– Попробуйте.

– Да тут и гадать особо нечего – на журналистов. Кроме этой пишущей братии, никому трагическая история, произошедшая в этих стенах, уже и не интересна. Видать, они узнали, что скоро суд, вот и решили подпитать почву, заблаговременно вызвав читательский интерес. Им нет никакого дела до чувств родственников и друзей погибшего! Я уже не говорю о том, что любая публикация на эту тему может повредить нашему бизнесу. Вас как зовут? – спросил Шумилов без всякого перехода.

– Татьяна.

– Так вот, Таня, конкретно вас я не осуждаю. Вас попросили выведать какую-то информацию, да что там попросили! Смею предположить, что вам посулили хорошие деньги, перед которыми вы просто не могли устоять. Это нормально. Бизнес есть бизнес. Только ни вы, ни они не учли одного – здесь вам никто ничего не расскажет. И дело даже не в корпоративной этике. Все, кто здесь работает, восприняли нелепую гибель Валерия Михайловича как свою личную трагедию. А что до той, – исполняющий обязанности директора махнул рукой в сторону двери, – вы не поверите, мне ее даже отчасти жалко. Погубила она ни за что и свою жизнь в том числе…

– Вот-вот, как раз о ней, о Варваре Котляровой, я и хотела с вами поговорить. Почему она это сделала?

– Да кто ж ее знает? – Алексей Петрович провел рукой по лысине. – Полагаю, она даже сама себе этого не сможет объяснить. Секундное помутнение.

– Так уж и секундное? – не поверила я. – Ей надо было раздобыть где-то пистолет, на это нужно время, какие-то криминальные связи, деньги, наконец. Что-то здесь не вяжется, вы не находите?

– Не надо сверлить меня своими красивыми глазками! Я понятия не имею, где и как достать оружие. Может, она просто его нашла и решила им воспользоваться, потому что чертики в голове забегали? У нас, знаете ли, строительная фирма, и медицинских справок при трудоустройстве мы не требуем, хотя надо бы…

– Котлярова работала у вас около года. За ней водились странности?

– Да за кем они не водятся? Недаром же говорят, что человек считается нормальным, пока не обследовался у психиатра, – сострил преемник Кулика.

– И все-таки вы замечали конкретно за Котляровой какие-то психические отклонения? – допытывалась я.

– Нелюдимая она была, хотя как работник – безотказная. Сейчас ведь все грамотные – чуть что, сразу на свои должностные инструкции ссылаются, а то и на Трудовой кодекс. Варя была не такая. Нужно после работы задержаться – пожалуйста, надо в выходные поработать – нет проблем, – вспомнил Алексей Петрович.

– И часто она задерживалась здесь во внерабочее время?

– На моей памяти пару раз. Задерживалась, работала и не роптала. Но правильно говорят, что в тихом омуте черти водятся. Мы все здесь рисковали, все!

– Так уж и все? – недоверчиво произнесла я.

– Ну если Котлярова была того, – Шумилов повертел пальцем у виска, – то все, кто ее окружал, были в зоне риска. А Валера принял удар на себя…

– Но почему именно Кулик стал ее жертвой?

– На этот вопрос ответит официальное следствие. Что-то я с вами разговорился… У меня дел по горло. Пойдемте, я вас провожу. – Хозяин кабинета прытко покинул свое кресло и широким шагом направился к двери. Мне пришлось последовать за ним, хотя я не задала и половины вопросов, которые держала в своей голове. – Надеюсь, вы уходите отсюда без обид?

– О каких обидах вы говорите?

– Ну как же? Соглашаясь отправиться сюда, вы обнадежили своих друзей-журналистов, а я не удовлетворил ваш интерес, а значит, не дал вам заработать… Не обижайтесь, мне действительно нечего вам сказать. Прошу, – Алексей Петрович пропустил меня вперед, закрыл дверь на ключ и проводил вплоть до вахты, не дав мне возможности задержаться в офисе и поговорить с кем-то еще.

И с чего Шумилов взял, что я собираю информацию для СМИ? Впрочем, он мог быть в этом совсем не уверен, просто ему было так удобней меня выпроводить, выдав минимум информации. Все, что я узнала пока о Варе, никоим образом не нарушало уже сложившегося у меня мнения о ней. Алексей Петрович охарактеризовал ее скорее положительно, чем отрицательно – безотказная, готовая работать сверхурочно. Еще он сказал, что Котлярова была нелюдимая, но это не порок. Скорее это – результат того, что в данном коллективе она не смогла найти родственную душу.

Сев в машину, я задумалась о том, что же мне делать дальше. Решение пришло довольно быстро, как результат – руки потянулись в сумку за смартфоном.

– Алло! – ответил на мой звонок Мельников.

– Андрей, привет! Скажи, ты знаком со следователем Рузаевым?

– Это которой из областного комитета?

– А есть другие?

– Я знаю только Александра Ивановича Рузаева. А почему он тебя интересует?

– У него в производстве находится одно дело, я хотела бы узнать подробности…

– Ну ты в своем репертуаре!

– Андрей, ну я же не стану тебе звонить, чтобы узнать прогноз погоды на завтра или курс валют, – пошутила я.

– А зря. Я сейчас как раз сижу за компьютером, могу подсказать, – в том же несерьезном тоне продолжил Мельников.

– Спасибо, не надо. Андрей, помоги мне ознакомиться с материалами дела, – попросила я, убрав из своего голоса шутливые нотки.

– Какого? – нехотя уточнил мой приятель.

– Варвары Котляровой, которая подозревается в убийстве Валерия Кулика.

– А с чего это вдруг тебя убийство двухмесячной давности заинтересовало? Там же все с самого начала было ясно, как дважды два! Одна чокнутая девица застрелила своего босса…

– То есть психиатрическая экспертиза все-таки установила, что она невменяемая?

– Вот этого я не знаю.

– Но ты же сказал, что Котлярова чокнутая, – напомнила я.

– Понимаешь, я сам выезжал на тот труп, он ведь в нашем районе был обнаружен.

– Ну да, «XXI век» на вашей земле находится, – запоздало сообразила я.

– А я о чем тебе говорю? Девица, которая позвонила в полицию, вела себя совершенно неадекватно… Сразу ясно было, что она своего босса и отправила к праотцам…

– А если поконкретней?

– Это надо было видеть! – Андрей сделал паузу, вероятно, вспоминая подробности. – Приехали мы на вызов. Дедушка-вахтер сидит на входе, попивает чаек и понятия не имеет ни о каком убийстве. Мы поднимаемся с ним на второй этаж, идем в кабинет гендиректора – он в самом дальнем углу здания. Уже на подходе до нас начинают доноситься душераздирающие женские крики. Заходим мы в кабинет и видим рыдающую девушку, стоящую на коленях… Увидев нас, она вскочила на ноги, стала нести какую-то околесицу…

– Какую именно? – уточнила я.

– Ну я все слово в слово не помню… что-то про наказание, кару Божью…

– Наказание? В смысле, Котлярова призналась, что убила босса из мести?

– В том-то и дело, что нет. Она путалась в показаниях – то утверждала, что вернулась в офис по делу и обнаружила труп директора, то признавалась в убийстве, считая при этом жертвой не своего начальника, а себя. Все это сопровождалось громкими рыданиями, молитвами и битьем головой о стену, в прямом смысле этого слова. Было совершенно очевидно, что девушка не в себе.

– А что вахтер говорил?

– Выстрелов он не слышал. Это и понятно, пистолет был с глушителем, лежал на полу около трупа. Но вот что интересно! – Мельников, как полагается, выдержал интригующую паузу. – Вахтер сказал, что в тот день Котлярова ушла с работы минут за сорок до окончания рабочего дня, а вернулась уже ближе к семи, когда все, кроме босса, ушли домой. Он поинтересовался, с чего это вдруг она вернулась. А та сказала, что ее ждет директор. Старик с вахты не стал больше любопытничать и пропустил ее. Похоже, его ничего не удивило и не насторожило.

– Вот оно, значит, как? То есть вернуться в офис, когда там никого, кроме директора, нет, это нормально?

– Во всяком случае, вахтер не слишком удивился ее возвращению. Он сказал нам, что Варя вела себя спокойно… А вот в руках у нее был пакет. Возможно, с оружием… Это я от себя говорю. Максимов в пакет не заглядывал. Короче, первоначальная версия была такой – Котлярова вернулась конкретно за тем, чтобы застрелить Кулика.