— Твоя очередь, я не могу изогнуться.
Ждать я не стала и с подлинным отвращением залипла на разглядывании раны в его боку. Если дырка спереди и сзади, значит пуля прошла на вылет? Или кто-то умудрился попасть в одно и то же место с двух позиций? Если это так, то стрелка можно с легкостью наградить медалью за точную стрельбу.
— Просто. Лей, — процедил он и вновь зашипел, когда я без промедления исполнила приказ, тут же прикрыв рану марлевой салфеткой, которую он не успел забрать. Мышцы его спины и плеч напряглись, шумный вдох и такой же шумный выдох.
Пустая бутылочка, выпавшая из моих рук, разбилась о кафель под ногами, дополнив и без того удручающий беспорядок.
Незнакомец недовольно закатил глаза, встретившись в отражении зеркала с моим испуганным взглядом. Пистолет смотрел в сторону, и это успокаивало, ещё более побледневшее, почти посеревшее лицо раненого беспокоило. Его губы тоже лишились красок, и я впервые задумалась над тем, что со мной будет, если вот сейчас он умрет.
— Скажи мне код, я не уйду не удостоверившись, что с тобой всё в порядке.
Он молча развернулся ко мне, пошатываясь, морщась от боли, протянул мне бинт и всё также молча наблюдал за моей внутренней борьбой.
Секунды шли, а я не могла пошевелиться от осознания того, что я полностью от него завишу.
И у него были чертовски красивые холодные глаза, совершенно равнодушные, совершенно безразличные — он не боялся умереть, в отличии от меня.
— Я скажу его тебе, но только когда удостоверюсь, что со мной всё в порядке, — нотки сарказма были неуместны, совершенно излишни, и взбесили меня не меньше, чем его ироничная ухмылка, немного неестественная из-за его состояния.
Я резко вырвала бинт и, подойдя ближе, начала обматывать его вокруг талии этого засранца, стоящего одной ногой в могиле, и всё же умудряющегося издеваться. Он был совершенно спокоен, в то время как я не могла скрыть своего смущения и пыталась смотреть куда угодно, только не на его голую грудь, мелькающую перед моим носом тёмными сосками.
Его кожа пахла тем самым вкусным парфюмом, и я непроизвольно сделала глубокий вдох.
И украдкой посмотрела ему в лицо.
Слава Богу его глаза были закрыты, слава Богу он не видел, как я покраснела ещё больше, слава Богу, он был ещё жив и код в его голове оставался для меня важной информацией. И чтобы хоть как-то скрыть своё смущение, я не нашла ничего лучшего, чем заполнить тишину нервными объяснениями:
— Меня всё равно найдут, ты просто не знаешь, с кем связался…
Его грудь замерла на вздохе, и на бескровных губах появилась издевательская ухмылка. Он открыл глаза и посмотрел на меня с неким снисхождением, словно я сказала несусветную глупость. Я почувствовала себя совсем маленькой на фоне его роста, на фоне этой его ухмылки, под этим снисходительным взглядом, в котором всего на миг промелькнуло что-то наподобие презрения.
— Вы все так говорите, — его губы скривились, и он посмотрел вниз, на результаты моих трудов, через которые начинала просачиваться кровь. Но чёртов мистер сама привлекательность держался на редкость стойко, он развернулся к раковине, показывая мне исполосованную мускулами спину, и взял пистолет, недвусмысленно давая понять, что ему абсолютно плевать на все неприятности, на которые я так тонко намекала. — Мне нужно отдохнуть.
Он больше не сказал ни слова, не посмотрел на меня, не дал указаний, будто наверняка зная, что я не натворю глупостей и не попытаюсь сжечь его дом. И я растерянно наблюдала за тем, как он, чуть прихрамывая, вышел из ванной, на несколько секунд оперся плечом о косяк и двинулся дальше вглубь коридора, оставляя меня совершенно одну, в полном недоумении, с призрачной надеждой, что он не умрет и всё же сдержит своё обещание, отпустив меня.
Мне вдруг стало холодно, и я впервые почувствовала себя беспомощной, зависимой от человека, которого совершенно не знала и не собиралась узнавать, но который, тем не менее, превратился в единственный шанс выбраться из ловушки, придуманной им же.
Так что, наверное, мне стоило за него помолиться.
========== Часть 3 ==========
Его квартира была до неприличия неуютной — совсем, быть может из-за отсутствия дневного света, превращающего помещение в обыкновенную бетонную коробку, быть может, из-за фанатичного минимализма, коснувшегося белых стен, совершенно свободных от картин, фотографий, календарей; вцепившегося в мебель, фактически чёрную, а при детальном осмотре тёмно-синюю, перламутровую, мерцающую при попадании света, словно покрашенный в тёмно-синий металлик автомобиль. Чёрный пол, лишённый ковров, чёрный диван, не знакомый с подушками, множество встроенных в потолок светильников, хоть как-то радующих глаз. Не удивлюсь, если этот мудак состоит в секте и поклоняется темным силам, своим образом жизни доказывая верность сатане. Но опять же… ванна его была белой, а это означало, что не такой уж он энтузиаст.
Я издала что-то наподобие смешка и устало опустила руку. Бутылка, найденная мною в одном из шкафов, скрывающих много всякой “вкуснятины”, звякнула об пол, и я прищурила глаза, разглядывая результаты своих стараний — створки лифта, такие же блестящие как его нутро, были поцарапаны ножом для колки льда, который лежал тут же, напоминая мне о своей бесполезности. Туфли, кинутые мной в порыве гнева и угодившие в злосчастный лифт, дополняли картину, как и их хозяйка, сидящая на полу и прислонившаяся к спинке дивана с полупустой бутылкой виски в руках, отличного, кстати говоря, виски, а не того дешевого пойла, что продается в супермаркетах. Я назвала это компенсацией за вынужденное заточение, плюс потраченные нервы, а также помощь, оказанную мною и за которую я так и не услышала банального спасибо.
Так что, мистер сама привлекательность, это меньшее, на что я имела право претендовать.
Внутренние часы, за отсутствием настоящих, показывали на то, что прошло уже достаточно времени, чтобы он мог выспаться. Предательские мысли о его кончине заставили меня насторожиться и прислушаться к начинающей пугать тишине.
Алкоголь шумел в ушах, и перед глазами вставал мой иссохший труп, найденный лет через сто, когда это здание наконец надумают снести. А ещё я представляла, как будут задыхаться от трупного запаха, когда тело незнакомца начнет разлагаться.
И тут я по-настоящему испугалась, что заставило меня сделать большой глоток и распрощаться с единственный другом, все эти часы отлично меня выручавшим.
В бутылке оставалось меньше трети, а концентрация напитка в моей крови превысила все допустимые нормы, может поэтому я решилась на отчаянный поступок — найти его комнату и убедиться, что он жив.
Подняться с пола было всех сложнее, и здесь меня выручило отсутствие туфель.
Голые стопы приятно холодило, а кончики пальцев превратились в лёд после того, как я дернулась сначала в одни двери, оказавшиеся запертыми, затем в другие, скрывавшие за собой чёрный провал будто нежилого помещения и абсолютную тишину, напугавшую меня ещё больше.
Оставалась одна дверь, и смелость моя как-то медленно переросла в трусость. И я никак не могла понять, чего боялась больше: вновь оказаться на прицеле его пистолета или же увидеть его окоченевший труп.
Один, два, три… на цифре три я потянулась к ручке двери и, стараясь не дышать, оттолкнула её от себя.
Она не издала ни звука, вежливо приглашая меня в спальню незнакомца, пропитавшуюся его парфюмом и утонувшую в ярком свете множества светильников. Белые стены его комнаты, как и яркий свет, чем-то напомнил мне морг.
Чёрная, то есть тёмно-синяя мебель, и черный пол — замок Дракулы, страшащегося дневного света.
Мистер сама привлекательность лежал на кровати, не двигаясь, казалось, не дыша. Руки свободно протянуты вдоль тела, ноги выпрямлены, голова повернута чуть вправо — мои догадки оказались верны, и он наверняка отдал Богу душу. Бинт в месте ранения был пропитан кровью, образовавшей на его поверхности неровное красное пятно, от вида которого мой бедный желудок, который за последние три? четыре? пять часов не видел ничего, кроме отличного виски, — как-то неприятно сжался, посылая мне приступы тошноты.
