– Рита, Ритусик, ты что? Пойдём-ка, приляжем! – подскочила к ней Тамарочка. Обняла за плечи и прикрикнула на сунувшегося было Гришу:

–Уйди, не мешай! И свидетельство о браке предъяви! И валерьянки дай!

Отогналав Гришу, Тамарочка подняла Риту из-за стола и отвела в спальню. Там положила на широкую тёти Таину кровать, укрыла пледом, который прихватила в гостиной. И села рядом, поглаживая Риту по голове и приговаривая, почти как мама в детстве:

– Ну, успокойся, девочка моя, успокойся.

– Я не знаю, где тут валерьянка. А свидетельство о браке – вот, – заглянул в спальню Гриша-муж.

– Так, Тюлькин Григорий Борисович, … брак с гражданкой Зубовой… Так вы что, прям перед матушкиной смертью поженились? – спросила Тамарочка Риту.

– Да не женились мы… Тамар, я же говорю, не муж он мне!

– Рита, теперь ты меня серьёзно пугаешь. Ты что, действительно ничего не помнишь? – спросил Гриша. Он сел на корточки в изголовье и попытался заглянуть Рите в глаза. Рита зажмурилась, и только головой мотала от Гришиных вопросов.

– Как свадьбу сыграли по-тихому, без гостей, из-за маминой болезни, помнишь? Как мама твоя радовалась за нас с тобой, помнишь? Ну правда, радовалась, по глазам заметно было! Она, наверноё, и умерла потому, что успокоилась за тебя. Как мы перебирали её бумаги и нашли тёти Таин адрес, помнишь? Как о похоронах договаривались, какой венок твоей маме заказали: из живых еловых лап, с белыми каллами и красной лентой. Как вчетвером хоронили твою маму – ты, я, тётя Тая и Мария Сергеевна, помнишь?

– Не помню! – Рита открыла глаза и села. – Всё было совсем не так! Я встречалась не с тобой, а с другим Гришей! И он меня бросил! А мама умерла на следующий день! А венок был из искусственных роз, а хоронили мы маму втроём, тебя там не было! До сегодняшнего утра тебя в моей жизни не было!!! Вообще!!!

Впервые в жизни она так орала, и головная боль не выдержала этого крика, лопнула, впиваясь в виски колючими осколками, оставив Риту наедине с ужасом и абсурдом происходящего.

– Ну не было, Риточка, и не было, ляж, моя хорошая, ляж, я сейчас валерьянки принесу, – успокаивающе забормотала Тамарочка.

Она уложила Риту обратно, укрыла и заспешила к двери, по дороге мотнув головой Грише – за мной.

– Тамарочка, вызови милицию – пробормотала Рита. Вспышка яростной паники прошла так же внезапно, как нахлынула, и теперь она дрожала, то ли от слабости, то ли от избытка чувств.

– Вызову, Риточка, всех вызову, – пообещала Тамарочка и вышла. Минут через пять вернулась, заставила выпить полстакана какой-то резко пахнущей настойки. Дрожь прекратилась, навалилась сонливость, и Рита, засыпая, услышала быстрый Тамарочкин говорок из-за двери.

– Еленочка Леонидовна? Это опять Тамара беспокоит. Еленочка Леонидовна, вы не могли бы посоветовать хорошего невропатолога? У моей приятельницы нервный срыв и провалы в памяти? Как, говорите? А на дом вызвать можно? Ага, записываю…

**

– Понимаете, у неё были очень тяжелые три последних года. Её мать перенесла два инсульта, после второго вообще оказалась полностью парализована, и Рите пришлось всё тащить на себе. Других ведь родственников не было. Вернее, тётя Тая была, но это потом выяснилось, когда Татьяна Аркадьевна умерла уже.

– Татьяна Аркадьевна, это матушка, я полагаю?

– Да, так звали мою тёщу. Мы с Ритой познакомились совершенно случайно, в сети…

– Где, простите?

– В Интернете, на сайте знакомств. Я ведь нефтяник, по две недели в тундре работаю, вахтовым методом. Вокруг одни мужики, иногда так тоскливо становится! А в Интернет залезешь, фотографии женщин посмотришь – развеешься. Я так Риту-то и приметил. Смотрю, мордашка симпатичная, глазки весёлые. Почитал анкету – землячка. Интересно стало… Познакомились, смотрю, одна девка с жизнью бьётся, мамашу свою тащит парализованную, в долги кошмарные залезла. Жалко мне её стало, хорошая ведь девчонка-то. Настоящая. Наши, тюменские, все настоящие. Поженились мы, в общем.

Голоса доносились из-за закрытой двери. Глуховатый старческий баритон задавал уточняющие вопросы, а молодой мужской голос рассказывал какую-то в чём-то знакомую, а в чеём-то новую для Риты историю. Фото с весёлыми глазами… Да, она тогда вывесила на сайт лучшую свою, тюменскую ещё, фотографию. Папа тогда был жив, мама здорова, Рита верила, что впереди у неё только хорошее. И смотрела с фотографии этому хорошему прямо в лицо. Гришка, тот, рязанский, когда они уже познакомились, говорил, что в жизни она точно такая, как на фотографии. Вот только глаза стали другие, будто внутрь себя она всё время смотрит, о своём думает. А она и думала. Про маму.

Рита повернулась на другой бок, не желая расставаться с приятным сонным оцепенением. Мама… Полтора года надежды и ещё полтора года тупого служения угасающему телу. После второго инсульта врачи разводили руками и говорили, что жить ей осталось два-три месяца. Протянула пятнадцать, и всё это время Рита вертела с боку на бок тяжёлое мычащее тело, делала ему уколы, кормила с ложечки, собирая с подбородка вываливающуюся из обвисших губ еду и вздрагивая от всплесков тоски в родных ореховых глазах. Только глаза в этом теле оставались мамиными, именно они удерживали Риту в этой реальности. Потому что иногда ей казалось, что она спит и видит дурной сон. А стоит проснуться, и всё окажется совсем другим. Мама будет здорова и счастлива, Рита не станет гнуться у компьютера ночами, подрабатывая составлением рефератов по экономике, случайным компьютерным набором и участием в каких-то сомнительных маркетинговых Интернет-опросах. А достанет свой диплом экономиста-международника и устроится в какую-нибудь хорошую фирму. И замуж выйдет. И кончится это её распроклятое одиночество, от которого хочется наложить на себя руки.

– Скажите, молодой человек, а как она перенесла смерть матери? – спросил баритон за дверью.

– Да вроде спокойно, – ответил смутно знакомый мужской голос. – По крайней мере, без особых слёз. Да и тётя Тая помогла очень, поддержала. Квартиру эту Рите подарила. Хотя, правда, мы с Ритой поругались пару недель назад. Я просил её, чтобы подождала с переездом, пока я с вахты вернусь, а она ни в какую. Бери, говорит, отгулы, и поехали. Не могу, говорит, больше жить в этой провинции. А у нас отгулы взять – проблема. И так бурильщиков некомплект. Попытался ей объяснить – в слёзы. Не любишь, говорит, работа дороже меня… Ну, вы знаете, что женщины могут наговорить в таких сценах. В общем, обиделась на меня так, что, оказывается, даже Тамарочке не сказала, что замужем!

– Точно, точно! Если бы она не позвонила мне позавчера из Праги, прыгал бы ты, Гришечка, под дверью. Ни за что бы тебе ключи не дала! – вступила в разговор Тамарочка, и Рита окончательно проснулась. Она в тёти Таиной квартире, которая вот уже две недели как её дом. За дверью – Тамарочка, которая уже две недели как её соседка. И мужчина, который, оказывается, уже почти месяц как её муж…

Но как же так? Почему же она помнит совсем другое? Помнит другую часть своей жизни, где нет у неё никакого мужа? Но почему тогда он рассказывает такие подробности из её жизни, которые случайный человек знать не может? Почему в её квартире находятся его вещи? Почему у них общие фотографии? Почему обручальное кольцо – Рита пошевелила пальцами – ей впору?

Она принялась ещё раз перебирать в памяти события последних дней. Выставка, шеф, сказочная Прага, чистенький вагон, соседка, залитый кофе «Черновик» Лукьяненко, параллельная реальность… А вдруг это правда? Может, теория, о которой ей рассказывала соседка, верна? Может быть, она, Рита, сделала в ночном поезде свои полшажочка? Когда кофе, к примеру, пролила? Помнится, её тогда тряхнуло будто! И перешла в другую реальность, где всё почти так, как в прежней? Только в этой реальности она не одна. В этой мама умерла, зная, что Рита счастлива. В этой реальности у неё есть замечательный любящий муж. А работа? Работа у неё есть в этой реальности?

Рита скинула с себя покрывало, на ощупь, нашаривая у кровати тапочки, обулась, пригладила волосы и вышла из комнаты в смежную гостиную.