После этого перешли к обсуждению дел чисто насущных. Уже известных им запасов еды и прочего всего - этого должно было хватить им на любые, совершенно необозримые сроки. Так что об этом заботится, пока что, не приходилось. Тайновед посоветовал бойцам, пока что, не лезь в места неизвестные и необжитые. Особенно же - в саму башню. Он предупредил, что хоть тайный дух града, вроде бы, и покинул его стены, но здешние обитатели были хорошо известны своей особой злокозненностью. И поэтому он совершенно убежден, что тут, в Детинце, и - особенно же в Башне, пакостные и смертельные ловушки, учреждённые на совершенно ни от чего не зависящем ведовстве, расставлены буквально на каждом шагу. И - особо же, в местах тайных хранилищ и схронов. Поэтому - если только им жизнь дорога, то пусть не суются в эту тёмную воду не ведая броду. Он же, с помощью Счастливчика, сам будет всё это изучать и исследовать, с должным мастерством и бережением. И пусть не переживают - если, при этом, и будет найдено что ценное - то с ними всенепременно также поделятся.
А пока что - пусть-ка повнимательнее исследуют помещения прежнего обитания гвардейцев. Там-то точно пакостей вряд ли можно ожидать. Владислав однако же, при этом, тут же, с содроганием, вспомнил тот призрачный вход в подземелье, там - под лестницей. Но - ничего не стал добавлять к сказанному Тайноведом.
В том состоянии, в котором их непрестанно, в последние дни, держал прежний дух этого града, бойцы толком даже не обследовали и ту спальню, в которой они жили. Так что поле для деятельности у них и без того было весьма обширным - учитывая вполне реальную возможность секретных схронов в стенах и под полом. Впрочем, Тайновед в это вмешиваться не стал, предоставив бойцам в их исследованиях полную самостоятельность. Сам же он, взяв в себе в помощники Владислава, с самого начала сосредоточился исключительно на башне.
В то утро он, захватив принесенную Ладненьким связку факелов, и с лёгкой усмешкой проводив взглядом сразу же рванувших наперегонки обшаривать спальное помещение бойцов, направился, через ярко освящаемый безоблачным небом над головами двор, прямо к ступеням, ведущим ко входу в башню, к которой, все предшествующие дни они не то, чтобы приблизиться боялись, но - опасались даже лишний раз неосторожно глянуть в её сторону. Теперь же, следуя за Тайноведом, Владислав буквально пожирал её глазами.
Судя по расположению бойниц и окон, башня была в шесть этажей, плюс - увенчана вращающимся барабаном, буквально покрытым тёмными, узкими, щелевидными провалами. На фоне горного кряжа, взметнувшегося за ней, башня выглядела не очень величественно. Но когда они подошли к ней вплотную, стало совершенно очевидно, что она, хоть и существенно уступая в размерах Башне в цитадели Чернограда, всё же была действительно весьма выдающимся сооружением.
В своём основании Башня была, в сечении, ну никак не меньше, чем саженей с 20. И, кажется, уходила вверх почти не сужаясь при этом. Стены её, из того же - особо обработанного, тускло-белого, "вечного" мрамора, практически не несли на себе никаких следов своего возраста, уходившего, тем не менее, в совершенно седую старину. Впрочем - во многих местах мрамор пятнали рыжие потёки с проржавевших ставен, которыми были наглухо законопачены, без исключения, все её окна.
Башня нависала над ними, сейчас, днём, как бы угасшая, не светящаяся палевым белым светом, который стены её источили в ночной тьме. Но всё равно - Владислав буквально кожей чувствовал исходящие от неё, совершенно невидимые, тяжёлые, давящие промозглой сыростью - как бы гнилостные испарения. Они поднялись по также идеально сохранившимся ступеням, полуовалом поднимающимся, как бы высоким порогом, к двери, ведущей на первый этаж, под которым, видимо, и скрывалось то обширное полуподвальное помещение, в которое они спускались когда-то. Дверь башни - кованной, чернёной стали, тоже сохранилась удивительно хорошо для своего возраста. Она была вся покрыта полосами металла - в косые кресты, в центрах пересечения которых были вставлены розетки - в форме цветочных чашечек с пупырышком заклёпки посредине.
Тайновед, чуть помедлив перед дверью, решительно нажал на массивную, затейливо изогнутую бронзовую ручку, выкованную в виде сжатой звериной - скорее всего медвежьей лапы, с когтями на всех пяти пальцах. Одностворчатая дверь отворялась наружу, и поэтому им пришлось слега посторониться, когда она, неожиданно легко и бесшумно, повернулась на, видимо, хорошо смазанных потайных петлях. Из-за неё сразу же пахнуло промозглой сыростью, плесенью, затхлостью - в общем, всем тем, что бывает обычно столь свойственно давно необжитому помещению.
Не закрывая распахнутой створки Тайновед тут же, у входа, зажёг факел от захваченного с собой из трапезной закрытого фонаря со свечёй внутри. Зал за дверью был попросту огромен, и свет факела совершенно тонул в заполняющем его мраке. Тайновед недовольно покрутил головой, и пробурчал, что надо будет немедленно же дать задание Ладненькому с Вырвиглазом отыскать где-нибудь раскладную лестницу, и распахнуть здесь ставни на всех окнах. Потому что ходить здесь и дальше наощупь - с факелами будет таки попросту невозможно.
Спотыкаясь в полумраке, они пересекли залу - Тайновед тут неплохо ориентировался, и упёрлись прямо в ступени широкой, прямой лестницы, приведшей их на площадку, пристроенную к задней стене башни. И здесь, на плавном полукруге этой стены Владислав, при слабом свете факела, смутно разглядел величественную картину, выложенную цветными камешками, совершенно не потерявшими в своих красках за многие прошедшие столетия. Рассматривая её он заворожено уставился на высокие, украшенные резными позолоченными фигурами носы кораблей, полувытащенных на песчаный берег бухты, морскую необъятную гладь на заднем плане, воинов, в военном порядке покидающих эти корабли по узким лесенкам, и - особенно же на величественную фигуру, в сияющих доспехах и крылатом шлеме, величественно и с гордым взором возвышающуюся впереди всего остального, радом с занимавшим значительную часть изображения, огромным кораблём, с которого, видимо, изображённый здесь на переднем плане человек только что и сошёл. Воин этот внимательно, сурово, в упор смотрел пристально на всякого, восходящего по лестнице.
Поглядев на его - словно бы зачарованное этим видом лицо, Тайновед чуть усмехнулся. И даже - специально присветил факелом повыше - чтобы тот лучше мог бы разглядеть картину.
- Что, поражает, не так ли? - Мягко осведомился он. - Да, эту башню отщепенцы построили и расписали в годы своего наибольшего величия. Когда им, всё ещё, представлялось, что они навсегда останутся здесь единственными наследниками падшей прародины! Вот так их первый король и сошёл когда-то на берег Среднеземья. Но кто знает - где теперь гниют его кости, и кости его сыновей? - Задумчиво добавил он. - Сколько воды с тех пор утекло в великой реке! Сколько времени прошло с тех пор, а нет меж ними и нами примирения, и - никогда не будет! Ладно, пошли дальше!
Они повернули налево, и поднялись, по гораздо более узкой, но также прямой лестнице, ограждённой сбоку каменными же перилами, прямо к небольшой площадке перед двустворчатой бронзовой двери, взблестнувшей в свете факела хорошо сохранившейся, хотя и значительно потускнеышей позолотой, сплошняком покрывавшей её богато украшенную резьбой поверхность. За дверью их ждал такой же, как на первом этаже, совершенно погружённый в пронзительную сырость ледянящего мрака зал, но потолок тут был не столь высок как внизу, и здесь над головой у них смутно просматривался его плавный свод, покрытый голубой, в цвет чистого неба, плиткой, с позолоченными рёбрами балок, сходящихся к центральной, позолоченной же розетке, выполненной в виде цветочного венчика с толстыми, изогнутыми лепестками, из которой свисала древняя, сплошь затянутая паутиной, хотя всё ещё отблёскивающая позолотой многосвечная люстра.
Проходя через залу Владислав отметил, что там - справа, у плавного изгиба стены, помещался позолоченный трон на возвышении, за котором стена также была украшена картиной, лишь едва сейчас проступавшей в свете факела, тлевшего багровым пламенем в правой руке у Тийноведа.
