Но когда Люцифер наблюдал за Ли, его, в свою очередь, смотрели. Тюремная кошка сидела, наблюдая за темной и голодной тенью, всматриваясь из-под стола охранника так же, как и раньше вечером, он наблюдал, как козлящий козел пьет ада с овцами в тюремной ферме. Кошка знала сатану даже в форме козла и знала, почему он там. Его тихий шип был свирепым, его когти месили, каждый угол его сухого тела напряг и защищен. Ему не понравился, как дьявол снова обнюхивал Ли, трясясь и подталкивая, как он это делал с тех пор, как Фонтана был мальчиком, всегда появлялся с той же вендеттой, умышленно мучил Ли, желая, по его мнению, быть должным, желая получить назад в Ли для наглости, что Ли не имел никакого отношения к. Лихад был только ребенком, когда его дедушка столкнулся с ним и победил дьявола, но Люцифер не сдался,

Желтая кошка жила в тюрьме большую часть своей жизни, он прибыл туда как крошечный котенок в карман тюремного охранника, был заправлен бутылкой охранником и двумя обитателями, и, когда он был достаточно взрослым, чтобы быть пусть снаружи, научился охотиться у резидентской кошки. Он перешел от этого стареющего зверя, когда она перешла к другой жизни. Действительно, сам Мисто умер там в тюрьме, в зрелом и почтенном возрасте. Это тело, только одна реликвия из его богатых и разнообразных воплощений, было погребено недалеко от тюремной стены с прекрасным видом на Пьюджет-Саунд, его бушующих бурь, и его тихие дни, скрытые в прибрежном тумане. В ту ночь, когда охранник похоронил Мисто, когда туман лежал тяжело над неподвижной водой, кошка снова поднялась, как только путаница пара, смешанная с туманом, и он бродил обратно в клетки.

Он не был готов покинуть Макнейла. Тюрьма была дома, уродливые камеры, двор упражнений, столовая с его обширными распродажами для ужинов, кухня с большим количеством отходов, чем дюжина кошек, которые могли пожирать, переполненные мусорные баки, густые леса и травянистые поля с ее полосой диких и любовных женщин-кошек, а также в тюремной ферме среди молочных сараев и куриных домиков, прекрасную поставку крыс и толстых мышей для охоты и дразнить, и чего еще может пожелать любой кот?

Во время жизни Мисто большинство заключенных было к нему дружелюбным. Те, кого не держали в очереди другие. Теперь, возвращаясь в качестве призрака, он спешил с этими людьми, загнав в них страх, который помешал им снова мучить кошку или любое другое маленькое существо. Когда после его смерти он материализовался в тюремном дворе и позволил заключенным увидеть его, некоторые утверждали, что другой кот переехал, вероятно, один из котят Мисто, который был для него звоном. Но некоторые заключенные сказали, что сам Мисто вернулся из могилы в другую из его девяти жизней, они знали, что он еще не закончил с удовольствиями Макнейла, и вскоре он стал мифом о клеточных блоках, появляясь и исчезая таким образом, что предложили интересный и холодный новый интерес для скучающих заключенных: призрак-кошка, чтобы щекотать их мысли, удивляться и спорить. Ли Фонтана наблюдал за призраком, улыбался и сохранял свое мнение. Что касается Мисто, то не только комфорт и удовольствие на острове оставил там свой дух. Он остался из-за Ли Фонтана.

Кошка жила более ранней жизнью в компании Ли, когда Ли был всего лишь мальчиком. Умышленный парень и горячий, но вокруг него было присутствие, которое заинтересовало кошку, глубокую уверенность, даже когда мальчик был совсем молод, сплошное ядро ??в нем столкнулось с огненной природой мальчика. Нарисованный Ли, Мисто, в призрачных пространствах между его девятью жизнями, часто возвращался к Фонтана, когда он рос и становился старше. Он возился с Ли во время нескольких грабежей в поезде, сильно развлекавшихся кровавыми перестрелками, волнением и ужасом жертв, хотя он никогда не видел Ли мучения, или видел, как он убивает злобой. Ли убил свою долю вооруженных людей, но эти стрельбы были в порядке самообороны, чтобы спасти его собственную жизнь.

Можно было бы утверждать, что если бы Ли не ограбил поезда, он бы не смог защитить себя, не было бы причин убивать любого человека. Может быть и так. Но, однако, судя по Фонтане, кошка увидела в нем напряжение порядочности, которое дьявол до сих пор не мог прикоснуться, что-то в утомленном ковбоем, который удерживал темную побежденную. Если бы у Мисто был свой путь, это не изменилось бы. Он наблюдал, как Фонтана становился старше и более упрям ??в своих путях, а также он становился более кислым в жизни. Он наблюдал за тем, как Ли опасается старости и смерти, страх, который преследовал большинство пожилых людей, и он не собирался оставлять старика сейчас, он не оставит Ли так близко до конца и до последнего условно-досрочное освобождение; он хотел остаться со стариком до последнего вздоха своего земного путешествия,

Как призрак, кошка выбрала извращенно, чтобы сохранить точный цвет и форму, в которой он прожил всю свою земную жизнь: грубое желтое пальто, оборванные уши уши, большое костлявое тело, двигающееся с неуклюжей неуклюжью, которая опровергала его скорость и силу , Когда он сделал себя видимым, он казался не более чем злобной тюремной кошкой, лежащей на теплом бетоне дворца, впитывающем последнюю жаркую жару или скользнувшей в столовую в столовой под столами, забивавших обрывки заключенных, которые были переданы к нему одной грубой рукой, а затем другой; тюремная кошка, которая теперь невидима на холодном железном шельфе в камере Ли, наблюдая за темным и затененным гостем Ли, который стоял на ногах кровати Ли, ожидая, что Ли уйдет утром, ожидая, чтобы еще одна попытка принести Фонтана в его сгиб,

Вне камеры блокировался тюремный двор, и тонкий ветерок удалился от Пьюджет-Саунда через зеленый и тихий остров, касаясь освещенных окон охранных и штабных домов и небольшого, затемненного школьного дома, касаясь мирных и лесных холмы - в то время как внутри клеточного блока дьявол ждал. И Мисто ждал, готовясь к завтрашнему дню, когда Ли оставил уверенность в своем доме в тюрьме, когда он перешел в свободный и неустойчивый мир, за которым следовали и туманные этим голодным духом, который так интенсивно хотел украсть волю и душу одинокий старик.

2

Погрузившись на свою койку, Ли потянул грубое тюремное одеяло рядом с ним, хотя мало что делал, чтобы простудиться от его костей. Может быть, он спустился с тем, что отправляло людей в лазарет, их лица белые, как паста, удвоились, взломав желтую мокроту. В прежние времена, когда он был молод, смерть от гриппа была достаточно распространена, в одной вспышке насилия была бы целая семья, половина города, и врачу было не так много. По крайней мере, теперь у документов было то, что они называли чудесными наркотиками, за то, что они стоили.

Ну, черт возьми, так что, если он действительно заболел гриппом в последний день его заключения, он умер от гриппа, а не был задушен до смерти от эмфиземы. Мертвый и похороненный в МакНиле в могиле осужденного. Насколько он мог догадаться, так как знал кто-нибудь или заботился? Добравшись до тюремной рубашки и брюк, чтобы он сломался в конце маленькой железной полки, он разложил их поверх одеяла для дополнительного тепла. Они мало помогли. У проклятых винтов не было приличия, чтобы управлять печами, позволить человеку спать спокойно, дешевые ублюдки. Ячейка чувствовала себя зимой в Южной Дакоте, и он видел более чем достаточно тех, кто при жизни.

Он догадался, что ему следует подумать, что ему повезло, что у него есть камера, а не вталкивается с кучей молодых шпилек, чтобы задеть его, что ему придется сражаться, а потом придется постоянно следить за тем, чтобы ублюдки никогда не отступали , К счастью, быть на первом этаже тоже, благодаря тюремному доктору. То, что поднимается на верхние ярусы, затаило бы дыхание, сделало бы невозможным, в один из его плохих дней, перевести дыхание.

Его камера была похожа на любую другую, и он тоже видел достаточно того, что они окрашивали туалет, окрашенную раковину, узкую железную полку, чтобы держать все свои мирские вещи. Его черные тюремные туфли выстроились рядом, чуть ниже. Размазанные бетонные стены, где граффити неоднократно вычищали. Но это было лучше, чем некоторые из мест, где он оказался, снаружи. Узкая провисающая кровать в каком-то дешевом пансионе, или гниющий пол пустой шахтерской хижины, его одеяло распространилось среди мышей и крысиного помета. Он думал с тоской постели в прерии, когда он вел крупный рогатый скот, запах повара и вареный кофе, время от времени падающий, слабая песня пастуха, чтобы успокоить их и не спать, иногда погремушка немного или лошадь, фыркающая, чтобы очистить пыль от его носа.