Она сидела на стуле, крепко сцепив пальцы, сжав губы, и смотрела прямо перед собой. Она знала, что хочет ему сказать, и собирала все свои силы, чтобы проговорить это вслух.

Анна Протасова пришла сделать последний выстрел в своего врага.

— Все-таки будешь ждать? — раздался его насмешливый голос в тесной комнатке, едва хлопнула дверь.

Она перевела взгляд на Виктора. Он был темным, почти черным на бледном лице. Такими же бледными были и губы, которые она долго не раскрывала.

— Нет, — наконец, ответила Анна. И голос ее тоже был бледным.

Закс скрестил руки на груди и остался у порога. К столу, за которым она сидела, не приблизился ни на шаг.

— И пришла, чтобы это сказать? Благородно.

— Нет. Я пришла сказать, что это я разрушаю твою жизнь.

Его бровь чуть заметно дернулась, но с места он не сдвинулся.

— Когда-то я хотела убить тебя. Но один умный человек подсказал мне, что этого мало.

— Кто?

— Неважно. Важно, что он оказался прав. Я могла стрелять раз за разом и видеть, что попадаю в цель, — губы растянулись в злой усмешке. — Это я передала Андрею копии документов, которые ты принес домой. Это я сказала Лизе, что ты живешь с уличной бл*дью. Это я дала показания, что ты не ночевал дома, когда погиб Горин.

Интересно было наблюдать за сменой его эмоций. До той самой секунды, пока никаких эмоций не осталось вовсе. Медленно, как сомнамбула, он подошел к ней и уткнулся в ее лицо невидящим взглядом. Всякие маски слетели. Он стал собой теперь уже навсегда.

— За что ты так меня ненавидишь? — сорвалось с его губ, и едва ли можно было узнать его голос.

Она не отводила глаз. Почти не мигая, долго молча смотрела на него. Потом сглотнула и заговорила.

— Помнишь, я говорила тебе, что участвовала в охоте? Так вот… охотникам показалось мало просто добыть дичь. Тот, кто привел их, велел приготовить жареного мяса. Но это было в самом конце. Сначала охотники развлеклись. Сколько их было? А я до сих пор не знаю. Отчетливо помню третьего. Помню, я думала, он мне кожу с бедер оторвет, так дергал на себя. Оттягивал от костей и дергал, оттягивал и дергал, забивался по самые яйца. Помню, потом развернул меня, как куклу. Догадываешься, что он сделал потом? Заставил меня разжать зубы. Ему помогли. Они все помогали друг другу, чтобы дичь меньше дергалась. От мерзкого вкуса его спермы я отключилась. Как думаешь, я должна сказать ему спасибо? За то, что остальных, которые были после него, не помню. Так сколько их было, Закс? Скольких ты привез с собой, чтобы убить одного человека?

— Со мной — тринадцать.

— Хорошее число.

— Черт! — прохрипел он и рухнул на стул перед ней. Луч солнца выхватил его лицо. Оно было бледным — почти таким же, как у нее, и они оба казались живыми трупами. — Этого не может быть.

— Может. Ты когда-то интересовался, зачем мне понадобились деньги. Из меня не вышло стейка, но остался ожог. Как тавро на шкуре животного. Я должна была от него избавиться. Любой ценой.

— И что дальше? — он спрашивал о том, что было дальше с ней, или о том, что будет? Руки сцепил до боли. И знал, что пройдет время прежде, чем навалится понимание.

— Да ничего, — пожала Анна плечами.

— Ничего, — повторил он. Дернулся, устремившись к ней, и замер, будто наткнулся на невидимую глазу стену. Та была такой прочной, что не сокрушить. Даже если бы он пытался крушить. — Тебе стало легче?

— По ночам орать точно не буду.

— Ну этого я никому не пожелаю. Вставляло от ора?

— Нет. Я знала, почему ты орешь. Я видела, как ты выстрелил в отца.

— Я тебя не видел. Я ехал за ним.

— Разве теперь это важно? Когда каждый из нас там, где он есть?

Вздрогнул и снова удержал себя на месте, чтобы не коснуться ее. Пытался поймать ее взгляд и понимал, что не она прячет глаза — он боится в них смотреть. И его ищущий взгляд такой же, как вся его жизнь — бег от себя.

Встал со стула. Медленно прошел к маленькому окошку, из которого лился свет. Неправдоподобно яркий. До рези.

— Больше ты не придешь? — раздался его глухой голос.

Анна рассмеялась. Слишком звонко для этого места.

Он резко обернулся к ней и понял, что насмотреться не может. Никогда, никогда, никогда, никогда не насмотрится. Теперь все было ясно. Она — часть его. Сплелись давно, сошлись как паззлы. Он уничтожил ее. Она — его. Честно.

— Не приходи больше, — глухо проговорил он. — Я тогда сказал правду. Если тебя не будет, я сдохну.

— Пафосно, — она скривила губы и тоже поднялась. — И кстати, в «Носорог» тебя привели не случайно.

Взгляд его ожил, заметался по ее тонкой фигурке. Остановился на губах. Его собственный рот стал медленно растягиваться в улыбку. И в следующую секунду смеялся уже он — коротко, хрипло, неприятно.

— Ааалекс! — протянул Виктор, а плечи его продолжали трястись.

— Он самый, — усмехнулась Анна.

— Идиот, — всхлипнул он смехом в последний раз и, развернувшись, направился к двери. А потом остановился и посмотрел на нее. Лицо не было прикрыто ничем. Никаких масок. Он был тем, кто в машине целовал ее висок и сходил с ума при мысли, что может ее потерять. С той лишь разницей, что теперь знал точно — она всегда принадлежала ему. И никогда не будет его.

— Я не убивал Андрея, — сухо, четко выговаривая каждый звук, сказал он. — Я никогда бы его не тронул. Я падаль, но его не убивал.

С этими словами он стукнул по двери. Та скрипнула. И, более не произнося ни слова, он вышел.

Стало тихо. Страшно тихо. Невыносимо.

Анна медленно шла в сторону реки, бросив машину у СИЗО. Медленно курила, ничего не чувствовала и отчего-то вспоминала день, когда Алекс выполнил свою часть их «договора».

Стоя на лестнице, она пристально вглядывалась в гостей, расположившихся в разных местах гостиной. Девицы привычно кружили вокруг них. Бармен с равнодушным выражением лица наводил порядок за стойкой. Она уже почти сделала шаг вниз, когда заметила, что дверь открылась, тяжелые портьеры раздвинулись, и в зал ввалился хохочущий Алекс. Следом за ним вошел тот, кого она ждала не первый вечер.

Они недолго побродили по гостиной, подходя то к одним, то к другим гостям. Ольховский что-то громко, на всю комнату рассказывал. Закс больше помалкивал и улыбался убийственной улыбкой. Ограничился бокалом шампанского. Алекс пил напитки покрепче. Северина замерла под лестницей, наблюдая за обоими.

Потом Закс наткнулся взглядом на призывно улыбавшуюся ему Катиш. К ней не подходил. Развалился на диванчике, глядя, как она, неторопливо пританцовывая, пробирается ближе к нему. Потом несколько слов друг другу на ухо. Он резко встал. Она взяла его ладонь, повисла на руке и снова что-то зашептала на ухо. Он хохотнул. И, увлекаемый ею, прошел всего в нескольких метрах от Северины.

Она проводила их взглядом и приблизилась к Алексу.

— У деловых людей все по-деловому, — усмехнулась она.

— Это ты, что ли, деловая?! — рассмеялся Ольховский.

— Ну что вы… Я исключительно о вас.

— Скажи спасибо, что я твоей мадам не донес про ваши игры. Диск гони!

Она с любопытством посмотрела на него.

— И что же не донесли?

— Это недостаточно весело. А вот отшлепать твою сообщницу за плохое поведение — в самый раз.

— Полин занята, — хитро улыбнулась Северина.

— Я пока и не претендую. Типа обиделся. Диск, говорю, давай.

— Диск в комнате.

— Неси, я не спешу.

— Но я-то свободна, — она повела плечами и отбросила назад хвост.

— Тебе в детстве не говорили, что навязчивость — плохая черта для девушки? — усмехнулся Алекс. — Или у тебя в номере тоже камера стоит?

— Типа вы не знаете разницу между девушкой и шлюхой, — насмешливо сказала Северина. — Ладно, Полька всегда говорила, что вы жмот. Сейчас принесу ваш диск.

И она медленно пошла по лестнице вверх, похлопывая себя хлыстом по ягодице.

— Я банкир, а не жмот, — пробормотал себе под нос Алекс.

Он попался на крючок просто. Девочки между собой прозвали его «самодержцем». Любил подрочить на хороший стриптиз. А стриптиз лучше Полины мало кто исполнял. Он запал на нее с первого раза. Проблема в том, что его жене это вряд ли могло понравиться. Игра была рискованной — он действительно запросто мог стукануть мадам Ламберт. А репутация заведения — прежде всего. Но, казалось, его самого забавляет эта игра. Добавляет пикантности ситуации.