен вывод: соизмеримость человека с расширяющимся (как в сторону увеличения масштаба, так и в сторону его уменьшения) пространством есть личностная предпосылка научного изучения.

Теперь обратим внимание на связь, существующую между внешним и внутренним пространствами рассматриваемой модели. Поскольку сознание «фильтрует» информацию, как поступающую из вне, так и поступающую изнутри, это позволяет предположить взаимный синхронизм развития внешнего и внутреннего пространств. Тем самым все три компонента рассматриваемой модели оказываются связанными между собой самым тесным образом. Иными словами, внешнему пространству должно соответствовать некоторое комплементарное внутреннее пространство.

Развитие сознания является латентным процессом, не доступным непосредственному наблюдению, процесс личностного становления мы замечать способны, но он, тем не менее, не является явным. Но между уровнем личностного развития и пространственными представлениями складывается отношение аргумента и функции. Соответственно переход от плоскостного рисунка к трехмерному получает у Б. В. Раушенбаха объяснение достижением определенного уровня личностного развития[55].

Рассматривая диалектику души и тела Б. Спиноза в «Этике» отмечал, что «того, к чему способно тело, до сих пор никто еще не определил, т. е. опыт никого еще до сих пор не научил, к каким действиям тело является способным в силу одних только законов природы, рассматриваемой исключительно в качестве телесной, и к чему оно не способно, если только не будет определяться душою»[56]. С тех пор многие авторы именно душу полагали движителем пространственных представлений. В этой связи интересным представляется определение души, которое давал М. К. Мамардашвили, – «эксплицитное выявление условий интеллигибельности или понятности, которые предшествуют тому, чтобы мы вообще нечто могли видеть в терминах естественного целого или естественной необходимости [выделено мной – Д. М.]»[57].

Итак, пространство (в том числе социальное), применительно к рассматриваемой пространственной модели человека, представляет собой связное восприятие объектов и явлений внешнего мира, т. е. отражает способность человека к целостному мировосприятию. Но и относительно личности самые разные мыслители высказывали идею о том, что ее основу также составляет целостность и, в этом смысле, определяет вектор развития человека. Ф. Шиллер в двенадцатом из «Писем об эстетическом воспитании человека» писал, что личность есть «абсолютное и неделимое единство», которое «не может противоречить себе»[58]. К.-Г. Юнг указывал на то, что «жизнь последовательно и поступательно движется в направлении индивидуации – пожизненного процесса, в ходе которого человек становится „психологическим индивидом, то есть отдельной неделимостью или „целостностью““[59]. Выдающийся отечественный психолог А. Н. Леонтьев высказывал следующее мнение: „…Немногие положения о личности принимаются, с теми или иными оговорками, всеми авторами. Одно из них состоит в том, что личность представляет собой некоторое неповторимое единство, некую целостность“[60].

К.-Г. Юнг полагал целостность высшей целью развития человека. И поскольку феномен цельной личности не совпадает с „я“, то есть с личностью осознаваемой, Юнг отделял его от „я“, вводя понятие „самости“, которая в силу своих эмпирических качеств являет собою эйдо с (идею) всех главенствующих представлений о целостности и единстве. „Под „я“ понимается тот комплексный фактор, с которым соотносятся все содержания сознания. В определенном смысле он составляет центр поля сознания, а поскольку таковое охватывает собой всю эмпирическую личность, то „я“ выступает субъектом всех личностных актов сознания… Такая дефиниция описывает и определяет прежде всего объем субъекта. Конечно, теоретически положить границы полю сознания нельзя, поскольку оно может расширяться в неограниченной степени. Но эмпирически его границы всегда задаются областью неизвестного. Последнее состоит из всего того, о чем нет знания и что, следовательно, никак не соотносится с „я“ как центром поля сознания. Неизвестное делится на две группы объектов: чувственно воспринимаемые, внешние, и непосредственно воспринимаемые, внутренние фактические обстоятельства. Первая группа представляет неизвестное как окружающий мир, вторая – его же как внутренний мир [выделено мной – Д. М.]“[61]. Таким образом, в своем развитии человек поэтапно движется от доличностного уровня в направлении полной реализации своих личностных качеств, что может быть представлено как достижение целостности внутреннего пространства. Синхронно этому процессу идет развитие пространственных представлений также в направлении их целостности. И за оба эти процесса отвечает сознание, что соответствует рассматриваемой модели.

Эффективность обработки информации сознанием и, соответственно, ширину горизонта социального пространства обеспечивают конкретные механизмы. „Очки“, через которые мы смотрим на мир, – писал К. Лоренц, – такие формы нашего мышления и созерцания, как причинность, вещественность, пространство и время, – суть функции нашей нейросенсорной организации, возникшей в целях сохранения вида [выделено мной – Д. М.]»[62]. На тот же механизм указывает В. Д. Шинкаренко: «Восприятие пространства и времени… напрямую связано с развитием головного мозга и формированием нейронных структур [выделено мной – Д. М.]»[63]. Нейросенсорная основа организации мышления позволяет обнаружить в рассматриваемой динамике пространственного восприятия, помимо количественной, также качественную составляющую. Немецкий психолог Ф. Кликс описывал процесс развития мыслительных механизмов следующим образом: «Самым существенным результатом мышления… является образование и фиксация в памяти различного уровня абстракций. Подобно ступенькам лестницы, обозначения способствуют введению все более абстрактных понятий. По мере того, как достигаются все более высокие (более абстрактные) уровни, человеческое познание охватывает все более обширные области реальности [выделено мной – Д. М.]»[64]. Действительно, как отмечал еще американский философ и социолог Дж. Дьюи, факт тесной связи между абстракцией и обобщением известен давно – «обобщение… переносит и расширяет»[65]. Обобщение, происходящее благодаря повышению степени абстракции мышления, обеспечивает более плотную «упаковку» информации, что позволяет расширять границы воспринимаемой действительности.