На председателя по заготовке продуктов для фронта напали бандиты. Нелюди устроили засаду, но Евдокия сумела отбиться, застрелив сразу двоих. Понимая, что не уйдет от погони, она отцепила бричку, а сама погнала Орлика в сторону болот. Но бандиты последовали за нею. Всю ночь до рассвета лежала Евдокия в болоте, держа коня за уши. Чтобы он не выдал их ржанием, она завязала ему морду косынкой, а сама кусала себе губы от боли: Орлик, падая на бок, придавил ей ногу.

Бандиты ходили рядом, стреляли по кустам, но Евдокия не выдала себя. Дома ее ждала Шурочка, а на фронте за них бился Савелий. Она не могла сдаться.

Когда она измученная, простоволосая, в болотной жиже, появилась на станции «Краснознаменная», на ноги подняли всю милицию. Банда была обезврежена. Преступников расстреляли по законам военного времени.

Евдокия с Шурочкой дождались своего любимого мужчину. Он вернулся в сентябре сорок пятого. Встретив на улице дочь, идущую с чайником, в котором плескалось молоко, он перехватил его за ручку.

– Я помогу.

Десятилетняя девочка, не узнав отца, с подозрением смотрела на военного, уверенно идущего к ее дому, боясь, что он убежит с драгоценными двумя литрами молока, полученными по карточке. И только крик матери «Савелий!» заставил ее отпустить ручку чайника.

История вторая. Сашка-разбойница

- Сашка! Сашка! Ты куда спряталась? Лучше выходи по-хорошему, не доводи мать до крайностей!

- Ага! Выходи. А там ты с хворостиной, – шептала Сашка, сидя в углу сарая за тюками сена. Обхватив ободранные коленки руками, она шмыгала носом. Слезы оставляли на чумазом лице кривые дорожки и капали на кровавые ссадины, отчего те начинало щипать. Сашка плакала вовсе не потому, что было больно. Ее душила обида.

Игра в казаки-разбойники на ничейной территории у сахарного завода закончилась позорно. Правобережные проиграли Левобережным. Никогда такого, сколько Сашка себя помнила, не случалось. И все из-за новенького, который появился у Левых совсем недавно. Ее, капитана Правых, как какую-то плешивую собачонку Савка поднял в воздух и отшвырнул с дороги, отняв этим подлым маневром победу у команды. Он был лишь на полтора года старше ее, но совсем не выглядел сверстником. Рослый, лобастый, со злым прищуром глаз, он сразу же не понравился Сашке. И пусть он сплевывал совсем как взрослый, носил фуражку, сдвинув на затылок, а кулаки держал в карманах широких штанин, все равно Сашка чувствовала, что за его показным ухарством скрывается мелкая душонка. В итоге она и проявилась – Савка нажаловался своей маме, а та потащила его за собой, чтобы показать родителям обидчицы, до чего она, Сашка, дрянная девчонка.

- Вы бы своей разбойнице надавали как следует! – не унималась Савкина мамаша, от негодования переходя на фальцет. – Где это видано, чтобы коровьим говном в лица порядочным людям кидались?

- Вы бы мальчика умыли, прежде чем через весь поселок тащить.

Сашка подняла голову. Она знала, когда мама на самом деле сердится, а когда для утихомиривания жалобщиков брови к носу сводит и говорит строгим голосом. Вот и сейчас Сашка распознала спрятанный в мамином голосе смех. Это приободрило.

Еще раз шмыгнув носом, девочка поднялась и крадучись подошла к стенке сарая – туда, где доски рассохлись, и можно было одним глазком посмотреть на происходящее во дворе.

Где-то в соломе шуршала мышь. Пряно пахло скошенной травой, спелыми яблоками и отголосками жаркого лета. Недалеко стояла коза и торопливо жевала, воровато отщипывая сено, заготовленное на зиму. Она косила желтым глазом на девочку, следом за которой пробралась в сарай, и еще быстрее жевала, стараясь набить живот до того, как хозяйка прогонит ее, применив ту самую хворостину, с которой в последнее время не расставалась. Правда стегали по большей части не ее, а человеческого детеныша, который сейчас прижимался лицом к щели и почесывался от налипшей к потному телу соломы.

- Пусть все видят, на что способна ваша доченька!

Сашка хихикнула. Как же быстро подсох навоз! И лег такой плотной коркой. С ней Савка стал похож на того черта, каким они с подругами на Пасху пугали набожных старух. Теперь чтобы отмыть его лицо, нужно будет не меньше получаса полоскать его в кадушке с водой.

Савка, только сейчас понимая, что в раже предвкушения возмездия прошелся с таким лицом через весь поселок, жалобно поскуливал.

- Саша, выходи. Я тебя вижу, - мама повернулась к сараю. Сашка проследила, как она отбросила хворостину, давая понять, что стегать дочь прилюдно не будет. Может и потом обойдется, когда Саша расскажет ей, почему решилась на такой дерзкий поступок.

Дверь скрипнула, выпуская на волю чумазую девочку. Трусы, сшитые на манер коротких штанов, пузырились на тщедушной фигурке. Острые лопатки, худенькие коленки, конопатое лицо и две толстые (единственное, что было в Сашке толстым) косы, скрученные баранками над ушами.

- Тю! – Всплеснула руками Савкина мама. – И вот эта козявочка одолела моего сына?

Последующего Саша никак не ожидала. Савка получил от своей мамы такой звонкий подзатыльник, что с дерева взлетела стайка синиц.

- Иди домой, позорище!

Кивнув Сашиной маме, Савкина родительница подобрала хворостину и погнала сына по поселку. Его ноющий плач слышала вся Правобережная, а потом и Левобережная сторона.

Больше Савва Коровья Лепешка к Сашке не подходил и в играх между Правыми и Левыми не участвовал.

- За что ты его так? – спросила мама, наливая кипяток в лохань.

- Он жульничал, - коротко пояснила Сашка, осматривая локти, которые тоже пострадали при падении.

- Не противно было свежую коровью лепешку в руки брать?

- Не-а. Я знала, что снизу пыль коркой припеклась. Я руку подсунула и тут же лепешку швырнула.

Мама покачала головой.

- Мам, ну иначе бы я с ним не справилась. А так и жулика наказала, и убежать успела. Будет знать, как с Правыми связываться. Ай, щиплет!

- Терпи, коза.

- Мам, там Манька в сарае зимние припасы сжирает.

- А где же моя хворостина? – нарочито удивленно спросила мама.

- Ой, наверное, придется за ней к Савкиной маме идти. Ей, должно быть, уже не нужна! – засмеялась Сашка, разбрызгивая пенную воду, смывающую грязь и недавние слезы.

- Можно к вам? – На пороге большой комнаты стояла соседка с лукошком яиц.

- Заходи, Степанида, - мама накинула на Сашку большое полотенце, нагретое у печи, и подтолкнула дочь к двери в спальню. - За молоком пришла?

Сашка, оставляя за собой мокрые следы, на цыпочках побежала к кровати и, запрыгнув на нее, принялась вытираться. Хотя мама и прикрыла дверь, девочка все равно слышала весь разговор.

- Как Васек?

- Плохо. Уже не встает.

Сашка, потянувшись за гребнем, застыла.

- Что доктор говорит?

- Скоро отмучается сынок мой, - вздохнула соседка. – Совсем прозрачный стал.

Сняв с головы полотенце, накрученное тюрбаном, Сашка расправила волосы. Потихоньку, начав с самых кончиков, стала расчесывать.

Жалко Василия. Еще совсем недавно тетя Степа выносила сына в сад полежать на траве. Его кашель, то тихий, то надсадный, доносился в открытые окна веранды, заставляя сердце сжиматься от жалости. Мама не разрешала ходить к соседям, боясь, что худенькая Сашка заразится чахоткой, но девочка сквозь листву видела, что от некогда крепкого Васи остались кожа да кости.

Еще пару лет назад семнадцатилетний Василий запросто мог поднять свою маму, а теперь она носила его на спине, придерживая за руки.

Сашка вздохнула и опять прислушалась к разговору.

- Колбасу все время просит. Помнит ее довоенный вкус. Да где же ее взять?

- В город надо ехать. Там на Куйбышевской в мясной лавке колбасу и сейчас продают. Дорого, правда.