Снаружи оказалось свежо. Глубоко вдохнув прохладный ночной воздух, я облокотилась о невысокий забор и запрокинула голову. Наверху помигивали крохотные огоньки звезд. Далеко впереди возвышались скалы, чернота которых выделялась даже на фоне ночной тьмы.

– Возьми платок, девочка. – Спустившись с крыльца, Грэтта протянула мне предмет, который я бы скорее назвала коротким шарфом. – У нас обманчивые ночи. Кажутся теплыми, а простыть легче легкого.

– Спасибо. – Я накинула платок на плечи и сразу же зябко поежилась. То ли сработал рефлекс, то ли действительно сама не заметила, как замерзла. – Я вас все-таки разбудила?

– Я чутко сплю. Да мне много и не надо, – успокаивающе добавила она в ответ на мой виноватый взгляд. – Скажи лучше, что с тобой творится. Я же понимаю, что просто так никто всю свою жизнь не переворачивает. Это как-то связано с твоей больной спиной?

Я криво усмехнулась. Ничего-то от нее не скроешь.

– Связано, – подтвердила я, устремив взгляд в темноту.

– Что с ней?

– Да исполосовали не так давно.

Я все еще смотрела в ночь, но слышала, как Грэтта охнула.

– За что?

– Да так… Это даже смешно.

И я рассказала то, о чем и словом бы не обмолвилась ни с Диком, ни с Анной.

Смешно мне не было. У одного из посетителей библиотеки украли подвеску. Среди наших клиентов попадались весьма богатые люди, и подвеска эта, как выяснилось, была очень дорогой. Обвинили отчего-то меня, хотя реальные улики отсутствовали. Не говоря уж о том, что первый попавшийся дилетант не сумел бы снять с человека подвеску так, чтобы тот не заметил. А у меня, ясное дело, подобных навыков не было и быть не могло. Словом, то ли дело было сфабриковано, то ли после того, как произошло ограбление, власти решили, что удобнее всего свалить все на темную.

Когда мне в первый раз предъявили обвинение, я даже не слишком испугалась, настолько нелепой и шитой белыми нитками казалась вся официальная версия. Разумеется, я получила возможность высказаться перед следователями и даже принесла рекомендации с места работы. Меня заверили, что в деле разберутся, и я ушла, почти успокоенная. А две недели спустя меня вызвали снова. И зачитали документ, согласно которому моя вина считалась доказанной и я приговаривалась к «облегченному варианту» наказания – пятнадцати ударам плетьми на площади перед мэрией, но без последующего тюремного заключения. Благодаря хорошим рекомендациям и отсутствию прежних судимостей. На официальном подтверждении приговора стояло две подписи – Лувера Сента, тель-монского градоначальника, и Александра Уилфорта, некой большой шишки из столицы.

Все еще веря в законодательную систему Настрии, я отправилась к градоначальнику с прошением о пересмотре дела. Прошение передал помощник, я же осталась снаружи, дожидаться, пока меня пригласят для беседы. Дверь помощник оставил приоткрытой, поэтому я хорошо услышала возмущенное восклицание Сента:

– Чтобы я еще и рассматривал апелляцию какой-то темной библиотекарши?! Эти темные совершенно обнаглели за последние годы! Пора напомнить им, где их настоящее место.

Разумеется, дело повторно не рассматривалось. Выходя на площадь, я думала только об одном: надо сохранить лицо. Надо принять произвол светлых, сохранив чувство собственного достоинства.

После второго удара о чувстве собственного достоинства я забыла. Осталась только боль и стремление как-то ее пережить. Из глаз градом покатились слезы. Я рыдала и орала, словно маленький ребенок.

Потом спину и пострадавшее правое плечо кое-как лечили, но, уж конечно, не привлекая для этого лекарей, применяющих в своей работе светлую магию. А едва ко мне вернулась способность самостоятельно подниматься с кровати, я стала собирать вещи. Градоначальник решил напомнить, где мое настоящее место? Что ж, он был прав. Оно действительно не здесь. Но, к счастью, еще существовала земля, где темные не являлись людьми второго сорта. Туда-то я и направилась.

И сейчас, сколь бы сильно ни удручало меня тяжелое положение, в котором пребывали жители Темного Оплота, я ни секунды не сомневалась в правильности принятого решения. Пускай мое будущее скрывалось пока за пеленой неизвестности, пускай мое материальное положение окажется куда хуже, чем я когда-то рассчитывала, пусть гречневая каша станет самой роскошной едой на моем столе. Зато я буду знать, что являюсь равноправным гражданином в своей стране. Что не должна ни перед кем оправдываться за цвет своих волос. И что в этой непростой жизни мы с соседями будем делиться последней тарелкой той самой каши, а не строчить друг на друга лживые доносы.

У Грэтты я прожила еще два дня. А на третий прибежала запыхавшаяся Анна и сообщила, что за мной приехали из города. Я поспешила следом за ней в уже знакомый домик с высоким крыльцом, приводя себя в порядок практически на ходу. Внутри нас поджидал черноволосый мужчина лет тридцати, по виду которого моментально можно было определить, что это отнюдь не деревенский житель. Выглядел он элегантно и одновременно весьма представительно, что наводило на мысль о человеке, состоящем на государственной службе. Светлый камзол, светлые же брюки, темная для контраста рубашка и короткие сапоги из коричневой кожи. В общем, несмотря на не слишком внушительный возраст гостя, волнение Анны нетрудно было понять. Мы явно имели дело с прибывшим из города начальством.

Мужчина, однако же, улыбнулся мне чрезвычайно приветливо. Поднялся со стула, едва мы вошли, и сразу шагнул мне навстречу, протягивая руку для пожатия.

– Добро пожаловать в Оплот, госпожа Кенборт! – радушно произнес он. – Прошу вас, присаживайтесь. Госпожа Рейчен, вы не будете возражать, если мы на время займем ваш кабинет? – обратился он к Анне.

– Конечно, конечно, – заверила девушка. – Мне все равно нужно зайти по нескольким адресам.

Когда мы остались одни, незнакомец сел на стул напротив меня (место за столом осталось незанятым) и представился:

– Брайан Коллинз, первый королевский советник по вопросам безопасности.

Должно быть, у меня заметно округлились глаза, да и сесть я инстинктивно попыталась поровнее. Во всяком случае, Коллинз поморщился и произнес:

– Госпожа Элайна, я сказал все это только для того, чтобы вы знали, с кем имеете дело, поскольку наша встреча официальна и так положено. Но это вовсе не повод напрягаться в моем присутствии. Поверьте, здесь, в Оплоте, к таким вещам относятся куда проще, чем в Настрии. Церемоний и формальностей у нас значительно меньше. В определенном смысле здесь все на равных. Не хотелось бы заводить пафосные речи, я сам их не люблю. Просто так уж сложилось. Перед общей бедой люди действительно равны.

Он виновато пожал плечами, прося таким образом прощения за вынужденный пафос. А затем закинул ногу на ногу, как бы отбрасывая таким образом официоз, и улыбнулся. Его улыбка была значительно более сдержанной, чем у Дика, но тоже обаятельной.

– Как прошли ваши первые дни в Оплоте? – осведомился он.

– Нормально.

Я не представляла себе, что еще можно сказать.

Он понимающе кивнул.

– Конечно, вы увидели не совсем то, чего ожидали. И для того, чтобы привыкнуть, потребуется некоторое время. Но, во всяком случае, все прошло благополучно? Никаких неприятных происшествий?

– Нет. Меня очень хорошо приняли, – искренне сказала я.

– Рад это слышать. Мне только кажется или вы хотите о чем-то меня спросить, но не решаетесь это сделать?

– Честно говоря, да. – Раз уж он так проницателен, воспользуюсь предоставленной возможностью. Вряд ли этот вопрос всерьез чем-то мне грозит. – Скажите, неужели всех иммигрантов встречает лично первый королевский советник?

Коллинз весело рассмеялся.

– На самом деле все довольно просто, – ответил он затем. – Во-первых, я нередко приезжаю в эту деревню, чтобы лично проверить ситуацию на границе. Можете спросить здесь любого. Во-вторых, иммигрантов в последние десятилетия к нам прибывает очень мало. Темноволосых в Настрии, как вы знаете, совсем немного, к тому же на сегодняшний день власти не ведут открытую политику преследований.