— Я не собиралась ничего с собой делать. Клянусь, Господин, ведь за меня это сделает болезнь… или вы, — мой голос унизительно плаксив, и я судорожно выдыхаю, отгоняя слезы и моля Бога, чтобы он поверил. Ведь я действительно не собираюсь пополнять ряды самоубийц.

— Что ж, ma fille, будем считать — урок усвоен, — его прохладные губы касаются моей шеи, почти под самым ухом. Затем спускаются ниже, оставляя после себя влажную дорожку, и проводят линию по выпирающей ключице, вынуждая меня закрыть глаза и вновь почувствовать тот трепет, что рождается от его ласк. Рэми разжимает мои пальцы, вцепившиеся в полотенце, и скидывает его к нашим ногам, оставляя меня совершенно обнаженной и беззащитной перед ним. Воздух становится тяжелым и наэлектролизованным, когда Господин делает шаг назад и скользит по мне блестящим от желания взглядом.

Хочу прикрыться руками, стыдясь возбужденных сосков, отреагировавших на контраст температур, но Рэми ясно дает понять, чтобы я не двигалась, стояла на месте, позволяя ему и дальше так откровенно разглядывать меня. Эти моменты, явно наполненные желанием, предвкушением и ожиданием — они самые острые и возбуждающие, настолько, что внутри меня начинает пульсировать.

— Votre force dans votre faiblesse, la petite***, — произносит он, дотрагиваясь до моей груди кончиками пальцев и задумчиво обводя ореолы сосков. Слегка задевает их, мимолетно, а затем скользит по ключицам, выемке между грудей, ребрам и подрагивающему животу. Эти прикосновения сочетают в себе легкую невинность и пламенную порочность, которые возбуждают меня еще больше, и теперь я с трудом справляюсь со сбившимся дыханием, прижимая ладони к холоду стены и дрожа.

Как я могу сдержать стон, когда он внезапно оказывается совсем рядом и впивается в мои губы несколько грубым, животным поцелуем? Я вся словно вжимаюсь в стену, не справившись с его напором, и с желанием отвечаю на поцелуй, обхватывая его шею руками. Мы так близко друг к другу, что я ощущаю твердость его груди, силу его рук, сжавших мою талию, прямо под ребрами. Мне не больно, скорее приятно — приятно знать, что он так сильно желает меня, пусть я и выгляжу не столь привлекательно с синяком на лице. Но, кажется, Хозяину все равно, он с легкостью приподнимает меня, уверенно двигаясь в комнату и не прерывая поцелуя. Осторожно опускает на кровать и, распрямившись, вновь смотрит на меня, отчего я свожу бедра, оберегая от его взгляда самое интимное. Щеки начинают гореть от столь пристального взгляда и, чтобы хоть как-то сгладить неловкость, я тянусь к его рубашке, дрожащими от нетерпения пальцами расстегивая непослушные пуговицы.

Не могу не признать его совершенство, демоническую привлекательность, что так нравится женщинам, готовым потерять голову от одного лишь его взгляда. Она обманчива, она опасна, она губит своей жестокостью, замаскированной красивыми чертами. И сейчас я напоминаю того самого мотылька, что стремится к свету, прекрасно осознавая, что этот свет последнее в его жизни. Впрочем, мне нечего терять, не так ли?

Может поэтому сегодня я такая смелая, такая открытая, может поэтому осыпаю его живот поцелуями и спускаюсь ниже, к линии брюк, которые с нетерпением расстегиваю. Рэми втягивает воздух сквозь сжатые зубы, когда я спускаю с него одежду и обхватываю член ладонью. Он пропускает мои волосы сквозь пальцы, ласкает затылок, шейные позвонки; он запрокидывает голову, позволяя мне взять контроль над его возбуждением и плотно сжать твердый член губами, провести по нему языком и заглотить глубже. Я даже слышу его шумный выдох, свидетельствующий о том, что я все делаю правильно. Мне нравится ласкать его так, чувствовать его упругость, нежность кожи, его вкус.

Мне нравится быть его любовницей, женщиной для удовлетворения желаний, но не нравится быть его игрушкой, рабыней, тенью. И пусть мгновения близости так быстротечны, я постараюсь насладиться ими по полной.

— Сегодня ты такая смелая, — он тяжело дышит, двигает бедрами, удерживая меня за затылок и смотря сверху вниз. Рычит, когда я смыкаю зубы, царапая его чувствительную кожу, и, наматывая волосы на кулак, оттягивает голову назад, скользя членом по моим сомкнутым губам. — Дерзкая… — отпускает, но только для того, чтобы снять с себя одежду и предстать передо мной совершенно нагим. — Раздвинь ноги, Джиллиан, я хочу видеть тебя полностью. Всю.

Краснею еще больше, представляя, как это выглядит со стороны, но покорно откидываюсь на кровать, подползаю дальше, чтобы уместиться, и робко развожу ноги, стараясь не пропустить ни одной эмоции на его лице. Бог мой, никогда не ощущала себя настолько открытой перед ним. Мое смущение смешивается с почти нетерпимым желанием, мышцы внутри сокращаются, наполняя меня смазкой, и я ощущаю, как становлюсь влажной, готовой принять его.

Его грудь ходит ходуном, ноздри раздуваются, и кончики пальцев подрагивают, будто он едва сдерживает себя. И, если честно, сейчас я готова умолять его, чтобы он взял меня. Облизываю пересохшие губы и прикасаюсь к своей груди, налитой томлением. Она обострена до предела, и я не стыжусь ласкать ее; не стыжусь поводить бедрами, призывая его к себе; не стыжусь зайти дальше и спуститься ниже по животу, чтобы провести пальцами по влажным складкам и застонать. Внутри меня так пульсирует, что я не хочу останавливаться, мне нравится делать это с собой, именно при нем, под его прожигающим взглядом, наблюдающим за каждым моим движением.

Сумасшедшая, разве я могла подумать, что стану так откровенно пошлой с ним?

— Мой Господин, — протяжно стону, почти не контролируя себя. Упираюсь затылком в матрас и изгибаюсь, ощущая близость кульминации, но Рэми не дает мне закончить. Он обхватывает мое запястье и убирает руку, вставая передо мной на колени и подхватывая меня под ягодицы. Дергает на себя, так, что мой низ оказывается в подвешенном состоянии, а я упираюсь в постель только лопатками. Входит, плавно и осторожно, проникая на всю длину и замирая. Напрягаю внутренние мышцы, обхватывая его плотнее и вызывая его грозный рык.

— Qu’est-ce que tu fais avec moi?**** — шепчет он, начиная двигаться и с легкостью удерживая меня. Сейчас он смотрит вниз, на то, как его член исчезает во мне, а потом, блестящий и влажный, выскальзывает обратно. Отвлекаюсь от наблюдения за ним и закрываю глаза — мне хочется прочувствовать каждое движение во мне, каждый толчок, прикосновение. Я поднимаю руки над головой, вытягиваясь как кошка, и прикусываю нижнюю губу, отдаваясь на волю Господина и полностью доверяя ему.

Оргазм оглушает меня, лишает воздуха, и я распахиваю глаза, часто-часто дыша и хватая ртом кислород. Натыкаюсь на пристальный взгляд Хозяина, покрытый пеленой желания, но скрывающий в себе что-то еще. То, что настораживает и возвращает меня на землю. Рэми напряжен, его челюсти сведены, и желваки проступают на скулах. Он ускоряет ритм, наваливаясь на меня и входя размашистыми грубыми толчками, и я различаю злость в его эмоциях, совершенно теряясь и не зная, чем она вызвана. Неужели моей сегодняшней смелостью и откровенностью перед ним?

— Господин… — шепчу несмело, сжимая губы и ощущая внутри неприятный дискомфорт от его глубоких толчков. Постепенно нега от оргазма исчезает, заменяясь на слабую боль, и я выставляю ладонь к его паху, пытаясь сдержать неаккуратные движения. Напрасно, он не придает этому значения, уже не сдерживая злость и вколачиваясь в меня все сильнее.

Он словно наказывает меня за что-то.

Пытаюсь приподняться повыше, чтобы избежать боли, но он предупреждает мою хитрость, пропуская руку под колено и чуть ли не закидывая мою ногу на свое плечо. В таком положении я оказываюсь совершенно беспомощной и уже откровенно упираюсь в его плечи, желая лишь одного — чтобы он перестал терзать меня. — Мне больно.

— Плевать.

Сжимаю в кулаках простынь, позволяя себе заглянуть в его черные, как сама тьма, глаза. Что я хочу там увидеть? Понимание? Человечность? Теплоту? Но он не со мной, не видит меня, он словно абстрагирован от реальности — то, что начиналось возбуждающей страстью, заканчивается болезненным актом власти над моим слабым телом. Крепко зажмуриваюсь, чувствуя, как слезы скапливаются в уголках глаз и соскальзывают вниз, оставляя на висках влажные дорожки.