Все это проскользнуло в уме Тони за несколько секунд, и он свалился было обратно в постель, когда снова услыхал шум в гостиной. В этот раз на его восклицание не ответили.

Он выбрался в гостиную и обнаружил жену лежащей на полу. Тяжело дыша, она уставилась невидящими глазами в потолок. Вся комната казалась чужой и странной, потому что Марджори передвинула мебель.

Что бы ее ни подтачивало - это усилилось со вчерашнего вечера. Она так плохо выглядела, что ее вид острым ножом поразил Тони сквозь окутывающий его дурман. Ноги женщины под задравшейся юбкой казались мраморными, весь загар этого лета полностью сошел. Руки бесцельно двигались. Легкие, казалось, не могли всосать достаточно воздуха через открытый рот, и муж заметил, как странно выдаются ее зубы, но не задумался об этом. Наверное, так падает свет.

- Марджи! Дорогая!

Она попыталась ответить, не смогла, и его охватил настоящий ужас. И он поспешил вызвать врача.

Уже поднимая трубку телефона, он услышал:

- Нет... нет... - слова вырывались между трудными вздохами. Она пыталась сесть. - Перенеси меня... помоги... такое жаркое солнце...

Он поднял ее, потрясенный легкостью ноши. Казалось, она весила не больше вязанки хвороста. Он устроил ее на софе так, чтобы не падало солнце. Тогда ей как будто стало легче дышать. Она прикрыла глаза, и он снова поразился сверкающей белизне ее зубов между бледных губ. Его охватило желание поцеловать ее.

- Позволь мне позвать доктора, - попросил он.

- Нет. Мне лучше. Солнце... сжигало меня. Теперь мне лучше.

- Ты уверена?

- Да, я в порядке.

- Ты переутомилась, дорогая.

- Да, - проговорила она безвольно.

Он потрепал ее по волосам.

- Пора кончать с этим, Марджи. Надо выкарабкиваться. Ты выглядишь... - он замолчал, боясь огорчить ее.

- Я выгляжу ужасно, - согласилась она. - Да. Я смотрю в зеркало. В последний раз мне даже показалось... - она слегка улыбнулась, показалось, что я вижу сквозь себя стену. От меня мало что осталось, да и такое... прозрачное.

- Я хочу, чтобы доктор Реардон осмотрел тебя.

Но она как будто не слышала его.

- Уже три или четыре ночи я вижу сон, Тони. Такой реальный! Ко мне приходит Дэнни. Он говорит: "Мама, мама, как хорошо быть дома!". А потом... говорит...

- Что говорит? - мягко спросил муж.

- Он говорит, что он опять мой малыш. Мой маленький сын у моей груди. И я даю ему сосать грудь... а потом такое чувство - приятно и чуть больно, как когда у него уже чуть прорезались зубы, но его еще не отлучили от груди... ох, это, наверное, звучит ужасно. Как на приеме у психиатра.

- Нет, - сказал он, - нет.

Он встал рядом на колени, обнял ее и заплакал. Плечи ее были холодными.

- Не надо доктора, Тони, прошу тебя. Сегодня я отдохну.

- Хорошо.

- Какой это чудесный сон, Тони, - шептали ее губы у самой его шеи, и зубы влажно поблескивали, - пусть он приснится и сегодня.

- Пускай, - отвечал он, гладя ее по волосам.

- Боже мой, как ты великолепно выглядишь, - поразился Бен.

На фоне вездесущей белизны и анемичной зелени больницы Сьюзен действительно выглядела великолепно в своей ярко-желтой блузе и короткой синей юбочке.

- Ты тоже, - отозвалась она, идя к нему через палату.

Бен поцеловал ее, его рука скользнула на теплое бедро.

- Эй! - она прервала поцелуй. - Тебя же вышвырнут отсюда.

Они посмотрели друг на друга.

- Я тебя люблю, Бен.

- Я тебя тоже.

- Как ты думаешь, не воспользоваться ли присутствием кровати?

- И что же ты скажешь здешним таблеточникам?

- Скажу, что учу тебя пользоваться уткой.

Она засмеялась и придвинула стул.

- В городе многое случилось, Бен.

Он отрезвел:

- Например?

Она заколебалась:

- Не знаю, что и сказать. Чему верить, чему не верить - тоже не знаю.

- Выпаливай все, я уж разберусь.

- Как твое состояние, Бен?

- Поправляюсь. Ничего серьезного.

- Нет, я насчет мозгов. Какой части этой истории про графа Дракулу ты веришь?

- А, так Мэтт тебе все рассказал?

- Мэтт здесь, в больнице. Этажом выше, в интенсивной терапии.

- Что? - он приподнялся на локте. - Что с ним такое?

- Сердечный приступ.

- Сердечный приступ?

- Доктор Коди говорит, что положение стабильное. Он числится серьезным, но так записывают всех, кто поступает. Я была у него, когда это случилось.

- Расскажи мне все, что знаешь, Сьюзен.

Вся радость ушла с его лица. Оно сделалось сосредоточенным и резким. Здесь, среди белых стен и белой ткани, он показался ей человеком, доведенным до крайней степени напряжения.

- Ты мне не ответил, Бен.

- Насчет того, верю ли я Мэтту? Ты, видно, думаешь, что от Марстен Хауза у меня заворот мозгов.

- Ну что ты, я никогда так не думала... в таких резких выражениях.

- Ясно. И все-таки по твоему лицу видно, что твое неверие дало трещину. Ведь так?

- Да... но я не верю. Этого не может быть...

- Стоп. Вот это и есть ключевое слово - не может. На нем я и застрял. Я не поверил Мэтту, Сьюзен, потому что такого не может быть. Но с какой стороны ни смотри на эту версию, нет ни одной прорехи. Разве он показался тебе сумасшедшим?

- Нет, но...

- Стоп. Ты опять застряла на "не может быть" - ведь так?

- Пожалуй, да.

- Так вот, мне он тоже показался сумасшедшим. А ведь известно, что такого рода сумасшествие не возникает в одну ночь. Оно медленно развивается. Оно нуждается в питании и поливе. Ты разве слышала когда-нибудь от кого-нибудь, что у Мэтта поехала крыша? Хотя бы в сомнительных случаях: увлечение НЛО, астрологией или Союзом Американских Патриотов?

- Нет, - признала она. - Нет и еще раз нет. Но Бен... мне очень неприятно говорить такое о Мэтте, но некоторые сходят с ума тихо. Внутри себя.

- Не думаю, - спокойно возразил он. - Признаки всегда есть. Сознательно или подсознательно - ты их почувствуешь, заметишь. Скажи, ты бы поверила свидетельству Мэтта на суде - по поводу, скажем, несчастного случая?

- Да...

- Поверила бы, если бы он рассказал, что видел, как грабитель убил Майка Райсона?

- Да, наверное.

- Но не в этом случае?

- Но, Бен, я не могу...

- Опять! Ну, вот что, я не защищаю его точку зрения. Сейчас я только передам тебе ход своих собственных мыслей. О'кей?

- Давай.

- Я подумал было, что кто-то таким образом сводит с Мэттом счеты. Но мертвое тело! И потом, Мэтт встретил Майка по чистой случайности. Никто его в четверг к Деллу не звал. Видимо, заговор исключается.

- Что же остается в рамках материального?

- Что Мэтту это все-таки приснилось. Что Майк умер по какой-то естественной, но неизвестной причине.

- Ты и в это не веришь?

- Не верю, что ему приснилось, как открывается окно: окно было открыто. И ставень лежал на земле. Не только я это заметил - Перкинс Джиллеспи тоже. А ставни у Мэтта закрываются снаружи. Открыть их изнутри можно разве что отверткой и плоскогубцами, и то с трудом. А под окном мягкая земля, и на ней никаких следов. Чтобы открыть снаружи ставень второго этажа, нужна лестница, а она не может не оставить следов. Вот что меня сильнее всего беспокоит: ставень, открытый снаружи, и никаких следов от лестницы внизу.

Они серьезно посмотрели друг на друга.

- Я думал об этом сегодня утром, - продолжал Бен. - И чем больше я думал, тем правдоподобнее мне казалась версия Мэтта. Так что я решился. Я убрал на время "не может" и "не могу". Теперь расскажи мне, что случилось с Мэттом вчера вечером. Если от этого все развеется как дым, никто в мире не будет счастливее меня.

- Не развеется, - произнесла она беспомощно. - Сгустится. Он как раз закончил мне рассказывать о Майке Райсоне. Потом сказал, что слышит шум наверху. Он был испуган, но пошел посмотреть. - Сьюзен сложила руки на коленях и сжала их так крепко, будто они могли улететь. - Некоторое время ничего не происходило... а потом Мэтт крикнул что-то вроде того, что он отменяет приглашение. Тогда... ну... я не знаю, как сказать...