Хотя ситуация вовсе не располагала к веселью, Серафима рассмеялась. Теперь новый облик мужа казался ей наигранным и искусственным. Что за необходимость говорить приказным тоном?! Видно, Гоша в глубине души отчаянно трусит, вот и надел маску бессердечного эгоиста, как неуверенный в себе подросток, пытающийся продемонстрировать взрослым, какой он уже взрослый, независимый и уверенный в собственной правоте.

- Ты молодец, мам, - одобрила её реакцию дочь. - Если будешь такой же веселой во время развода, для папика это будет большой неожиданностью. Твоя пассивно-выжидательная позиция ему на руку, а боевое настроение его озадачит.

На следующее судебное заседание Регина опять вызвалась её сопровождать, и они пришли вместе. Поднялись по обшарпанной лестнице на третий этаж и в небольшом "предбаннике", возле двери с табличкой "Зал №5", увидели Гошу в обществе его пассии, которая с видом собственницы держала его под руку.

Екатерина Зинчук произвела на Симу ещё более неприятное впечатление, чем раньше. Наглый взгляд, капризно надутые губки, высокомерное выражение лица, тонна косметики. Весь её облик демонстрировал окружающим непоколебимую уверенность в собственной неотразимости, но при этом чувствовалась фальшь, будто все её повадки скопированы с кого-то, а сама Екатерина не верит, что её ужимки произведут нужное впечатление, и очень боится, что с неё сдернут маску, и обнажится её убогое нутро. "Курица в павлиньих перьях, - мысленно охарактеризовала её Серафима. - Плохо воспитанная провинциальная девица, с детства привыкшая к побоям и унижениям, а теперь одетая в дорогую одежду и пытающаяся вести себя как дама высшего света".

- А ты, шлюха, что здесь делаешь? - не обращая внимания на отца, напустилась на неё Регина.

Та ещё крепче вцепилась в локоть своего любовника, обиженно скривила губки и типичным тоном молодой содержанки немолодого мужчины, явно позаимствованным у играющей аналогичную роль киногероини, капризно произнесла:

- Го-ошик...

- Го-ошик, - передразнила её Регина. - Как ты смеешь называть моего отца, будто он комнатная собачка?! А ты, пап, почему позволяешь этой сучке компрометировать себя? Ты же в общественном месте! В суде, между прочим. Посмотри на себя, неужели тебе не стыдно? Тебе шестой десяток и не надейся, что ты выглядишь хоть на день моложе. Виски седые, веки набрякли, лицо помятое... Небось, эта псевдо-Клеопатра из Мухосранска всю ночь тебя терзала, изображая африканские страсти? Да Катька же притворяется, неужели ты этого не понимаешь? - Увидев, что любовница отца изобразила возмущенную гримасу и порывается бурно протестовать, она презрительно обронила: - Не пытайся оправдаться, лживая тварь. Весь наш курс с тобой переспал, а потом ребята ржали и над твоими застиранными трусами производства мухосранской швейной фабрики, и над тем, что ты никогда не подмываешься, и от тебя несет, как от вокзальной проститутки, и над твоими потугами подражать порнозвездам. Ты смогла одурачить моего неискушенного отца, а тех, кто в этом деле понимает, тебе обмануть не удалось. Как была Катькой-всемдавалкой, так ею и осталась, шлюшка подзаборная. Наверняка ты, помимо моего отца, даешь раком всем подряд или отсасываешь по-быстрому, а, потаскушка?

- Регина! - возвысил голос отец.

- Я тебя слушаю, папа, - тоном пай-девочки произнесла та.

- Перестань оскорблять Катерину, - строго выговорил он.

- Разве я её оскорбила? - невинно отозвалась дочь. - Всего лишь осветила некоторые моменты её беспутной биографии. Причем, ничуть не преувеличила, все истинная правда, могу привести сотню свидетелей, которые драли её в нашем институтском туалете в перерывах между лекциями. Пап, а Катька-всемдавалка ещё не наградила тебя сифоном? Имей в виду, в студенческие годы эта подстилка многих осчастливила почти полным комплектом венерических заболеваний. Мой тебе совет, папик, - сходи-ка ты к венерологу.

Отец пошел красными пятнами, а Регина, взяв мать под руку, сказала:

- Пошли, мам. Порядочным женщинам нечего делать в обществе шлюхи. Хоть и нацепила дорогую шубу, но и сейчас от неё за весту несет. Видно, так и не научилась подмываться, подстилка дешевая. А ты, папик, учти, - если в следующий раз опять надумаешь прийти с этой потаскушкой, то я принесу справку от маминого врача, что она не может прийти в суд по состоянию здоровья. И не видать тебе развода как горы Порывай, потому что такой горы нет на свете.

Продемонстрировав отцовской любовнице международный жест - имела я тебя! - она повлекла мать за собой и лишь на улице дала волю своему возмущению:

- Вот ведь сволота, а? А папик-то хорош! Старый козел, вообразивший себя молодым и резвым козликом. Совсем сбрендил на склоне лет. Да ведь невооруженным глазом видно, что за штучка эта его соска! Мам, ты была права, что не пришла сюда в прошлый раз. Мы ещё потреплем им нервы! Глядите-ка - эта потаскуха решила окрутить моего сексуально озабоченного папика! Это ж надо! - шлюшка Катька вознамерилась стать госпожой Новицкой и, стало быть, моей мачехой! Костьми лягу, но не допущу этого!

Толик свернул с Комсомольского проспекта на Фрунзенскую набережную, где располагался офис компании "Алкор", одной из фирм, принадлежащих Вячеславу Миронову. Занятая своими мыслями, Алла скользнула безразличным взглядом по огромным буквам на фасаде пятиэтажного здания. Ей и в голову не пришло - ни раньше, ни сейчас, - почему Слава назвал свою фирму "Алкор", хотя догадаться было не трудно - из начальных слогов её имени и фамилии Алла Королева.

Они до сих пор считались любовниками, но постельное буйство уже в прошлом. По крайней мере, для нее. Слава Миронов все ещё любит её, и любит, пожалуй, ещё больше, чем в первые годы их связи, - если только о чувствах можно говорить в сравнительной степени. Но с тех пор, как в её жизни появились Виктор и Николай, Слава был отлучен от тела. Теперь он лишь друг, наперсник, близкий человек, но уже не любовник. После ранения в её жизни появился Олег Павлович Меркулов, хирург, спасший ей жизнь. Виктор два месяца назад убит, а Николай скоро получит отставку. На данный момент Олег - единственный мужчина, с которым она делит постель. К тому же, любимый мужчина.

Поднимаясь в лифте на пятый этаж, где располагался кабинет президента компании, Алла решала непростой вопрос - как держаться с бывшим любовником. Не в её характере произносить банальности: "Давай останемся друзьями" или "Я люблю другого, прости, если сможешь". Вопрос об их отношениях вообще не затрагивался. Она была тяжело ранена, чуть не погибла, Слава навещал её в больнице, они говорили о её здоровье или на общие темы. А о чем ещё говорить в больничной палате с женщиной, которая не так давно перенесла клиническую смерть?!..

"Быть может, Славка думает, что Олег - один из многих в череде моих любовников? Полагает, что со временем я остыну, и до сих пор тешит себя надеждой?.."

Со дня её выписки они ещё не виделись. Как и все Аллины друзья, Слава в тот день приехал в больницу, а потом все собрались у неё на квартире, где "самаритянки" заблаговременно накрыли стол. Рядом с Аллой был Олег, и друзья весь вечер пили за её здоровье и за человека, благодаря которому она снова с ними. Никто из них ни на минуту не верил, что верная боевая подруга может погибнуть, даже когда им сообщили, что состояние критическое. Неужели такая женщина может погибнуть от пули какого-то подонка!

Теперь все позади. И сейчас Алла настраивалась на непростой разговор, решая, как себя вести. Оставить все, как есть? Промолчать, будто ничего не изменилось, мол, Олег - сам по себе, а Слава - сам по себе? Или все же расставить точки над "i" и лишить его надежды?

Слава Миронов не слепой и отнюдь не дурак. Как раз наоборот, очень умный человек с безошибочной интуицией. Он и раньше закрывал глаза на многочисленные интрижки своей любовницы, делая вид, что не в курсе. Ему так было проще - ведь все равно не мог бы заставить её хранить верность. Да и не давала она ему обета верности. "Я не твоя женщина. Я сама по себе и никому не принадлежу, - заявила ему своенравная Алла. - Трахаюсь с тобой, потому что мне нравится с тобой трахаться, а как разонравится, - пошлю подальше и унесешься ты, высоко подбрасывая зад".