Одним из главных итогов выборов конца 1926 — начала 1927 гг. явилось значительное расширение круга лиц, лишенных избирательных прав. Как отмечала информационная сводка ОГПУ от 16 марта 1927 г., посвященная предварительным результатам перевыборной кампании: „В результате применения инструкции от участия в выборах были отстранены кулацкие и примыкающие к ним антисоветские прослойки деревни, при чём их активность была значительно ослаблена“[106]. Вместе с тем власть признавала, что „допущенные местами перегибы при лишении избирательных прав (лишение более мощных середняков, а иногда и маломощных, вследствие формального выполнения инструкции) приводили к некоторому понижению активности середняков на выборах и возрождению среди части бедноты комбедовских настроений“[107].
В целом по СССР количество лишенцев возросло с 1 040 тыс. человек (в кампанию 1925–26 гг.) до 3 038 тыс. т. е. почти в три раза[108]. В сельских местностях РСФСР в 192 7 г. было 1390 747 граждан, лишенных избирательных прав, что составляло 3,3 % взрослого населения. На первом месте по численности среди них впервые оказались лица, „живущие на иждивении лишенцев“. Их доля от общего количества составила 39,5 %. Далее следовали торговцы и посредники (18,8 %), эксплуататоры наёмного труда (12 %), священнослужители (10,4 %) бывшие полицейские (7,2 %)[109]. При этом, как отметила Т. М. Смирнова: „по наблюдению современников… в экономически развитых волостях процент „лишенцев“ и их основной составляющей — „бывших“ был минимальным. В тоже время в экономически слабых волостях процент „лишенцев“ был очень высоким. Если в первом случае в число кулаков и „эксплуататоров чужого труда“ попадали в основном люди состоятельные, то во втором — кто угодно“[110].
В городах Российской федерации было лишено права участвовать в выборах более 700 тыс. человек, или 7,7 % взрослого населения[111]. В процентном отношении от общего числа лишенцев наибольшее количество составляли торговцы и предприниматели (39 %). Далее следовали „иждивенцы“ лишенцев (32,9 %), лица, живущие на „нетрудовой доход“ (8,5 %), бывшие полицейские и жандармы (5,2 %)[112].
Как и в предыдущие выборные кампании, количество лишенцев зависело от размеров города. На выборах 1926–27 гг. в городах с населением до 5 тыс. человек было лишено избирательных прав в среднем 7,9 % граждан, от 5 до 10 тыс. — 8,7 %, от 10 до 20 тыс. — 7,8 %, от 20 до 50 тыс. — 7%, от 50 до 100 тыс. — 7,8 %, свыше 100 тыс. — 6.6 %[113].
„Увеличение числа лишенцев в ряде отдельных губерний и округов — указывалось в сводке ОГПУ — произошло главным образом, за счёт торговцев и членов семей лиц, подлежащих лишению избирательных, а также бывших белых (особенно на Северном Кавказе и в Сибири)“. Отмечалось также, что „процент увеличения числа лишенцев по сравнению с прошлым годом в больших городах выше, нежели в городах со сравнительно небольшим населением“[114].
Избирательная кампания 1926–1927 гг. стала своеобразным поворотным пунктом в истории лишения избирательных прав. В условиях начинавшегося активного наступления на крупных и средних сельских собственников лишение тех или иных деревенских жителей права участия в выборах стало одним из излюбленных приёмов борьбы власти с „кулачеством и его пособниками“. Резолюция XV съезда партии, состоявшегося в декабре 1927 г., посвященная политике в деревне, требовала „строго следить за тем, чтобы установленные соответствующей избирательной инструкцией (1926 г.) нормы исключения из избирательных списков кулацких и других антипролетарских элементов проводилось со всей строгостью“[115]. И. В. Сталин, выступая 9 июля 1928 г. на пленуме ЦК ВКП (б) с программной речью „Об индустриализации и хлебной проблеме“, заявил, в частности: „Мы говорим часто, что необходимо ограничить эксплуататорские поползновения кулачества в деревне, что надо наложить на кулачество высокие налоги, что надо ограничить право аренды, не допускать права выборов кулаков в Советы и т. д., и т. п. А что это значит? Это значит, что мы давим и тесним постепенно капиталистические элементы деревни, доводя их иногда до разорения“[116]. Инструкции 1926 г. предоставляли широкие возможности для выполнения этой задачи, поскольку на основании их статей можно было лишить избирательных прав любого деревенского „крепкого хозяина“, имевшего торговое или промышленное предприятие или использовавшего наёмный труд.
К концу 1920-х гг. относится и окончательное становление своеобразной „идеологии“ лишения избирательных прав. В первые годы советской власти, в эпоху гражданской войны и военного коммунизма конституционное ограничение некоторых слоёв населения воспринималось многими как необходимая и временная мера. Некоторая либерализация внутренней политики в середине 1920-х гг. порождала надежды на скорую отмену ограничительных статей Конституции. Вместо этого, начавшееся наступление на достижения НЭПа привело к тому, что всё больше категорий граждан лишалось политических прав за свою профессиональную деятельность (в прошлом и настоящем) и за социальное происхождение. Обосновывая ограничения на избирательные права, закреплённые инструкциями 1926 г., известный правовед и теоретик советского строительства В. И. Игнатьев писал: „Многолетний опыт существования советской власти показал, что её классовые враги — помещики, фабриканты, торговцы, служители культов не стали её друзьями, лишь оттого, что исчез против их воли источник эксплуатации и прекратилась их контрреволюционная деятельность. Только те из них, которые на деле доказали свою полезность советскому государству, могут быть в каждом отдельном случае, по специальному разрешению наделены избирательными правами“[117].
Председатель Верховного суда РСФСР, один из ведущих советских юристов П. И. Стучка в работе, посвященной основам Конституции, объяснял, что „пока не уничтожены классы и не все граждане Республики перешли в класс трудящихся, другие классы (эксплуататорские, нетрудовые) не допускаются ни в один из органов власти. Но сверх того, руководствуясь интересами класса трудящихся в целом, РСФСР вправе лишить отдельные группы или отдельных лиц прав, которыми они пользуются в ущерб интересам социалистической революции“[118]. Далее говоря об устройстве избирательной системы, он указывал, что „советская система избирательного права привлекает к участию в выборах, по общему правилу, всех трудящихся, если они не являются одновременно эксплуататорами и лишает избирательных прав всех эксплуататоров, хотя бы они и сами были трудящимися“[119].
Очередная избирательная кампания в Советском Союзе прошла в конце 1928 — начале 1929 гг. Союзное и республиканское руководство не стали издавать новые законодательные акты, а переиздали инструкции 1926 г., включив в них многочисленные дополнения и разъяснения. Эти дополнения и разъяснения преследовали только одну цель — дальнейшее расширение круга лиц, лишенных избирательных прав, главным образом за счёт зажиточного крестьянства, что было непосредственно связано с начинавшейся коллективизацией и политикой „ликвидации кулачества как класса“.
Избирательная кампания 1928/29 гг. вновь продемонстрировала явное стремление местных властей к увеличению числа лишенцев. Неясность и запутанность целого ряда формулировок избирательной инструкции предоставляла им для этого широкие возможности. Как и в предыдущие выборы в центральные руководящие органы хлынул с мест мощный поток жалоб на необоснованное лишение избирательных прав и ходатайств о восстановлении в правах голоса. ЦК партии и правительство вынуждены были реагировать. В начале января 1929 г. в местные партийные организации было разослано письмо ЦК, в котором говорилось о необходимости „обеспечить правильное проведение установленных советской властью ограничений при выборах в отношении эксплуататорских элементов“. Одновременно с этим руководство ВКП (б) обязывало местные организации „обратить особое внимание на недопустимость распространения ограничений на середняка и на необходимость немедленного устранения допущенных в этой области извращений“[120]. В циркуляре ВЦИК от 7 января 1929 г. посвященном устранению недочётов в организации избирательной кампании констатировалось, что „в процессе подготовительных работ к перевыборам Советов обнаружилось, что в некоторых местах расширительно толкуются предусмотренные избирательной инструкцией… ограничения, вследствие чего неправильно лишаются избирательных прав крестьяне-середняки“. Президиум ВЦИК потребовал от местных Советов и избирательных комиссий „отнюдь не ослабляя классовой линии по борьбе с кулачеством во время избирательной кампании, немедленно исправить все допущенные по отношению к крестьянам — середнякам ошибки, восстановив в избирательных правах неправильно лишенных таковых и всемерно привлекая середняка к активному участию в перевыборах в Советы“[121].
