От напряжения в ушах зазвенело и он вернувшись в зимовье прикрыл двери. "Даже если это Кучум лаял, в темноте я ничего не могу сделать. Надо только ждать - размышлял он укладываясь спать после невкусного ужина...

Проснувшись на рассвете, Охотник вышел на улицу, накинув сверху старый полушубок, используемый, как подстилка на нарах. Над тайгой чернело высокое чистое небо с россыпью серебристой звёздной пыли, сгустившись, протянувшуюся посередине небосвода с севера на юг.

"Млечный Путь - констатировал человек и расслабившись прислушался. Тишина стояла необыкновенная...

Слышно было как на дальней сосне под набежавшим из распадка порывом ветра зашелестела пластинка сосновой коры, шурша краешком по стволу...

И вдруг из глубины тёмного леса донёсся отчётливый лай Кучума. "Ага - обрадовался охотник, - значит, он вчера увязался за этим лосем, и держит его, не отстаёт. Вот молодец собачка!"

Саян вылез из конуры потянулся и услышав далёкий лай, насторожился....

Охотник, зайдя в зимовье, не стал больше ложится, засветил лампу, подрагивая от прохлады выстывшего к утру зимовья, развёл огонь в печке, из оцинкованного ведра плеснул в котелок воды и сварил себе пельменей. Позавтракав, он наскоро помыл котелок и алюминиевую солдатскую миску, и принялся хлебать крепкий горячий чай, с кусковым сахаром, вприкуску. "Эх, сейчас бы пряничков, - внезапно подумал он и сглотнул слюну. - Медовых... Коричневого теста, да ещё с глазурью по верху"...

Из зимовья вышел ещё затемно. Саян подбежал к хозяину потёрся мохнатым боком о ногу хозяина и перейдя на деловитую рысь исчез в рассветной полутьме, впереди....

Пройдя немного в гору, охотник вышел на водораздельный гребень и сориентировавшись, направился в ту сторону, откуда слышал лай Кучума рано утром...

На рассвете, мороз прибавил, и над тайгой поднялась туманная пелена.

Пройдя по гребню, Охотник, по распадку спустился в соседнюю речную долину, и, остановившись, послушал. Минут через десять, уже начиная замерзать, он вдруг услышал немного в другой стороне, звонкий призывный лай.

"Наверное, перегнал быка с одного места на другое и вот вновь лает. А лось, видимо, стоит где-нибудь в чаще и наблюдает за собачьими манёврами".

Охотник заторопился, зашагал быстро, и согревшись, успокоился, начал уже медленнее двигаться и внимательней смотреть по сторонам.

Снег под ногами чуть поскрипывал, и охотник старался ставить ногу аккуратней...

Вдруг, лай Кучума и присоединившегося к нему Саяна, зазвучал совсем близко и похоже было, что собаки гнали лося на хозяина. Остановившись за толстым сосновым стволом, охотник проверил пулевые патроны в двустволке, и осторожно выглядывая из - за дерева, стал ждать...

Через несколько минут, в чаще ольховника, у подошвы лесного холма, на ровном пространстве, перед пересохшим руслом таёжного ручейка, раздался треск сломанной ветки...

Вскоре, сквозь чащу, в прогалы, замелькал чёрный, нескладный силуэт, с длинно вытянутой, горбатой головой и небольшими рогами, с четырьмя отростками, от толстого основного рога.

"Лет пять быку" - определил Охотник.

Унимая начавшуюся в теле дрожь волнения, медленно поднял ружьё, прижал стволы для устойчивости к дереву и аккуратно выцелив, подождал, пока зверь подбежит метров на пятьдесят...

В кустах, по обе стороны от лося бежали и попеременно лаяли две его собачки. По сравнению, с двухметровым сохатым, они казались мелкими, намного меньше обычного...

Лось бежал, не оглядываясь на собак. Он их совсем не боялся, но они надоели ему со своим шумным лаем, и зверь хотел бы от них избавиться. Преследуемый, вовсе не торопился, поглядывая по сторонам, кося сердитым глазом, в сторону настырных преследователей...

Перед ним расстилалась знакомая, застланная белым снежным покрывалом, тайга и ничто не предвещало беды...

... Ещё вчера, с полудня, за ним увязались две собачонки: чёрная с белыми лапками и белыми пятнами, и вторая серая. Они упорно не отставали, а когда лось останавливался, то и собаки замедляли бег, но вплотную не подходили, а остановившись продолжала мерно и казалось спокойно лаять "Гав - гав - гав..."

К вечеру, одна из собак, незаметно исчезла, а вторая осталась и по прежнему бежала за лосем, а когда он останавливался, начинала мерно и настойчиво лаять...

Даже ночью она не ушла...

И по-прежнему, принималась лаять на кормившегося в осиннике лося, каждый раз, как он начинал двигаться и переходил от одной осинки к другой.

Когда лосю это надоедало, он, прижав большие уши к голове и сердито храпя, показывая большие резцы на длинных челюстях, бросался на собаку, которая ловко уворачиваясь, отбегала в сторону, и когда лось успокаивался, она снова постепенно подбиралась к нему метров на двадцать и лаяла, лаяла...

...Уже хорошо было слышно, как шуршал снег под копытами лося, и человек, сам себе неслышно сказал - пора, и, сдерживая дрожь волнения, мягко нажал на спусковой крючок...

После выстрела, лось словно споткнулся, подогнул длинные ноги под себя и упал на колени, а потом, уже после второго выстрела, хлестнувшего его пулей по боку, постоял ещё секунду на коленях, сгорбившись и потом, повалился на бок, сразу став меньше, словно в мгновение съежившись...

Кучум и Саян подскочив к поверженному противнику, впились своими клыками в длинную шерсть на горле, но лось уже не сопротивлялся...

Он был мёртв....

"Вот собачка так собачка - ликовал охотник, подбегая к чернеющему мохнатыми боками на снегу, убитому лосю. - Теперь я буду с мясом весь сезон! И на приманку, для собольих капканов, хватит!"

Увидев хозяина, Кучум обрадовался, "заулыбался", прижимая ушки к голове и виляя хвостом. Охотник погладил собаку, приговаривая: "Хорошая собачка! Зверовая собачка!"

Он разделывал лося, уже ближе к сумеркам.

Развёл большой костёр и отогревал на нём руки, зябнущие от сильного мороза. Разложив лося на спину, и удерживая его в этом положении, подложенными под бока брёвнышками, Охотник, уже не стесняясь, окунал замёрзшие скользкие пальцы в горячую кровь лося, вытекшую в полость брюшины и потом, отогрев их, быстро закончил разделку, и разрубив тушу на части, сложил всё мясо, завернув в шкуру. Прихватив с собой, кусок печенки, он пришёл в зимовье уже часам к десяти вечера и покормив собак кусками окровавленной лосятины, растопил печку и на большой сковороде, пожарил остатки печени с луком и уже совсем задрёмывая, съел.

Заснул быстро, и спал без сновидений до утра...

На следующий день, он принялся перетаскивать мясо, добытого лося, по частям, к зимовью...

На это ушёл весь день...

Зато вечером, обессилевший от переноски неподъемно тяжёлых рюкзаков с мясом, Охотник вновь, пожарил себе остатки лосиной печенки на жире, вкусно поужинал и даже выпил пару рюмок самогонки....

Лицо его, после съеденного сочного и жирного мяса лоснилось и выйдя уже перед сном на улицу, не чувствуя мороза, он долго стоял и смотрел на небо и звёзды в одной рубашке с не застегнутым воротом.

Глядя на усыпанное мерцающими звёздами, небо, он задумался. От выпитой самогонки, Охотник разомлел, и потянуло на обобщения...

"Вот я тут живу один, в глухой, безграничной тайге и мне кажется, что мир вокруг меня необычайно велик и безлюден. Но если сравнить Землю с этим необъятным безбрежным космосом, то наша планета, покажется ничтожной песчинкой на фоне этого вечного и бесконечного мира. Можно, наверное употребить сравнение и сказать, что Земля подобна песчинке на морском пляже"

Охотник потёр замерзающие уши и возвратился в зимовье...

Уже засыпая, он подумал: "Так жить можно. И впереди ещё много - много непрожитых годов, интересных охот и вообще удач и счастья!"

...Бурый выжил после тяжёлых ранений, но похудел, отощал и бродил по тайге в поисках пищи. Кедровые орехи в тот год не уродились и потому, Бурый не брезговал падалью.