— А почему бы тебе не убрать эту штуку, засранец? — полюбопытствовал Эдди. — Или ты добиваешься, чтобы Балазар прислал сюда какого-нибудь громилу, который тебе повыковыривает глазенки ржавым ножичком?

Желтушное существо улыбнулось. Пистолет исчез как по волшебству, а на месте его возник маленький сверточек. Он протянул его Эдди.

— Шутка, ты ж понимаешь.

— Как скажешь.

— Увидимся вечером в воскресение.

Он повернулся к двери.

— По-моему, лучше тебе не спешить.

Желтушное существо обернулось, брови его поползли вверх.

— Ты что же, думаешь, я не смогу уйти, если мне так захочется?

— Я думаю, если ты сейчас выйдешь отсюда, дерьма потом не оберешься, а я завтра уеду. И ты будешь по уши в дерьме.

Желтушное существо надулось и присело на единственный в комнате стул, а Эдди пока открыл сверток и отсыпал на стол немного коричневого порошка. Смотрелся он гадостно. Эдди взглянул на желтушное существо.

— Я знаю, как оно выглядит, выглядит как дерьмо, но это с виду, — проговорило желтушное существо. — Товар хороший.

Эдди вырвал листок бумаги из блокнота на столе и насыпал на него немного коричневого порошка из кучки. Послюнявил палец, взял на него чуть-чуть порошка, засунул палец глубоко в рот и тут же выплюнул в корзину для мусора.

— Ты хочешь смерти? Я правильно понимаю? Есть у тебя последнее желание?

— Это все, что есть, — еще больше надулось желтушное существо.

— У меня есть заначка на завтра, — солгал Эдди, уверенный, что у желтушного существа не хватит силенок проверить его. — ТВА. Я решил запастись на случай, если на встречу придет какой-нибудь типа тебя мудила. Я, в общем-то, и не сержусь. Так даже лучше. Я, наверное, не приспособлен для таких дел.

Желтушное существо призадумалось. Эдди тоже сел и полностью сосредоточился на том, чтобы не сделать лишних движений. Но ощущениебыло такое, как будто он весь в движении: он как будто скользил и дрыгался, скакал, и чесался, и трескался. Он даже поймал себя на том, что глаза его так и косятся на кучку коричневого порошка, хотя он понимал, что это — яд. Он принял дозу сегодня утром, ровно в десять, и прошло уже десять часов. Но если он выдаст себя каким-нибудь неосторожным движением, тогда ситуация круто изменится. Желтое существо не просто сидело задумавшись, оно наблюдало за ним, пытаясь определить, блефует он или нет.

— Может, я и смогу чего-нибудь надыбать, — проговорило оно наконец.

— Тогда почему бы тебе не попробовать? — сказал Эдди. — А то уже скоро одиннадцать: я выключу свет и повешу на дверь табличку «НЕ БЕСПОКОИТЬ», и если кто-нибудь после этого постучится в дверь, я позвоню портье и скажу, что ко мне кто-то ломится и чтобы прислали охранника.

— Мудак, — выдало существо со своим безупречным британским акцентом.

— Нет, — возразил Эдди, — ты ждал, что пришлют мудака. А прислали меня. И у меня все схвачено. А вот ты точно засранец, и если к одиннадцати ты не вернешься с чем-нибудь удобоваримым — не обязательно что-то совсем уже выдающееся, но только, пожалуйста, не такую отраву, — то вместо простого засранца будет мертвый засранец.

Желтушное существо вернулось задолго до одиннадцати часов. В половине десятого. Эдди решил, что другой порошок был все время при нем, а точнее — в машине.

На этот раз порошка было чуть-чуть побольше. Не чисто белого, но хотя бы цвета слоновой кости, что уже вселяло надежду.

Эдди попробовал. Вроде бы ничего. На самом деле, гораздо лучше, чем ничего. Даже, можно сказать, отлично. Эдди свернул доллар в трубочку и втянул в себя дозу.

— Ну, значит, до воскресения, — оживленно пробормотало желтушное существо, поднимаясь со стула.

— Погоди, — окликнул его Эдди так, как будто это у него была пушка. В каком-то смысле, она была. Его оружие — Балазар. Эмилио Балазар, крупнокалиберный дробовик в нью-йоркском чудесном мире наркоты.

— Опять годить?! — желтушное существо обернулось и посмотрело на Эдди как на притыренного. — Теперь с какой радости?

— Слушай, я тут подумал, если мне вдруг поплохеет с этой дряни, которую я сейчас принял, ведь это будет абзац. Если я кончусь, так это будет большой абзац. Но если мне только чуть-чуть поплохеет, я дам тебе еще один шанс. Знаешь, как в этой сказке, про парня, который тер лампу и получил три желания.

— С этого не поплохеет. Это китайский белый.

— Если это китайский белый, то я тогда Дуайт Гуден.

— Кто?

— Дед пихто.

Желтушное существо снова уселось на стул. Эдди сидел за столом у себя в номере над кучкою белого порошка (предыдущий товар, Д-Кон или что там было, он давно уже спустил в унитаз). По телику «Храбрецы» продувались «Ретивым», спасибо ВТБС и спутниковой антенне на крыше мотеля «Аквина». Откуда-то из глубины сознания поднималось слабое ощущение успокоения… но этот только казалось, на самом же деле оно исходило — Эдди читал в медицинском журнале — из пучка нервов на копчике, в этих нервах и начинается героиновая зависимость, когда они неестественно утолщаются при постоянных приемах дозы.

"Хочешь быстренько излечиться?— однажды спросил он у брата. — Сломай себе позвоночник, Генри. Правда, ноги не будут двигаться, а заодно и член, но зато сразу слезешь с иглы".

Генри ответил, что это совсем не смешно.

Сказать по правде, и сам Эдди тоже не видел в таком повороте дел ничего смешного. Если единственный быстрый способ избавиться от обезьяны, которая села тебе на шею, это сломать себе спину выше пресловутого пучка нервов, значит, обезьяна засела крепко. И это не капуцин, смышленый маленький талисманчик на капоте машины, а здоровенный и злобный бабуин.

Эдди еще раз втянул в себя порошок.

— Ладно, — чуть погодя сказал он. — Это сойдет. Можешь освободить помещение, засранец.

Желтушное существо поднялось со стула.

— У меня есть друзья, — сообщило оно. — Если я им скажу, они могут сюда завалиться, и тогда тебе не поздоровится. Ты будешь меня умолять на коленях, чтобы я забрал ключик.

— Только не я, приятель. Только не этот мальчик, — улыбнулся Эдди. Он не знал, как эта улыбка смотрелась со стороны, но, наверное, все-таки не совсем дружелюбной, потому что желтушное существо пулей вылетело из номера, ни разу даже не оглянувшись.

Когда Эдди Дин убедился, что оно больше уже не вернется, он забалдел.

Отлетел.

Уснул.

И сейчас засыпал тоже.

Стрелок, который каким-то чудесным образом вошел в сознание этого человека (человека, чьего имени он до сих пор не знал; то ничтожество, которое Узник мысленно называл «желтушное существо», тоже не знало его и поэтому ни разу не произнесло), смотрел во все глаза, как давным-давно в детстве — на сцену, где шло представление, когда мир еще не сдвинулся с места… стрелок сравнил ощущение с просмотром пьесы, потому что другого сравнения не знал. Если бы он видел фильмы, он скорее сравнил бы свое ощущение с фильмом. Но понятия даже о тех вещах, которых Роланд в жизни не видел, он мог извлекать из сознания Узника, потому что их ассоциации были очень похожи, а вот имени он прочесть не сумел. Он знал имя старшего брата Узника, а имя Узника — нет. Но, с другой стороны, имена — это тайна, исполненная силы.

И к тому же, сейчас имя — не самое важное. А важно, во-первых, то, что человек этот ослаб от своей пагубной привычки, а во-вторых, что под слабостью этой таится сталь — как хороший револьвер, затянутый зыбучим песком.

Стрелок почувствовал укол боли: этот парень очень похож на Катберта.

Кто-то подходил. Узник спал и не слышал. Стрелок же не спал, и слышал, и снова подался вперед.

Потрясающе,— думает Джейн. — Он говорит, что умирает с голоду, и я бегу делать ему пожрать, потому что он такой милый, а когда возвращаюсь, он спит.

И вдруг пассажир — парень лет двадцати, высокий, в чистых, слегка полинявших джинсах и пестрой клетчатой рубашке — приоткрыл глаза и улыбнулся ей.