— Осматриваешься? — услышал он ее голос, слегка осевший со сна.

— Проснулась?

— Угу. Слушай, я умираю с голоду. А ты?

«Кажется, «условие» забыто. — Антонио ухмыльнулся про себя. — Похоже, она сама не понимает, как ее бросает из стороны в сторону. Все равно радоваться рано, в следующую минуту можно ждать взрыва».

Режин встала и отправилась на кухню делать салат. Ели они при гробовом молчании, впрочем, с отменным аппетитом. Салат был что надо.

— Как мы распорядимся остатком вечера? — спросил Антонио, насытившись, увы, только едой.

— Черт! Мне же надо к массажистке! Все, я побежала.

Он удержал ее за руку:

— Позвони, откажись.

— Ты что?

— Я не хуже твоей массажистки.

Режин досадливо взбила волосы и издала протестующий звук.

— Я тебя не убедил?

— До чего же ты настырный.

— Признайся, я хорошо массирую.

— И не смотри на меня глазами своего очередного тезки Бандераса.

— Не сравнивай меня ни с кем. Не знаю, как там твой Бандерас, а вот я — очень квалифицированный массажист, и к твоим услугам.

Она вышла в другую комнату. Ей захотелось минуту побыть одной. Остановилась у стола, перебирая почту и кусая ногти. Что с ней происходит? Как только он оказывается поблизости, она начинает метаться. Почему-то он постоянно принуждает ее совершать поступки, которые ей… и самой больше всего хотелось бы совершить. Он еще ни разу ее не послушался! Хотя при нем она орала и спорила столько, сколько ей за всю жизнь не приходилось. Наверное, он считает ее страшной скандалисткой. А результат с ее стороны нулевой, все выходит по его замыслу.

Что же предпринять? Может, действительно попробовать еще раз?..

— Какой фильм проигрываем сегодня? «Черную вдову»?

Она рассмеялась:

— На этот раз это мой собственный фильм, его еще никто не смотрел. Понимаешь?

— А для меня там есть роль?

— Зрителя.

Бывают тайны, в которые никогда никого не посвящаешь. Идея приобщить Антонио к своим фантазиям и пугала, и вдохновляла ее:

— Давай договоримся.

— Опять?

— Я знаю, ты думаешь, что я сдвинулась на самоконтроле и безопасности. И все же… Условимся, что я тебе сегодня вечером поверяю свои секреты. Как на исповеди.

— Я — исповедник? Ну и ну!

— Ладно, неудачное сравнение. В общем, я расскажу тебе свои секреты, а ты оставишь их при себе. Идет?

— Об этом и договариваться незачем.

— И это не значит, что нас связывают обязательства, ведущие к более серьезным отношениям.

Антонио старался не ухмыльнуться.

— По-твоему, это глупо?

— Нет, Скорее странно… Ты все время бежишь от каких-то обязательств.

— Я думала, что ты можешь меня понять. Ведь ты тоже избегаешь обещаний, серьезных отношений. Иначе как объяснить твой кочевой образ жизни?

— Застраховаться ни от чего нельзя. Такие вещи не регулируются договорами.

— Ты меня не понял.

— Почему же, понял.

— Так что, попробуем? А то я еще успеваю на массаж.

— Не знаю. Как-то все это… Мне, видно, романтики не хватает.

— Ладно. Тогда я пошла.

— Ну и иди! Обрыдли уже твои капризы. То одно, то другое, то да, то нет! Ты не улавливаешь, насколько это жестоко?

Он схватил свою куртку. Режин видела, что он по-настоящему обиделся, и на этот раз чувствовала себя виноватой:

— Антонио, подожди.

— Ты постоянно играешь со мной, ноги об меня вытираешь. Сама как огня боишься расшевелить душу. Так вот, я — не бесчувственный! И я не могу отключить свои эмоции. Ты мне не безразлична.

— Прости меня. Не уходи.

— Еще не наигралась?

— Ну, извини. Я… не всегда такая стерва. Останься, пожалуйста. — Она перешла на шепот.

Антонио смотрел на нее исподлобья, сунув руки в карманы.

— Я по тебе тосковала. Не могла тебя забыть. Мне не хотелось в это поверить… Но ты мне тоже не безразличен.

Она прижалась лбом к его плечу и сразу почувствовала себя лучше. От него исходили пугающе родное тепло и покой. Но он еще не переборол обиду и не подался ей навстречу. Она ощупала его затылок, заскользила по спине, вжалась грудью в его грудь и с облегчением ощутила, как понемногу расслабляются его стальные мышцы.

— Почему мы все время как на качелях? — спросил он сердито. Интонация явно отставала от готового к перемирию тела.

— Давай попробуем обойтись без слов, — предложила на этот раз Режин и подняла к нему лицо. Тут он понял ее незамедлительно. Его теплые губы нашли ее доверчиво приоткрытый рот. С каким облегчением она растворилась в этом поцелуе, чувствуя нежность и нетерпение, с которым его язык возвращал себе завоеванные так недавно позиции.

— Ты сводишь меня с ума, — прошептал он, стискивая руки на ее талии.

— А ты — меня, — ответила она, запуская руки в его волосы и снова притягивая его голову к себе.

Диалог не отличался разнообразием, зато тела рвались друг к другу, будто ждали этого годы.

— Пойдем в спальню. — Антонио потянул ее за руку, она последовала за ним на нетвердых ногах.

Он начал стягивать с нее футболку.

— Подожди. У меня другая мысль.

— Что опять?..

— Я же говорила, одна фантазия… Сядь, я через минуту.

— Я не могу ждать, Режин. Я хочу быть с тобой.

— Это совсем недолго. И ты не пожалеешь. Секунду…

Она нырнула в дверь, которая вела из спальни в гардеробную. На ней все еще были джинсы и майка — рабочий наряд. Она выскользнула из одежды и лихорадочно прошлась вдоль платьев, развешанных по стенам. В голове мелькнуло: «Как в «Матрице»!» Наконец под рукой оказалось то, что нужно.

Режин открыла коробку, и покалывание, как от пузырьков шампанского, побежало по ее телу. Этот сумасшедший прикид ей подарила на день рождения подруга, и до сих пор не было случая его надеть… Режин проворно облачилась и повернулась туда-сюда перед зеркалом. Она показалась себе феноменально соблазнительной. Узкая черная юбка впереди выглядела совершенно невинно, но вот с тыла…

Антонио в ее отсутствие нашел свечи и зажег их, погасив яркий свет. Из кухни принес вино и два бокала. Поставил пластинку Рики Мартина. Теперь снова сидел в изножье кровати, где она его оставила… Он был великолепен, как в кино или во сне, что, впрочем, для нее практически одно и то же.

«И этот мужчина ждет меня. Он необычайно щедр».

— Ну и ну! — Он был нескрываемо изумлен. Она совершенно преобразилась, это было как в кино.

— Меня зовут Грэйс. Ты ждал меня? Я пришла.

— Привет, Грэйс.

— Ты выложил за меня кучу денег. Как тебе нравится мой новый наряд?

— Жутко!

Она поигрывала красным страусиным боа — единственным предметом туалета, который был на ней, кроме юбки. На высоченных шпильках пунцовых туфель она сделала несколько шагов в сторону Антонио, который, распахнув глаза, наблюдал за дерзким танцем ее бедер.

Она остановилась перед ним, как бы случайно пропустив змею боа между грудями.

— У тебя красивое тело, Грэйс, насколько я могу судить.

Она начала двигаться под музыку, манипулируя своим диковинным шарфом. При этом повернулась и слегка выгнула спину. Затем наклонилась вперед, так что разрез на юбке разошелся. Послышался тихий восхищенный присвист. Одну ногу она поставила на подест в нескольких сантиметрах от своего гостя. Юбка задралась, и Антонио ничего не оставалось, как положить руку ей на бедро и провести по гладкой коже снизу вверх.

— Скажи мне, мой сладкий, чего бы ты хотел? Я выполню все твои желания.

— Мне нравятся твои туфли. Они меня страшно заводят.

Вместо ответа она поставила ногу на кровать, туда, где он сидел, носком туфли почти упираясь в его заметно набухшие джинсы.

— Я не понял, что ты носишь под юбкой. Там что-то мелькнуло… Мне не показалось?

— Проверь, — порекомендовала «Грэйс».

Его рука проехалась по ее бедру вверх. Режин внимательно следила за выражением его лица. Он снова присвистнул. Под юбкой, как и ожидалось, не было ничего, кроме сиюминутной готовности.