-"На свекольном поле как раз все и случается...".
Путь к древней земле святилищ"Пашиной Луке"пролегал на юг,через тихий холм Елбан,через поля... .Я поднялась на тихий курган.Странная угрюмая возвышенность вызывала у людей необычное чувство беспокойства; все здесь от начала до конца в секрете от остального мира;земля покрыта мелкой травой и неяркими цветами.За долгие сотни лет вьюги вытянули влагу из глубины земли.Земля напоминала золу;именно эта угасающая земля удивляла своей непохожестью вокруг; я чувствовала свое неразделимое единство с этой бедной землей и ее растительностью,уходившей к высокому берегу Алея,с голубым бездонным высоким небом(под ним всегда чувствовался холодный ветер).Среди односельчан холм славился "древними захоронениями,"от которых исходят мощные несдержанные силы.Я тут же заметила,Елбан отличается от прочих мест нестоль пустынным,сколько печальным видом. С южной стороны одно целое об"единяет обрыв реки Алея,с запада, среди пышной зелени камыша и кустарника светлеет зеркальным блеском озеро,расположенное почти у подножья Елбан.Он разделял,ограничивая своим расположением село от озёр богатых рыбой,полевых ягод и сенокоса ,и запаса крупного кустарника,пригодного для заготовки дров на зиму.Одним словом,идти пешком далековато,а ехать,плохая дорога.Редко кто из селян посещал эти заповедные места,кроме нашей семьи.Место, действительно, было непрекрасное:высокие берега,а внизу река катит быстрые воды,виднеются большие заводи с круговоротами, значительно шире реки,вот там роскошные ивы вечно дрожат и кланяются от шевелящего их быстрого течения.
Трудные пути всегда окружают минутами тайного душевного равновесия,когда какое-нибудь небольшое явление, вдруг открывает все великолепие шири.
Когда-то давно,накануне новой эпохи,суровые,с ястребиным носом потрясатели вселенной Чингиз-хана,вскакивая на неоседланного коня,поражали дикого кабана копьем на скаку и отводили руку убийцы,задушив его своими сильными пальцами. Татары,наслаждаясь природой,сидели около жёлтого шатра,стоявшего над крутым берегом Алея,над тем обрывом.Под их ногами темнел берег,не имевший дна.
Под натиском русских пришельцев,татары отступали.Тихая ночь веяла холодом.Луна скрылась за тяжелыми облаками.Кое-где мерцали редкие звезды.Посреди юрты горел огонь из корней степного кустарника,и душистый дымок поднимался к отверстию круглой крыши.Сидели,обняв колени, уставившись неподвижными суженными глазами на прыгающие огни костра, и в прорезь шатра,в которой виднелись мигающие огни степных костров.В стороне собраны вьючные сумы,уже зашнурованные,готовы к дороге.
Мрачная возвышенность Елбан напоминала,о желании Бату-хана раздавить урусов,чтобы держать их как табун кобылиц,которых я могу доить.Но... Пришлось прибегнуть к ворожбе.Из шатра доносились тихие голоса.Говорили шепотом,но стало понятно,там колдовали!Неведомый сиплый голос говорил:
-"Это драгоценный порошок,привезенный из священной Мекки.Его надо смешать с порошком,приготовленным из печеных летучих мышей,сердца белого голубя ,семи черных скорпионов.Всю смесь надо высыпать на железную сковороду и медленно поджарить на огне.После этого она приобретет волшебную силу против твоих врагов... и они погибнут...Татары говорили,что кони урусов не такие увертливые и выносливые,как татарские,что стрелы урусов неотравленные горючей смесью,летят не так далеко,но урусы сильнее в рукопашном бою,когда они бьются топорами с длинными рокоятями,и урусы стойки и напористы.
Вот здесь,под моими ногами в огромной могиле, выстроенной из дерна и засыпанной сверху землей покоятся,вероятно, победители и побежденные вместе.Кто теперь может знать? И вполне возможно, охраняются до сих пор с особым почтением по закону Чингис-хана.Гордый дикарь считал,что из трех тысяч различных человеческих преступлений самое гнусное-непочтительность к своим родителям...Теперь духи здешних мест мучают тех,кто оказывается на этом злом месте.Туманы поднимаются из глубины ущелий берега Алея и на Елбане,главном об"екте зла.Это души убийц беснуются монгольских,татарских туменов.
Я спустилась с Елбана на заброшенные тропинки,где росла красная мелкая травка, а рядом пестрели гроздья журавлиного горошка. Чтобы не сбиться с пути, я шла по следам проезжавших колес. Подходя к"Пашиной Луке",заметила, по небу плыли облака с узором предвечернего заката солнца.Я оказалась у избушки.Поваленное дерево, покрытое темной корой, было отдыхом для всех. Присела.Отца не было.Я стала смотреть на небо,где тихо плыли волшебные облака.Шелест листвы осины от набежавшего ветерка успокаивал, и этот необыкновенный свежий воздух...,им невозможно надышаться.В это время меня смущал и радовал мой поступок,я ожидала благодарности отца.Да,этого я заслужила!Но воображение моё было напрасным.Вопреки надежде, которую я ожидала, пришлось покинуть то место к которому спешила с полным отчаянием,граничившим с безумием.
Тихо,не спеша,отец приближался к избушке.Он был бледен,из-под козырька фуражки виднелось худощавое,обострившееся небритое лицо,а ввалившиеся щеки вызвали в моей душе чувство боли, серый пиджак висел на нем,как на вешалке.Куда девалась его крупная шея и разворот плеч.Сильным и мужественным, я привыкла видеть своего отца.Он не был похож сам на себя.При виде меня, из-под нахмуренных бровей блеснул гневный взгляд холодных глаз.От сморщенного лба и сердито сжатых губ,под которыми торчала небритая борода,веяло несвойственным ему испугом.Я встретила его холодный и суровый взгляд,и сама заледенела.Его беспокойство за мое позднее появление в этой глуши,должно взяло верх над чувством более сильным.Отец сам того не замечаяя,в один миг уничтожил лучшие порывы души своей дочери.Его движения и речь были сдержаны.Вместо приветствия посыпались обвинения в адрес мамы:
- Это она,мать,отправила тебя сюда?
- Нет! Мама долго отговаривала меня!
-Ты не рассиживайся и не задерживайся,а то солнце вот-вот сядет.
- Нет! Нет!Я сама решила принести тебе еду,ведь ты несколько дней питаешься черствым хлебом и без приварка,без горячей пищи. Ты понимаешь, в чем нас обвиняешь?Мы не можем спокойно есть,спать - жить,когда ты здесь,у черта на куличках !
У меня быстро слетело с языка,что не устала,а у самой ноги отваливались,а все тело ныло,хотелось есть.Врать я совсем не умела.Но как могла защищала маму.На все и про все, о чем предупреждала мама , рассказать отцу у меня не было ни время,ни желания.Никогда,никогда в жизни не видела отца в таком яростном и гневном возбуждении.Его гнев говорил о многом.Эту загадку я разгадываю до сих пор.
Ни страх,ни покорность мне не были привиты, и не знал он,что навязать то, что не нравится мне, невозможно.Но своей свирепостью и беспокойством за мой поступок,меня ни столько огорчил,сколько удивил,в чем не могу разобраться до сих пор.Нас,детей,отец любил каждого отдельно по-своему.Ко мне он был мягок,добр и уступчив. Но если по какой-то причине раздражался, то надолго.В таком состоянии был страшен.
Кого боялся?Человек,прошедший"огни и воды"и "медные трубы,"как все его сверстники,не верил ни в черта,ни в бога,а последнего упоминал в страшных ругательствах,считая его виновником жестокой судьбы.И на это он имел полное право,скажет каждый,кто узнает о нем все.В самых тяжёлых жизненных моментах никогда не раздражался-для других тупиковая ситуация,а для него обыкновенная работа.
К пониманию тех юных лет,я думала,что как и большая часть мужчин,не способен; он смотрел по своей природе,в которой все прекрасное легко переходило в излишества,крайность.
Но мне в тот момент было очень горестно - ни тебе благодарности,ни радости за мой порыв;стало обидно и тоскливо.
Я ,ускоряя шаг,заспешила обратно от "Пашиной Луки".Вдогонку отец успел громким голосом предупредить:
- Успей до заката!
Из "Пашиной Луки" я заспешила так,что едва заметила предвечерний закат,охватывающий верхушки кустарника.В отблеске уходящего светила,в траве стрекотали кузнечики,а где-то робко мурлыкала птичка"орличка".Как раз,когда я выходила, на присмотренной тропинке пробивался солнечный луч света и летел вниз.Случайно вышло,солнечный луч попал на те листья ежевики,от которой трудно отказаться,она ,обласканная солнечным лучом,не давала мне покоя,но вперемешку с ней росла и крапива,горели обоженные ею ноги,но я упорно ускоряла шаг.Так я окунулась внутрь самой природы в алтайском угодье,как перед Тургеневым открылся Бежин луг с мальчиками,пасшими лошадей вночном.
