Вообще совмещение в одном заявлении ходатайств о восстановлении в избирательных правах и снятии индивидуального обложения или твёрдого задания было распространённым явлением для деревни после коллективизации. Подобные жалобы, как правило, рассматривались не в избирательных комиссиях, а на заседаниях Президиумов районных исполкомов. Чаще всего на ходатайства давался отрицательный ответ. Так, 27 января 1933 г. Президиум Комаричского исполкома рассмотрел на своём заседании «материал гражданина Глядинского сельсовета Андреева Митрофана Ивановича о неправильном лишении избирательных прав как псаломщика и обложения его хозяйства индивидуальным сельскохозяйственным налогом». В результате было решено просителю «отказать, т. к. Андреев М. И. был служителем религиозного культа (псаломщик) до 1929 г., что и послужило причиной обложения его хозяйства индивидуальным сельскохозяйственным налогом»[350].
Лишенцы не только обязаны были платить налоги и выполнять повинности, от которых были освобождены полноправные граждане. Они также теряли финансовые льготы, полагавшиеся представителям некоторых социальных групп. Постановление ЦИК и СНК СССР от 13 января 1930 г. «О льготах бывшим красногвардейцам и красным партизанам и их семьям» предоставляло серьёзные скидки по налогам, кредитованию, оплате товаров и материалов участникам гражданской войны. Однако особо указывалось, что «кулаки и все граждане, лишённые права выбирать в советы не имеют права на эти льготы»[351].
16 августа 1931 г. Президиум Московского облисполкома принял «Инструкцию о порядке регистрации дружинников, партизан, красногвардейцев». По её образцу были составлены инструкции и в других регионах. Один из пунктов этого документа гласил: «Кулаки и все граждане лишенные права выбирать в советы, не имеют права на получение удостоверения и льготы по ним»[352]. Большое количество запросов о порядке получения льгот участниками революции и гражданской войны заставило Западный облисполком 11 декабря 1931 г. издать циркуляр, в котором говорилось о правах на льготы для жён и детей бывших красногвардейцев и красных партизан. В нём было сказано, что жены участников революционных боёв теряют льготы при новом замужестве, а дети «лишаются означенных прав лишь в том случае, если их матери находятся замужем за лицами, не пользующимися избирательными правами, а сами они… состоят в материальной зависимости от тех семей, в состав которых вошли их матери ввиду замужества»[353].
Сельские лишенцы с середины 1920-х гг. не допускались в общества взаимопомощи. Согласно «Положению о крестьянских обществах взаимопомощи», введённому декретом ВЦИК и СНК РСФСР от 25 сентября 1924 г., членами этих объединений могли быть только граждане, имеющие «право избирать в Советы рабочих и крестьянских депутатов, согласно Конституции РСФСР»[354].
С конца 1920-х гг. одним из наиболее болезненных ограничений для лишенцев стал запрет на получение продуктовых карточек. 14 февраля 1929 г. постановлением ЦИК и СНК СССР в стране была введена карточная система на хлеб и основные продукты питания. Граждане, лишённые избирательных прав не получали т. н. «заборных книжек», по которым выдавалось продовольствие, и вынуждены были нередко жить впроголодь. Только, получив работу на государственном предприятии, лишенцы могли рассчитывать на получение карточек на основные товары. Но даже и в этом случае «после „смены нетрудового занятия на трудовое“ следовало работать как минимум год, чтобы получать их». В семьях лишенцев право получать продуктовые карточки имели только дети. Е. Осокина справедливо утверждает, что «в системе государственного снабжения положение лишенцев… было хуже положения спецпереселенцев, которые трудились на индустриальных объектах: первые не получили пайка, вторые же постепенно были уравнены в правах на снабжение с вольными рабочими»[355].
С первых лет для лишенцев ограничивались возможности на членство и льготы в кооперативных организациях. Так, согласно декрету СНК «О потребительских коммунах» от 16 марта 1919 г. «правом избирать и быть избираемым во все органы управления и контроля» коммуны обладали только «граждане, имеющие право выбора в Советы, согласно Конституции РСФСР»[356].
По декрету СНК РСФСР от 7 апреля 1921 г. «О потребительской кооперации» «правом избирать и быть избираемыми во все органы управления и контроля потребительских обществ» обладали «все граждане за исключением тех, кои лишены избирательного права согласно Конституции РСФСР»[357].
Декрет ЦИК и СНК СССР от 20 мая 1924 г. «О потребительской кооперации» разрешал создавать потребительские кооперативы только гражданам «пользующимся, согласно конституциям союзных республик, избирательным правом в Советы»[358]. Соответствующее положение было внесено и в постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О потребительской кооперации»[359].
Невозможность состоять в кооперации, серьёзно осложняла существование многих лишенцев. Именно желание восстановиться в кооперативе являлось в 1920-х гг. для некоторых из них главным побудительным мотивом при возбуждении ходатайства о возвращении прав голоса. Так, житель деревни Конашово Вяземского уезда В. Н. Варфломеев, в своём заявлении о восстановлении в избирательных правах, направленном в волостной исполком в феврале 1928 г. писал: «Службу занять я по слабости зрения 50 лет не могу, а мне голос нужен, состоять пайщиком в кооперации и молочном товариществе»[360].
Тем не менее, немало лишенцев, даже после потери прав голоса, сумели сохранить членство в кооперации и даже выдвигались на руководящие посты в кооперативных организациях. Достаточно распространена была практика, когда бывшие нэпманы, лишённые избирательных прав за торговлю, объявляли свои предприятия, при благосклонном отношении местных властей, кооперативами и таким образом фактически сохраняли их в своей собственности. В начале 1929 г. при чистке кооперативных организаций города Ельни выяснилось, что в «товариществе по улучшению животноводства… верховодит купец Рубин, лишённый избирательных прав». У него до конца 1928 г. «была собственная мясная лавка». Но в ходе очередной кампании «борьбы с частным капиталом» «вывеску этой лавки сменила вывеска товарищества, и Рубин из торговца превратился в заведующего магазином». Кроме того, в Ельне существовала артель «Пищевик», среди состава которой было только два члена профсоюза, а среди остальных находился и «лишённый избирательных прав — бывший купец Форбирович»[361].
В деревне Усохи смоленского уезда в начале 1929 г. местное отделение сельской кооперации располагалось в доме зажиточного крестьянина — лишенца К. Жигалова. Сам он исполнял обязанности извозчика при отделении, а его брат работал в нём приказчиком[362].
В начале 1930 г. в обществе потребителей посёлка Климово Западной области членом лавочной комиссии состоял лишенец А. Сергученков[363]. В потребительской кооперации посёлка Голынки Смоленского округа в начале 1930 г. специалистом по заготовкам льноволокна работал «бывший крупный торговец — лишенец Каган»[364].
Иногда лишенцы, изгнанные с прежних мест работы, находили себе заработок в кооперативных учреждениях. В начале 1930 г. правление общества потребителей города Духовщины «приняло на работу лишенца Л. Мирера, вычищенного из госторга»[365].
