– Уратмир, это ты в третьем классе. Кстати, за эту большую перемену ты уже успел совершить героический подвиг. А именно, благородно освободил из клеток лабораторных мышей, крыс и толстенького хомячка в старшей школе. Там как раз вот–вот узнают о сложившейся форс–мажорной ситуации и по этому поводу начнётся красочный фестиваль. Но сейчас не об этом.
Дракон медленно переместился ближе к нашему классу.
– Вот ты, розовощёкий, смельчак–парень с неописуемо выразительными глазами, заскакиваешь в класс! Смотри на себя! Ремарка: у вас эту учебную неделю замещал другой учитель. Ваша классная мама захворала и к вам прислали настоящую мачеху. Ни разу недружелюбную мучительницу! Толстая, или очень толстая, женщина в летах твёрдо не любила детей… Сопливых, визжащих, липких, непредсказуемых детей! В школу её привозил эвакуатор. По вашему мнению, «антресолеподобная» женщина была адептом инквизиции. Она огульно ставила всем двойки, без разбора и беспощадно вызывала к доске, никак не аргументировала свои действия, ничего не объясняла, и что самое вопиюще поразительное, тихоходная Аврора категорически не любила много движений. Она обожала сидеть в нулевой активности. Вы предположительно думали, что это фаза анабиоза. Её постоянно сопровождало затруднённое дыхание с хрипом, а четвёртый подбородок позволял ей не использовать мышцы шеи, её голова и так комфортно размещалась на нём. Постарайся вспомнить, Уратмир, если эта маломаневренная фура куда–то шла, то это приравнивалось к подвигу, так как подъём с её любимого стула по усилиям был сравним с запуском ракеты. А когда подвижной состав в лице мучительницы, похрипывая, грузно добирался обратно, приземление на этот подуставший стул со спинкой и колёсиками, которые были квадратиками, выглядело обречённо неотвратимо. В недавнем прошлом крепкий кресло–стул трещал по всем углам. И вот именно сейчас, когда ты вбегал в аудиторию, когда агрессора, влюблённого в шницель или много пожрать, не было, именно тогда на её столе лежал «классный журнал». Ты не преминул воспользоваться отсутствием любительницы «вмять за обе щеки» и решаешь заглянуть туда. Такая фривольная возможность в её феодальный период выпадала нечасто. Староста класса, надменная Сильва, её синьор, а по совместительству глаза и уши, тоже пока была отвлечена «дерибаном» за учебник с вашим «лидером идиотов» Максимом. Тем более, «слонячий» топот ещё не доносился из опустевшего после звонка коридора школы. Вмиг взвесив за и против, промониторив умыслы и доводы, ты уже уткнулся носом в открытый журнал. В тот самый момент твоему негодованию не было предела. Детское личико стало пунцовым, в твоей смышлёной голове сформулировались фатально–летальные казусы, перспектива которых назревала соразмерно увиденному. Такое количество отрицательных оценок могло привести или столкнуть свободного и гордого борца за справедливость с беспристрастным углом или, того хуже, кожаным ремешком. Такое удручающее состояние скользкой ситуации не могло радовать. Это был гвоздь в крышку гроба всем плюшкам и пряникам, которые ты хотел затребовать на ближайшие каникулы. Даже уикенд обламывался, обрастая этими гнусными подробностями из предвзятого журнала. И всё это безобразие «наваяла» не в меру упитанная учительница! Возможно, тебе ошибочно представлялось, но милейшая, в пределах жирности кефира, дама незначительно тенденциозно к тебе относилась… «Так подставить за столь короткий срок, это надо суметь», – думал тогда ты. Ведь каждый день Уратмир был бдителен, боролся со злом, трепетно собирал необъективную информацию, всегда был в заботах о себе, а тут двойки! Но пока ты в состоянии аффекта перелистывал жёлтые листы журнала, тебе не удалось вовремя услышать приближение «центнера в юбке». Лишь твой «дружбан» одноклассник мякнул о том, что стремительно надвигается существо, которое могло оглохнуть от слова «Сельдерей!» или не дай бог похудеть. Ты хорошо понимал, что скорая может задержаться, а «Мелкое Ничтожество!» – это то, как она называла бы тебя, застукав за увлекательным делом, – могли бы обвести мелом.
Блин, меня даже сейчас во взрослом состоянии прошиб пот. Я переживал даже сильнее, чем, наверное, тогда. Наблюдать этот хорер, или хардкор, со стороны было в разы нервозатратней. Такой цепенеющий и остужающий кровь сценарий нарочно не придумаешь!
– Уратмир, за малым тебе удалось захлопнуть жизнеутверждающий журнал. Но и, попутно махнув своим рукавом, ты также случайно рассыпал иголки и кнопки на мягкую подушку кресло–стула. Следом ты филигранно сманеврировал за свою парту. Даже несмотря на мизерный гандикап времени, тебе уже было понятно, что с секунды на секунду произойдёт дальше. В твоей обречённой золотоволосой голове всплывала нетривиальная ретроспектива событий, «где упитанная в тоннаже талии «мадам злоключительница», только что проделавшая миграционный путь для нагула и взращивания подкожного жирка от класса в столовую и обратно, похрипывая в отдышке и не переводя духа небрежно плюхается на стул, усыпанный канцелярскими кнопками и иголками». Твои голубые глаза затейливо и озадачено бегали по сторонам, ожидая будущих потрясений… И вот, пампушка всё ближе и ближе к своему спасительному ложе. А твоё прошлое протеже всё ближе к захватывающей раздаче. Твоя растерянная мордашка лучше всего характеризует ту натужную кооперацию мыслей в тебе, которая заставляет тело оторопеть. Тогда предварительно в твоей голове уже по полной развивается борьба противоположностей. Она разрывает твоё мнение о грядущем на части. Если сказать, что малыш с безумно выразительными глазками растерян, это ничего не сказать. Какое–то твоё я наперебой с совестью незамедлительно хочет вскочить и предупредить «геометрический круг» о неожиданностях, которые вот–вот наступят. А есть блюститель справедливости, который смирился…
Громкий, неестественно пугающий, наводящий панику в моём сердце крик даже сейчас охладил мои вены страхом и облетел всю школу, сотрясая стены и рамы окон, сообщая самцам её «гаражеподобного вида» о взыгравшей репродуктивной функции, и что им нужно скорее убегать… «Прокаллорированная» до пяток «сестра», не добравшаяся до милосердия, могла изувечить меня в порыве стресса. Дракон же не мог не ржать. У него это получалось интересно…
– Уратмир, эта пышечка за всю свою жизнь так быстро не поднимала свою фитнес–точку от стула. Смотри, какая экспрессия, динамика, тут нет фальши… Глаза… Глаза, они словно вылезают из ореола ресниц!.. Посмотри, этот сгусток ярости, преодолевая боль и пот, просто мгновенно сводит всё воедино. Острота ощущений бегло наталкивает сытую белугу к ответам. Очевидно, безкомфортная боль лишь помогла ей быстрее решить несложное уравнение. Методы клинической и экспериментальной психофизиологии вашего времени вряд ли бы смогли разрешить то, с помощью чего она так быстро догадалась, кто в этом виноват. Мадам, в лице полной противоположности стройности, сначала смотрит на стол, потом на опрокинутую коробку, а затем на стул, и вот она переводит свои выпученные зенки на мешкавшего тебя. Может, это была индукция или дедукция, а может, ты, побелевший от страха, выдавал свою причастность к грациозному подпрыгиванию стройного колокола.
У сознательного и взрослого меня складывалось устойчивое ощущение, что я не мог пережить тот день. Радикальная сфероподобная дама, по моим ощущениям, хотела обглодать мои хрупкие кости. Наверное, взрослый я утрировал свои шансы, но специфически импульсивная мадам, хобби которой был балет, а точнее антракт между актами, смотрела именно так. Тупо по калориям, я был для неё диетическим блюдом.
– Уратмир, мне кажется пора бежать! А у совсем юного тебя в голове ещё лелеют или тают мысли, о том, что этот «ни хрена не худой» учитель мог сквозь целлюлит и обилие жировых складок даже не прочувствовать впившиеся кнопки. Но нет, она такой фейерверк искр из иглотерапии запомнила на всю жизнь. Да, так распрямляться после длительного отказа есть в меру, заставило её желать моей смерти. Чтобы так откормиться, нужна целая государственная программа либо кормить с привлечением средств гуманитарной помощи странам.
