Если об игре Валеры Харламова уже ходили легенды, то Хелмут Балдерис, только начинал откладывать в свою «копилку» такие потрясающие элементы технического мастерства, что соперник, порой терялся, не зная, что делать в своей зоне. Сергей Капустин за свою стартовую скорость был прозван «мотор». Он мог убежать от любого соперника, а его кистевой бросок в створ ворот был не только точен, но и мощен настолько, что многие вратари в командах соперников не успевал реагировать. Юрий Лебедев по кличке «хилый» мог столько держать, владеть, управлять шайбой, сколько хотел, даже если на его «хилые» плечи наваливались один, два и больше соперников, успевал из-под них отдать ювелирный пас своему партнёру.

На игры в Лужники мы ездили из Новогорска. Ночью ударил сильный декабрьский мороз. Весь транспорт заскользил, как на «не точеных коньках». Нам предстояла игра со сборной Канады. Выехали, как обычно, но въехать в куркинскую гору наш Мерседес-Бенц не смог ни с первой, ни со второй попытки. Всей командой под общий гогот и улюлюканье, втянули автобус наверх, сделав замечание всеми любимому шофёру Николаю Малёшину; «Не умеешь рулить, не садись». Никакой его вины в том ЧП, конечно, не было.

Как и «положено», после финального матча огромного гжельского «Снеговика» вручили капитану сборной СССР Борису Михайлову. Все лучшие амплуа – наши: нападающий, защитник, вратарь. И ведь всё было справедливо.

До Олимпийских игр оставался месяц. Ещё пару лёгких игр с любым соперником и мы готовы к Олимпиаде. Так нам не только казалось, мы были в этом уверены.

Настал февраль 1980 года. Укомплектовавшись и экипировавшись в олимпийскую форму, сборная СССР вылетела в США. В «отходящий поезд» успели вскочить из нижегородских только Саша Скворцов. Впервые в составе команды появился Володя Крутов, воспитанник школы ЦСКА, которого все считали преемником и последователем Валеры Харламова.

Нью-Йорк встретил сборную СССР статуей Свободы и стройными небоскрёбами. Разместили в одной из шикарнейших гостиниц – «Уолдорф Астория», на 27 этаже. Наши войска уже больше месяца в Афганистане. Обстановка вокруг нас заметно накаляется. Службы безопасности США максимально бдительны. Три двухметровых ФБРовца с нами с утра до вечера, на весь период пребывания в США. На этаже, где разместилась команда, они посменно дежурили 24 часа в сутки перед лифтом, сидя на одном стуле, ноги на другом, так что все входящие и исходящие – под неусыпным контролем.

Нас всех предупредили, что выходить на Бродвей после 18.00 можно, но нежелательно, так как могут подойти негры и попросить деньги, которые должны у вас лежать в наружном кармане, если полезете во внутренний, могут убить. Желание побродить вечером по Бродвею сразу отпало.

Уходящий в небо, абсолютно круглый спортивный комплекс Медисон-Сквер-Гарден напоминал резервуар для нефти, без окон, с плоской крышей. Многоэтажность сооружения заставляла нас плутать, пока мы не выяснили, что хоккей – на третьем этаже, а баскетбол – на шестом. В каждом из этих залов от 10 до 15 тысяч зрителей. Грузовой лифт, который мог сразу поднять две хоккейные команды, напоминал грузовой подъёмник на стройплощадке. Находясь в центре Нью-Йорка, среди небоскрёбов, комплекс Медисон-Сквер-Гарден, совсем не смотрелся громадиной, но если вы подходили к входу и смотрели на его верх, шапка с головы падала.

Раннее утро. С «папой Толей» спешим на арену. Папой Толей называли талантливейшего администратора сборной команды, а если официально, то Анатолий Владимирович Сеглин. Наличие железного занавеса, нехватки всего и во всём в эти годы, для Папы Толи не было преградой, а слово «дефицит» для него просто отсутствовало и в СССР, и за рубежом.

Человек широкой натуры, из английского зная только «мейби ес и мейби ноу», он великолепно понимал всех, и его понимали все народы мира. В бытность хоккейным судьёй на чемпионате мира, он имел неосторожность, сидя в будке, из которой фиксируют забитый или не забитый гол, заснуть. К несчастью, соперник забивает сомнительный гол. Команды рванули апеллировать к судье в будке, который ничего не зажег. А что мог зажечь сладко спящий судья?

Наши отнеслись к этому моменту с пониманием, зная, что Папа Толя предшествующий вечер и всю ночь угощал всех судей планеты с русским хлебосольством, а наутро принеприятнейшая новость: внеочередное дежурство за воротами. Ну какой организм выдержит такую нагрузку? Из судейства пришлось уйти. Он стал великолепным администратором сборной команды СССР. Его жизнь была посвящена двум необходимостям: достать и обеспечить.

С Папой Толей сборная команда СССР никогда не испытывала нехватку в хоккейном оборудовании, хотя частенько, по возвращении из-за рубежа слышали зычный папин голос: «Опять сборную грабят!». Это означало, что где-то что-то с воза упало. Но не пропало, так как укладывалось штабелями в запасники хоккейных кладовок, куда приходили с просьбами не только хоккеисты, но и высшие партийные чины государства. Все всегда были довольны.

В это раннее утро у арены, мы встречались с помощником посла в США, с которым Папа Толя дружески расцеловался, передавая и забирая какие-то посылки.

К игре с олимпийской сборной США было всё готово. Лёгкое возбуждение игроков в раздевалке от встречи с Нью-Йорком, от олимпийской экипировки, гостиницы «Астория», но не от команды соперника. Игра началась активно. Все звенья, смяв слабого соперника в первом периоде, третий доигрывали вполсилы. На табло 10:3 в нашу пользу.

Торжественный совместный ужин в ресторане поражал изобилием, от лобстеров до восточных яств.

Игроки сборной олимпийской команды США с удовольствием брали автографы у наших мастеров. Тостов, пожеланий обеим командам не было конца. Нас чествовали, как будущих олимпийских чемпионов. Мы не возражали и не сомневались, считая, что в данное время для нас соперником был только ветер. Тем более, что все усиленно убеждали нас, что сборная США состоит из студентов (она играла в этом составе почти два сезона, провела больше полусотни матчей, встречалась с командами НХЛ).

На следующий день, погрузившись в автобус, едем в Лейк-Плэсид. Ехали шесть часов. В салоне музыка сменялась шуточными американскими видеофильмами, своих мы тогда ещё не имели. Да и первый иностранный, большой телевизор «Тошиба», купленный Сашей Скворцовым, в Новогорске смотрели всей командой с большим восхищением, нажимая кнопки под экраном. Но однажды вдруг «ящик», как говорят, вырубился, экран погас, никак не могли включить. Все искренне огорчились за Сашу, не зная, что один из игроков, стоя за спинами всех, выключил его при помощи пульта. Пульты только начинали входить в наш обиход. Смеялись до слёз.

Через шесть часов наш автобус подрулил к шатрам среди снежного поля. В шатрах проходила аккредитация – выдача олимпийского паспорта, дающая право быть участником Олимпийских игр. С ней ты ощущаешь себя хозяином земли. На Олимпийских играх без аккредитации, которую не может заменить ни один документ, ты – никто и ничто.

Каждый, одев на шею, олимпийский паспорт, сел в автобус и всей командой поехали на арену. Хоккейный стадион с двумя сообщающими катками расположен на пригорке. Внизу, как на ладони конькобежный стадион. Старты конькобежцев смотрели, когда были свободны. Всех поражал своей мощью белокурый Эрик Хайден. Это был будущий пятикратный олимпийский чемпион с длинными вьющимися волосами, высокого роста, привлекавший всех болельщиц Олимпиады.

Лейк-Плэсид нельзя назвать городом. Одна улица с отелями и маленькими магазинчиками на берегу большого озера. Всё остальное – домишки дачного образца.

Командная раздевалка большая, квадратная. Каждый занял для себя удобное место. Вратари – ближе к выходу. Валера Харламов рядом с Сашей Мальцевым и Валерой Васильевым, они дружили. Борис Михайлов рядом с Володей Петровым, Хелмут Балдерис с Витей Жлуктовым, Сергей Бабинов с Володей Лутченко, а молодым Серёже Макарову и Володе Крутову – оставшиеся места.

Количество жилых мест в Олимпийской деревне было ограничено. Руководство нашей команды разместилось рядом с ареной. Папа Толя остался досервировывать раздевалку, а мы поехали в Олимпийскую деревню, о которой были наслышаны ещё в Нью-Йорке. Ехали минут пятнадцать. Вдоль всей дороги стояли пикеты с транспарантами, призывающими бойкотировать Олимпиаду. Новенькая, только что построенная колония-тюрьма для малолетних преступников, должна была быть нашим домом на время Олимпийских игр.