Какова конечная цель?- Мы не можем этого знать наверняка. Это может знать только сотворивший. Создавая что-то, имеется всегда мысль, пусть не всегда осознанная - зачем? Но весь пародокс этого "зачем?" заключается в том, что в процессе создания может измениться эта самая цель, и мы сами превращаемся в сотворца. Не в этом ли главная цель всего существования - в сотворении, в созидании?..
Творя, мы и познаём цель, и в конечном бесконечно-перспективном итоге ИСТИНУ!
...Так вот, Элен, так звали эту женщину, тоже ждала, но в отличие от наших молодых эпистолярных знакомых Рона и Регины, ждала не лицо противоположного пола, как большинство "гетероживущих" представителей рода людского, а ждала свою новую подругу, в которую была страстно влюблена.
Случается это теперь довольно часто, хотя, так было, наверно всегда. Или это наша вечная страсть к нарушению запретов, правил, догм, заповедей?
Создавая правила, предполагают и их нарушение, если создаются механизмы наказания за отступничество. С одной стороны, нарушители должны быть осуждены и наказаны, а с другой? - Если не нарушать чего-то, нет и продвижения.
Вначале, нарушивший считается еретиком, отступником, а потом, спустя какое-то время, годы или века, он вдруг становится героем, то есть тем, кто нарушая устоявшееся, задерживающее развитие, продвинул вперёд всех, позвав своим примером, принося даже себя в жертву, - за собой. И это нарушение становится нормой. Но и она может стать тормозом со временем. И снова находится кто-то, кто делает не так, как все, и продвигает, снова нарушая нормы, правила, догмы. Может быть, поэтому так сладок порок? Нельзя, а как хочется, а если очень хочется, то, в конце концов, можется!?
Если это случается, происходит, значит, это зачем-то нужно!? Нужно им, вступающим в эти связи, или нужно обществу, для понимания противоположной, другой точки зрения... Нужно?!
Необходимость - осуществляемая закономерность... Или это просто тупиковая ветвь в эволюции взаимоотношений? А может быть тоже одна из своеобразных тренировок понимания единства всего со всем?
Из точки родясь - обратно вернёмся, в одном расходясь - в другом соберёмся!..
...Анна - именно так звали девушку, которую ждала в кафе Элен. Она уже была героиней этого рассказа, но несколько раньше и, читающий внимательно, а именно таким я и считаю тебя мой редкий, избранный, внимательный читатель, ты узнаешь её.
Так вот, первая их встреча произошла на кладбище, там, где витает печаль, где живёт вечная тишина, нежно нарушаемая только птицами. Но и они, словно понимая... Да конечно понимая, просто зная, где можно веселиться, а где нужно и можно выразить своим тихим голосом, возникающие чувства, гармонично сливаясь с окружающим.
Это человек, не всегда это знает, или не хочет знать, прислушаться к себе. Ведь мы тоже части этой гармонии, только слишком толстые шкуры непонимания на себя надеваем иногда, вернее редко их снимаем. И одно из таких мест, где это происходит, и являются кладбища. Где вечность и проходящее соединяются тишиной в маленькие точки понимания, понимания ушедших, понимания друг друга, другого, себя...
Анна пришла на могилу Виктора, того влюблённого в неё молодого музыканта, так неожиданно вошедшего в её жизнь, промелькнувшего яркой, запоминающейся звездой, быстро сгоревшей, но успевшей согреть своей любовью к ней, её, Анну...
Казалось, что с его смертью ушли все надежды на встречу подобного, на встречу любви, взаимности... Такое не может повториться, таких просто нет теперь. Да, не повторяется многое, "не повторяется такое никогда..."
Что ж... конечно, всё меняется, жизнь - это непостоянство, колебания, изменения, движения. И, мы как участники и составляющие этого движения, сами превращаемся в движущий, и заставляющий двигаться других предмет. Чтобы что-то сделать, или чтобы заметили тебя, нужно хотя бы пошевелиться, выделиться чем-то из общей массы неподвижного.
Недвиженье - не жизни удел!
* * *
Анна положила пару красных гвоздик на могилу Виктора. За лето на ней подросла трава, подняли свои головки синие васильки, они, из своих маленьких соцветий, казалось, слегка подмигивали девушке, пытаясь её поддержать и помочь пережить боль утраты. Вспомнились строки его стихотворения: "Я стану твоею тенью, я в невидимку превращусь..." И вновь её, как и тогда в доме Виктора, затронул ветерок, хотя до этого совсем не ощущалось движения воздуха среди кипарисов и можжевельника, выросших на земле печали и скорби.
Осень гуляла по кладбищу, но не было ещё её дождливой прохлады. Стоял период "бабьего лета", времени, когда природа замирает в ожидании перемен, и пытается наверстать то, чего, может быть, не доделала раньше, а именно: погреть, посветить, пожить...
Ветерок нежными губами прикоснулся к шее Анны, чуть затронув её "африканские" косички, будто пытался своей невидимой рукой перебрать их каштановые верёвочки, лизнул прохладным воздушным языком проявившиеся на её глазах слёзы, они пытались доползти до розовых губ, но, не добравшись высохли от его прикосновений и нежного дыхания.
- Может быть, ты слышишь меня, Виктор? - тихо прошептала она, глядя в глаза его улыбающейся фотографии на памятнике, - может быть, это ты ветерком, как писал в своём стихотворении, облетаешь меня, и знаешь, что я здесь, что я рядом, что я буду когда-нибудь с тобой? Пусть не в этой жизни, а потом в другой, или где-нибудь ещё? Ведь не можем же мы исчезать так бесследно, оставив от себя только горстку пела!?
- Конечно, нет, девочка! - Прервала её слова неизвестная женщина, уже давно стоявшая за её спиной и наблюдающая за опечаленной красивой девушкой, сидящей возле могилы. - Конечно, нет! - Продолжила она несколько экспрессивно. Мы не исчезаем бесследно, мы живём и жили всегда, и будем жить дальше, несмотря на наши потери. - Женщина присела рядом с Анной, взяла её руки в свои, и заглянула сочувственно вглубь глаз девушки.
- Я тоже потеряла близкого человека, он был мне другом, помощником, мужем... Мы прожили с ним семь лет, и было разное в нашей жизни. Я вышла замуж совсем молодой девчонкой, мне было, наверно, сколько и тебе сейчас, всего восемнадцать!? А тогда были не совсем такие времена, как сейчас. Многое было по-другому, другое... Другая страна, другие люди. Ты извини, что я так неожиданно прервала твою печаль здесь. Может быть, пойдём, поговорим где-нибудь в другом месте. - И снова заглянула в глаза Анны, но ещё и вопросительно-ожидательно. Не только это заставляло пристально отвечать взглядом на взгляд незнакомки, и вглядываться в её черты. Её черты поразительно напоминали кого-то - так показалось тогда Анне.
- Хорошо, пойдёмте, я уже всё равно собиралась уходить. - И Анна прикоснулась ещё раз к фотографии Виктора, пододвинула поближе к его портрету красные гвоздики, и тихо сказав ему: "Пока", медленно пошла вслед за этой незнакомой, красивой женщиной. Но вдруг слегка задержалась, и снова посмотрела на фотографию...
- Конечно! Вот кого напоминала ей эта незнакомка. Те же глаза, тот же слегка восточный изгиб бровей, похожая светлость, даже прозрачность кожи. Только у Виктора она была какой-то болезненной, а у этой женщины прозрачность кожи была естественной, и синие тонкие жилки сосудов на красивой длинной шее, проявляющиеся при эмоциональных словах, вырывающихся у неё, оживляли и даже украшали эту восковидную прозрачность.
У многих мужчин, эта особенность заставляла желать: прикоснуться к пульсирующим ниточкам! - И Анна, словно загипнотизированная, в лёгком состоянии сомнамбулы, пошла следом за незнакомкой.
Женщина шла, высоко подняв голову, и это у неё получалось естественно, без видимого напряжения, походка её была упруга, красива... Может, это ей удавалось при помощи высоких каблуков лёгких туфель? Но они так органично облегали ступни, что казалось, были её естественным продолжением, и росли сами из её милых пяток.
Не зря считается, что настоящую женщину видно по пяткам. Это так. Попробуйте взглянуть на редких хозяек таких вот пяток: нежных, розовых, ровных, гладких, совершенных...
