Я приложила руку к сердцу, а затем протянула вперед открытой ладонью вверх, в привычном приветствии народа. По правилам еще следовало произнести «aine’naru». Но, пришлось ограничиться жестами. Вперед вышел высокий темноволосый мужчина с заносчивым выражением на красивом, резко очерченном лице. Он осмотрел меня с таким отвращением, будто перед ним была не симпатичная девушка, а слизкий пещерный гоблин.
— H’gash, — презрительно бросил он и плюнул себе под ноги.
Я ожидала чего-то подобного. Полукровки вроде меня были не в чести ни у эльфского народа, ни среди людей. Это еще, мягко выражаясь! А если говорить, как есть — таких как я убивали сразу после рождения. А иногда уничтожали и матерей «залетевших» от представителя другой расы. Мне посчастливилось выжить, получить духа заступника и попасть к шаирам, которые не были склонны к предубеждениям северных народов. Но больше нормального отношения я не встречала нигде. И эти эльфы не стали исключением.
Жестами я попыталась объяснить охотникам, что лошади мои, и я очень спешу. Какое-то время они молча наблюдали за моими движениями. Затем их лидер, тот самый, что считал себя, судя по напыщенности, каким-нибудь наследным принцем, подошел ко мне вплотную и одним резким движением опрокинул на землю. По выражению лиц я сразу угадала их намерения. Слишком часто на меня так смотрели! Для любого мужчины, будь то эльф или человек, или даже гном, женщина полукровка находится где-то на уровне домашней скотины. А значит, с ней можно делать все то, чего нельзя себе позволить с любой другой женщиной, даже с рабыней. Но h’gash, она ведь никто. С ней даже разговаривать брезгуют.
Всю жизнь, с тех пор, как мне исполнилось тринадцать, я видела в глазах мужчин лишь желание. Все они хотели меня, но то была какая-то животная, отвратительная похоть, не имевшая ничего общего с любовью, которую так воспевали менестрели. Не удивительно, что после более близкого общения с противоположным полом, я практически полностью перестала верить в то, что существуют какие-либо светлые виды отношений. И вот, все снова повторялось, лица эльфов, минуту назад казавшиеся мне невероятно красивыми, исказила отвратительная похотливая гримаса.
Четверо обидчиков столпились надо мной, но пятый, тот самый, который не выпустил из рук оружие, не двинулся с места. Он лишь смерил своих приятелей презрительным взглядом и отвернулся. Вот она — мужская солидарность! Действий их он не поддерживает, но и вмешиваться не собирается. Через секунду, я услышала, как треснула ткань блузки. Грубые мужские руки стиснули мою грудь с такой силой, что из глаз брызнули слезы. И это стало последней каплей.
Меня охватила ярость. Та самая, которую испытывает женщина, на чью честь покушались уже неоднократно. Возможно, эти мужчины и не заслуживали смерти, возможно, они стали жертвами предрассудков, как сотни и тысячи их соплеменников. Но терпеть унижения я была не намерена. Когда эльф впихнул коленку между моих ног, в попытке развести их в стороны, ажурные серебряные браслеты, надежно скрытые под рукавами широкой шелковой блузки, вспыхнули ясным белым светом, выпуская в мир духов. Воздух начал потрескивать от крохотных электрических разрядов. Запахло грозой. И, наконец, с моих пальцев, прижатых к земле крепкими мужскими руками сорвалась толстая разветвленная молния, поразив моего несостоявшегося насильника и троих его приятелей, за спиной. Эльфы рухнули, как подкошенные. В воздухе запахло озоном и горелой плотью. Освобожденные от пут лошади, перепуганные магическим всплеском, с диким ржанием унеслись прочь.
Через мгновение я уже была на ногах. Роняя злые слезы, дрожащими от напряжения пальцами, я спешно завязывала на груди разорванную блузку. От этого занятия меня отвлек характерный скрип тетивы. Я обернулась. Прямо перед глазами маячило острие направленной прямо в лицо стрелы. Пятый охотник оказался цел и невредим. Да и, честно говоря, я позабыла о его существовании. На момент удара он стоял поодаль, так что его просто отбросило в сторону и лишь слегка опалило волосы.
Я замерла от ужаса. Защитить себя я уже не успевала, на подготовку новой молнии требовалось время. Но хвала предкам, эльф, похоже, не спешил стрелять. В его взгляде читалось понимание, щедро сдобренное страхом и гневом. В примирительном жесте я опустила руки. Охотник едва заметно кивнул, и уже хотел было опустить лук, когда с диким ревом на него из кустов выскочил огромный снежно-белый барс и одним движением разорвал ему горло.
При виде фонтана крови я беззвучно охнула, согнулась пополам, и меня вырвало прямо на землю рядом с обугленными трупами. Барс кинулся ко мне, попутно принимая человеческий облик. А я все смотрела на дела рук своих и из глаз катились непрошенные слезы. Ведь могла же я их просто отпугнуть. Зачем… для чего нужно было их убивать? Может быть я действительно то самое чудовище, которым меня называют?! Куда бы я не пошла, за мной тянулась кровавая дорожка…
— Тссс, крылышко, успокойся… — Огонек нежно обнял меня и повел прочь. — Никакое ты не чудовище! Я бы не стал л… защищать тебя, будь ты такой ужасной, как тебе кажется. По крайней мере, я ни разу не видел, чтобы ты нападала на кого-то первой.
Я слабо улыбнулась сквозь радугу слез. Огонек прочел мои мысли. Обычно, я скрывала их, но сейчас потеряла контроль и вот — он снова все обо мне знает, но, что самое главное, не осуждает. Не скажу, что поверила его словам, однако на душе немного полегчало.
— А теперь, соберись пожалуйста. — продолжил он уже более твердым тоном, — Нам нужно срочно уходить! Я провел небольшую разведку, в нескольких часах езды от нас большой вооруженный отряд. Кто такие, я так и не понял, но, если это тихони, нам лучше оказаться как можно дальше отсюда. Они могли засечь магический всплеск.
Неприятная новость мгновенно привела меня в чувство. Об убитых эльфах можно было погоревать позже, в безопасности. Орден Тишины искал меня уже не первый год, и я не могла даже представить свою участь, если бы нашел. Хотя нет, представить я конечно же могла. Меня ожидали суд и прилюдная казнь через сожжение или еще какая-нибудь пакость. Тихони были горазды выдумывать всевозможные экзекуции. Хлебом их не корми — дай кого-нибудь угробить, причем желательно как можно больнее. Ну, а я в их глазах представляла собой кошмар во плоти — мало того, что я богомерзкая полукровка, так еще и неучтенная сновидица, убийца герцога Эр’Засского, одного из тайных членов их ордена. Одним словом — чудище! Когда я спешно покидала Орслен, столицу Орсики, за мной отправили лишь небольшой отряд (который, к слову, протянул лишь неделю, прежде чем бесславно пропасть на зеленых болотах). И только позже я узнала, что за мою голову назначена приличная награда. А это значит, что охотиться за моей несчастной жизнью будут все, кому не лень. Так что у нас были причины сторониться не только Орденских разъездов, но и любых других отрядов. Так, на всякий случай.
Огонек сразу кинулся засыпать землей все еще тлеющий костер. А я принялась укладывать наши нехитрые пожитки. Лошади разбежались, а значит, мы лишились основного средства для хранения вещей — вместительных седельных сумок. Как впихнуть все вещи в небольшие дорожные рюкзаки, я понятия не имела. Хорошо, если удастся взять с собой самое необходимое — еду, одеяла и теплую одежду. Ну, а такую роскошь, как зеркало, расческа и другие средства личной гигиены придется оставить. Несколько дней можно протянуть и без них. Опять вернусь в хижину страшная, как кикимора. Эх! Ну что за жизнь такая! Нигде мне нет покоя!
К тому времени, как Огонек полностью замаскировал костер, я успела упаковать оба рюкзака. Осталось впихнуть одно последнее одеяло, но места для него не осталось совсем. Проклиная все на свете, я в который раз полезла перебирать содержимое своей сумки. Нужно было оставить что-то еще. Мой спутник тем временем собрал наши дорожные фляги и отправился к ручью. Я же продолжала войну с вещами. Наконец, ненужная штуковина все-таки обнаружилась. Из недр рюкзака я извлекла большую деревянную шкатулку. На ее место тут же было уложено одеяло, рюкзак затянут и готов к отправлению.
