- Спасибо! – и бегом направился в сторону аптеки. Вышел оттуда нахмуренный и с маленьким пакетиком. Двести рублей…. Это несколько дней еды…. В аптеке на него внимания не обратили, видимо, в интернате ещё не начали искать.

***

Три дня назад, рано утром, майора милиции Валерия Карандашина разбудил телефонный звонок.

- Валера? Слышишь, тут срочное дело. Все разъехались, просить некого. Выходи сегодня на службу.

«Что там такое случилось?» - подумал Валерий. Супруга ещё спала. Он не стал будить её. Сделал себе чаю, написал записку, оставил на столе: «Доброе утро, Лисёнок! Меня вызвали сегодня. Неохота, но надо. Днём позвоню»

А в кабинете ему коротко изложили ситуацию:

- Пропал мальчик. Интернатский. Куда – неизвестно. После драки с товарищем и разговора в кабинете директора. О чём там говорили, пока не выяснено, но из кабинета мальчишка убежал и больше его не видели. Сообщили сегодня ночью, - старшина вздохнул, но тут же собрался. - Спохватились! На вопрос, почему раньше не объявили, говорят, что думали – психанул, побегает и вернётся. А он – вон как... Значит так – приметы: светлые волосы, голубые глаза, невысокого роста. Возраст: одиннадцать лет. Был в чёрных штанах, оранжевой футболке, взял с собой голубую куртку и чёрную кепку. Смотрите по фотографии. – Он протянул Карандашину фотографию Антона.

С фотографии смотрел на Валерия обычный мальчишка. Курносый, с мелкими, едва заметными веснушками на светленьком личике и пронзительно синими глазами. Рот приоткрыт в несмелой улыбке, в полуслове, будто мальчишка говорил фотографу что-то смешное. На взъерошенных светлых волосах была надета кепка. Тёмные, немного помятые брюки, наброшенная на плечи курточка. В руках мальчишка держал какой-то пакет с неразборчивой надписью.

- Нормальный парень, – пробормотал Валера. Страшно было сознавать, что, возможно его уже нет на свете… Или есть? Пока прошло немного времени - есть возможность найти… Вот не любил Валера разыскивать людей: необъятный простор, который нужно объять: ведь отыскать такого мальчишку даже в городе, всё равно, что иголку в стоге сена. И пугающий туман неизвестности… Ничего, кроме тоскливого ожидания не сулило это дело. Но вдруг?

- Вот его личное дело из интерната. Посмотри. Телефоны родителей должны быть там же, но они, кажется, за границей. Нужно звонить, узнавать… В общем, давай, берись. Я сейчас ещё ребятам позвоню. - И он поднял трубку. Валерий прислонился к стене и стал смотреть тоненькую папку с надписью: «Ветерков Антон Борисович».

***

Всего этого Антон, конечно же, не знал. И, возвращаясь к Славке, то бегом, то отдыхая, он подсчитывал, когда его будут искать. Вчера, когда он сбежал из интерната, наверное, думали, что вечером вернётся. Скорее всего, рассчитывали, что справятся сами. Но раз его не нашли, то уже должны были сообщить в милицию. Там пока разберутся, пока найдут людей... Получается, завтра уже будут искать вовсю. Надо быть осторожнее….

Ох, он ведь совсем не подумал, сколько людей из-за него поднимут на ноги…. И родителей… Нет, родителям не смогут сейчас сообщить – когда они в экспедиции у них не всегда есть связь. А когда они вернуться, то он будет дома…

А что, ему оставаться? Пожалуйста, только не это…

Он не знал, что не сможет без родителей… Он думал, что так будет лучше. Он верил им, что так будет лучше, и он точно знал, что они так будут меньше ссориться. А может, и вовсе не будут…

Но он не знал, что будет так плохо… И при одной мысли, что нужно ждать ещё тысячу часов, а потом ещё, а потом – ещё… при одной этой мысли сердце начинало трепыхаться так, словно пойманная в клетку птица. Или молчать – так же. Безысходно.

«Мама… Мама, пожалуйста, прости… Я не могу…»

«Господи, как же я хочу домой… Это возможно?»

И Славка рядом… Так неожиданно. Но почему-то когда он о нём начинает думать, становится так хорошо, словно он нашёл младшего брата. Правда не совсем понятно, как быть дальше…

Ну вот, он уже пришёл. Вот и Славка.

- Вот видишь, как я быстро! Давай свою ногу.

- А это не больно?

- Я не знаю. Я постараюсь не больно…

Антон достал из пакетика влажные салфетки, вытер ими руки. Достал перекись, щедро полил Славкин палец. Славка молчал, только острые скулы затвердели. Антон раскрыл бинт, открыл тюбики с мазями, которые посоветовала аптекарша. Выдавил обе мази на бинт, положил его на палец. Забинтовал. Славка тихо вздохнул.

- Жить будешь – улыбнулся Антон.

Убрал всё в пакет и достал их ужин. Большой кусок хлеба Славке, себе хватит и поменьше. Отломил кусочек шоколадки…

Так они сидели возле своего «жилища», смотрели на заходящее солнце и жевали. Молчали. Антон положил руку на Славкино плечо. Малыш придвинулся к Антону. Дышал тихонько и ронял маленькие крошки хлеба, и аккуратно клал их в рот.

Когда последний луч солнца скрылся за розовой дымкой весенних облаков, Антон встал, нашёл ещё две доски и закрыл ими вход в закуток снизу. Так не будет задувать и не будет видно, как они спят.

С сумерками опустилась прохлада. Славка зевал.

- Давай-ка спать, - предложил Антон, - у меня нет фонарика.

- Сейчас… Антон, а ты как думаешь… Мама не забыла меня?

- Славка, да ты что! Это же мама! Да она, наверное, до сих пор ищет тебя!

А самому было грустно. Где она, Славкина мама и каково ей без сына?

Славка с минуту молчал, глядя на свои ободранные штанишки. Потом поднял на Антона мокрые глаза. Достал из нагрудного кармана карточку. Протянул ему.

С потёртой фотобумаги ласково глядела незнакомая женщина. Тёмные волосы, аккуратно уложенные в прическу, добрые, немножко печальные и совсем Славкины глаза, мягкие брови, губы, дрогнувшие в слабой улыбке. Что-то неуловимо знакомое и, в тоже время, давно забытое, было в этом портрете. Женщина излучала то спокойствие, которая излучает каждая мама для своего ребенка. Казалось, будто она говорила Антону: «Не переживай, малыш… Все будет хорошо…»

- Вот она, мама, – тихо выдохнул рядом Славка.

- Какая она у тебя! – шёпотом сказал Антон.

- Она добрая…

- Ага, я вижу… Слав, откуда это у тебя? – он протянул Славке фотографию.

- Ну… - Славка замялся, - в поезде мы смотрели фотографии, и я взял. Не захотел отдавать почему-то…

«Будто знал» - подумалось Антону. Да, это была Мама… Сразу стало так, будто дом, будто его мама – рядом…

Славка прошептал что-то, убрал фотографию в кармашек на груди. Повозился на Тошкиной куртке, устраиваясь поудобнее. Антон улегся рядом.

- Славка, а сколько тебе лет?

- Пять…

- А читать ты умеешь?

- Не умею. Я буквы знаю, слоги. А читать – нет. И считать немножко...

- Я тебя научу, – прошептал Антон.

- Правда?

- Правда.

- Антон, уже совсем темно стало… Ты не уйдешь никуда?

- Нет. Я с тобой.

Славка ещё немного повозился, а потом тихонько засопел. Уснул. А Тошка ещё долго не спал - всё думал, глядя сквозь щели в досках на тёмное майское небо. Думал о предстоящем путешествии. Выдержит ли Славка? Хватит ли денег? Ясно, что не хватит, но тогда где их взять?

Вокруг стояла тишина. Прохладный весенний воздух втягивался в щель и словно торопил Антона. «Нужно ехать, - думал он, - время идет… Нужно…»

Холодно, а укрыться нечем. «Вытащить бы куртку, да Славка так сладко спит…» - малыш свернулся клубочком, положил кулаки под голову. Старая футболка съехала, скособочилась, живот остался голым. Славка спал, приоткрыв рот, лишь изредка вздыхал. Такой малыш! Ну никак ему не дашь пять, на вид, года четыре. Только серьёзные и грустные глаза говорили правду… «Ох и натерпелся же ты… А что нас ждет? Один лишь Бог знает… Господи, сохрани малыша Славку!»

Антон не умел молиться, но в Бога он верил. Мама ему много рассказывала о Нём, и вместе ходили в храм. Маленькому Тошке там очень нравилось: сказочные огоньки свечек, пение, ласковые лики икон Спасителя и Богородицы… Даже в интернате он иногда бегал туда. Снимал свою фуражку, тихонько, боясь потревожить царящий покой, становился в уголок: там была икона Богородицы с Младенцем на руках – как дома. Он просто смотрел на неё, и становилось спокойно, таяла грусть... Иногда он просил совета. Иногда просто шептал: «Спасибо!». Он никому не говорил о своей вере. Всё хотел рассказать Шурке, да не успел…