Кроме того, если бы при посадке на воду корпус треснул - а это казалось вполне возможным, все-таки он не был рассчитан на такие нагрузки - в трещину бы засосало не воздух, а воду. Корабль, заполненный водой на четыре пятых объема, мгновенно утонул бы.

Зажужжал зуммер, и механический голос забубнил про курс столкновения. Мпуди быстро что-то подшаманил в компьютере, и сигнал тревоги выключился, но все понимали, что угроза столкновения никуда не делась. Акселерометры показали, что корабль ускоряется уже не только под воздействием тяги двигателей, а датчики температуры на броне - что температура растет.

Командир приказал выключить двигатели, отстрелить мачты и убрать все внешние антенны, камеры и дюзы маневровых двигателей под броню. В облаке плазмы, даже обращенные назад сенсоры были бы бесполезны, а поток газа, разогретого до звездных температур, наверняка повредил бы их.

Корабль втянул под броню все, что мог, как наутилус втягивает в раковину глаза и щупальцы. Он оглох и ослеп. На обзорных экранах остались только расчетные координаты, получаемые интегрированием данных с акселерометров, и синтетическая карта планеты, на которую были наложены спутниковые фотографии вековой давности.

Космические скорости многократно превосходят скорость звука в любом веществе, поэтому в аэродинамике они называются даже не сверхзвуковыми, а гиперзвуковыми. Газ на такой скорости не обтекает тело, а ведет себя практически неотличимо от твердого вещества, только с очень малой плотностью.

Перегрузки нарастали и быстро достигли значений, которые не мог бы развить ни один корабль Пояса даже на форсажной паровой тяге. Датчики температуры внешних слоев брони зашкалило, потом они отключились. Стали отключаться и датчики целостности внешних слоев. Но, пока что, воздействие атмосферы оставалось в рамках того, с чем корабль мог бы столкнуться в космосе.

Самое страшное оружие космического корабля, после ядерных боеголовок - это его двигатель. Нагрев и динамическое воздействие на внешние слои брони корвета пока что были сравнимы с попаданием в паровой факел движущегося встречным курсом крейсера.

Это серьезный ущерб. После такого корвет нуждался бы в постановке в док - но его броня была рассчитана на то, чтобы выйти из такого столкновения одним куском и даже, при необходимости, продолжить бой. Датчики внутренних слоев брони показывали параметры в пределах допустимого. Корабль сбрасывал внешние слои кожи, чтобы защитить тело.

Сейчас они уже пересекли Атлантику и летели над Африкой - дельта Окаванго, озера Большого Рифта, Масаилэнд...

Судя по датчикам, внешние слои брони слетели с днища корвета, и температура начала расти в среднем слое. По расчетам капитана, броня на корме должна была сгореть почти полностью прежде, чем корабль затормозится до низких сверхзвуковых скоростей, и нагрев прекратится. Решетчатая ферма бизани находилась в аэродинамической тени корабля и почти не подвергалась нагреву, поэтому датчики ее целостности показывали номинальные значения.

Корабль прошел перигей. Вертикальная скорость упала до нуля и начала расти. Но полная скорость все еще была близка к параболической.

- Командир, на выходе из атмосферы скорость эллиптическая, апоцентр восемьсот. Времени мало, надо будет тормозить на пару.

- Понял. Ну что, вода нам больше не понадобится. Дадим пару. Прогревать реактор! Батареи, подготовить перехватчики, вдруг нас там ждут!

Корабль шел над Индийским океаном и приближался к линии Кармана снизу. Перегрузка уже была почти неощутима, и нагрев быстро уменьшался, но корвет по-прежнему окружало облако ионизированного газа, из-за которого невозможно было разглядеть ничего снаружи.

- Ну, Финагл нам в помощь! Реактор на форсаж, берем сначала из внешних баков! - командир развернул корабль в расчетное положение, открыл бронезаслонки, закрывавшие паровые дюзы, и рванул РУДы вперед.

Бортмеханик выполнила приказ командира творчески - первую порцию воды она все-таки пустила из внутренних баков, где поверхность отделялась от пустого пространства полупроницаемой мембраной. Тяга отделила в неповрежденном баке воду от пара, и только после этого появилась возможность забирать воду оттуда. Горячая вода, подпертая давлением пара, пошла в теплообменники второго контура. Это давало сверхноминальную тягу, которую машина не могла выдерживать долго - но этого и не требовалось, запас воды был невелик, а реактор пожирал рабочее тело с огромной скоростью.

- Перицентр под линией Кармана! - доложил штурман, и через несколько секунд продолжил. - перицентр ниже тридцати! Перицентр под поверхностью! Отсечка тяги!

- Попадаем? - спросил командир.

- Подожди, дай посчитаю. Еще метров двести надо подкорректировать, смотри узел на экране. Реактор на малый и потом глушить!

- Вижу. Выполняю. - командир снова подал РУДы вперед, на этот раз не так резко: требовалась не скорость маневра, а точность и аккуратность.

Корабль ненадолго поднялся над линией Кармана, сбросил баки и снова нырнул в атмосферу. На этот раз нагрев был существенно меньше - скорость была ниже первой космической. Корвет прошел над Аравийским заливом и шел над Индией. Контуры континентов стали бесполезны, на карту пришлось вывести реки, горы и окраску в соответствии со спутниковыми снимками.

Высота корабля над Землей была намного меньше ее радиуса, поэтому отсюда планета выглядела не как шар, а как диск с горизонтом.

Центральная Индия была окрашена неравномерно, с узкими фрактальными пятнами темной зелени, плавно переходящими в изумрудные и даже желтовато-зеленые области. Никто из команды не был достаточно компетентен, чтобы понять, какие из цветов соответствуют джунглям, степям или сельскохозяйственным угодьям. Потом шла равномерно-зеленая долина Ганга, а за ней поднимались Гималаи - сначала темно-зеленые, потом серые и увенчанные ослепительно-белыми шапками ледников.

Перегрузки еще почти не чувствовались, но внешние слои брони сильно разогревались. Штурман предлагал развернуть корабль носом проградно, чтобы нагрев доставался теплозащите, не поврежденной при первом проходе через атмосферу. Но командир отказался, опасаясь, что не успеет развернуть корабль при входе в плотные слои.

За Гималаями началась бескрайняя горная страна. Здесь уже соответствие цветов и рельефа было очевидно - серо-коричневые горные хребты с редкими пятнами ледников перемежались желтыми или коричневатыми песчаными долинами и ярко-синими зеркальцами озер. Нормально от траектории корабля расстилалась огромная равнина, на спутниковых снимках выглядевшая ярко-желтой и плоской, как стол - Таримская впадина.

Перегрузки стали расти, а нагрев, как ни странно, уменьшаться. По совету штурмана, командир развернул корабль под углом к воздушному потоку и выдвинул бизань на треть номинальной длины.

Характер местности под кораблем начал меняться. Вдоль рек появились полосы зелени, а потом позеленели и вершины гор, больше на юго-восточных склонах.

Перегрузки намного превзошли все, что мог выдать корвет на штатных двигателях, и даже с доступными в Поясе внешними ускорителями. Судя по датчикам, динамические нагрузки на броню превзошли проектные пределы. Средний слой начал расслаиваться и отваливаться крупными кусками, как черепичная крыша в ураган. Корабль затрясло, а бизань попала в поток воздуха и стала разогреваться. Послышался прерывистый высокочастотный свист, начинавшийся и прекращавшийся в такт колебаниям корабля. Через толстый сэндвич мягкой брони звук пробиться не мог, но мачта передавала звуки достаточно хорошо.

Шапки зелени на вершинах и склонах слились в единый зеленый ковер, а проградно на горизонте появилось гигантское голубое зеркало - Байкал. Влево и вправо голубая полоса уходила за горизонт. Средний слой брони выгорел и отшелушился полностью, но нагрев практически прекратился, а динамические нагрузки и тряска стали уменьшаться. Внутренний слой брони тоже начал разрушаться, но имел шанс дожить до столкновения с Землей.