Выражаю благодарность Белле Лестранж из Петербурга за идею сюжета, соавторство и яркий образ главной героини!

Повесть посвящается моей подруге Наде!

БЕЛЛА.

Отголоски празднества доносились даже сюда, и легко было представить, что творится на самой Дворцовой площади, где школьники и студенты празднуют летнюю вольницу.

С крыши дома, стоящего на Приморском проспекте, были видны сполохи салюта, сотрясающего центр города, но Белла смотрела в другую сторону, прикуривая новую сигарету. Она любила проводить самую длинную белую ночь в году на крыше "высотки" с видом на Залив. Серебристое небо отражается в гладкой воде, купол собора по ту сторону залива подсвечен розовым, и ни один звук не нарушает тишину…

На "Алые паруса" съезжались со всего города и окрестностей. Вечером поезда метро, идущие в центр, были переполнены. В обратном же направлении они шли почти пустыми, и это устраивало Беллу. Отправив с Почтамта заказное письмо Наташе, она прорвалась через встречный поток к входу в метро и ступила на пустой эскалатор, идущий вниз. Два подъемника уже скрипели от перегрузки, и Белла побаивалась: выдержат ли они до конца праздника?

С соседнего эскалатора ей заорали, замахали руками:

– Лестранж! Бэ-Гэ! Белка! Хао! А что ты не идешь?!

– Белка будет у вас, если все это выдуете, – Белла кивнула на угрожающе раздутую сумку Дэна. – Нет, на фига оно мне?

Бывшие одноклассники загалдели, уговаривая "не гнать" и присоединяться к ним, но, чем дальше расходились эскалаторы, тем глуше доносились их голоса.

"Напишу Наташке о сегодняшней ночи!" – подумала Белла, плотнее запахивая косуху и натянув бандану на уши.

стемнело ненадолго и едва заметно, а потом небо снова зарозовело, засеребрилось.

Дворник, возившийся утром на чердаке, ошалело покосился на высокую девушку в косухе и рваных джинсах, спускающуюся с крыши. Видел он ее уже не в первый раз; в белые ночи эта девчонка частенько приезжала с термосом и проводила на крыше всю ночь. Оно ей надо, поди-пойми нынешнюю молодежь…

На остановке было почти безлюдно. До первого автобуса оставалось полчаса.

Несмотря на выпитый за ночь кофе, Беллу клонило в сон. Чтобы не проспать автобус, девушка спортивным шагом мерила остановку.

При росте почти в 180 сантиметров Белла была очень худой. Смуглая, черноглазая брюнетка, похожая на цыганку. Сходство усиливала буйная копна черных кудрей, ниспадающая почти до пояса. Никакие заколки и ободки не могли сдержать их, и волосы почти всегда выглядели так, будто девушка неделю не причесывалась.

От залива тянуло прохладой, и это прогнало сон.

"Думаю, я сделала лучший подарок своим выпускникам, не придя на тусовку, – думала Белла уже в автобусе, – и ночь после выпуска прошла к общему удовольствию!".

*

Закончив с хозяйственными делами по дому, Белла включила компьютер.

Первая же строчка в ленте новостей бросилась ей в глаза…

Девушка кликнула на нее, прочитала статью. Ошеломленно отодвинулась, залпом выпила остывший кофе. Прочитала статью еще раз…

– Опять "утка", или на этот раз правда? – пробормотала она.

НАТАША

Ныла спина, ломило затылок, а в голове царила полная мешанина от боли, мутной дымки, солнца, бьющего в лицо через дырку в потолке и несмолкающего грохота и гула железной дороги.

Наташа усилием воли выдернула себя из бестолкового путаного сна, который больше изматывал, чем освежал, и села, разминая затекшую руку, на которую навалилась всем телом во сне. Глаза воспалились и болели, как от перцового аэрозоля, и даже неяркий свет июньского северного утра был для них мучителен.

– Да уж, в "Столыпине", и то удобнее, – пробурчала Наташа, спустив ноги на пол и наконец рассмотрев ту хрень, которая всю ночь давила ей на бок. Единственная пригодная для ночлега "боковушка" списанного плацкартного вагона на стыках ребрилась, как стиральная доска в деревне у бабушки…

Наташа сидела на краю полки несколько минут, стряхивая с себя сонное оцепенение и вспоминая, что случилось…

У нее все-таки получилось. Накануне вечером она добралась до Малой Вишеры и устроилась на ночлег в старом вагоне на запасных путях. Это ее единственный шанс, и упускать его нельзя…

Позевывая, Наташа достала из рюкзачка длинную черную футболку с эмблемой рок-группы и джинсы. Стащив майку и брюки, девушка зябко передернула плечами. По телу, с которого за год сошел весь загар, пробежали мурашки.

Натягивать новую одежду на усталое, истосковавшееся по горячей воде тело было не очень приятно, но Наташа понимала, что сейчас не до капризов.

С сожалением посмотрев на свою любимую майку, Наташа запихнула свою старую одежду в рундучок, заплетенный паутиной. А вот сменить разбитые кроссовки на новые мокасины было очень кстати… Если бы она не забыла о носках. "Ну вот, теперь ноги нахрен собью!" – подумала Наташа.

Пригладив пятерней короткие волосы, девушка положила в карман значительно похудевший целлофановый сверток с деньгами, прикинув в уме, что на дорогу до Питера ей хватит денег, если сэкономить на еде. "Ничего, потерплю!" – подумала Наташа, выпрыгивая из вагона.

Стараясь не обращать внимание на урчание в животе, она заглянула на станцию, осмотрелась. Ее встретила гулкая прохладная тишина.

Толстый полицейский прошел мимо, отчаянно зевая, и стал бросать монетки в кофейный автомат. "Уф, пронесло!".

Потыкав в кнопки терминала и узнав, что первая электричка пойдет через 15 минут, Наташа сунула купюры в приемник и хмыкнула: "Да, электрички у них золотые!".

Жалко было оставлять любимую майку-талисман… Но яркая аппликация "День ВДВ" на груди за год стала особой приметой Наташи и запомнилась всем так же, как ее лицо.

Время у нее пока есть. Еще день-два беглянку будут искать на южном направлении, уверенные, что именно туда она и поспешит. А она выиграет время, продвигаясь в обратном направлении.

Побаливало плечо. "Хоть бы не вывих! Для жирной дуры Ритка оказалась расторопной, чуть руку не оторвала! Надеюсь, я ее не прибила?"

Вспомнив, как ловко она попала Ритке кулаком в лоб, и огромная бабища в "березке" закатила глаза и завалилась на задницу, девушка фыркнула: "Знай наших! В десанте я и не таких на лопатки кидала!".

От куртки пришлось оторвать и второй рукав, превратив в жилетку. Подумав, Наташа оставила в урне у платформы и ее, и в вагон села в одной футболке. Бесшумные пневмодвери мягко закрылись, и, не успела девушка расположиться на удобном кресле у окна, поезд заскользил вдоль платформы. Наташа прикрыла глаза. "Холодно как! У нас в это время уже жара… Нет, лучше не буду пока вспоминать о доме. Все равно мне туда пока нельзя. А значит, нечего и душу бередить!".

* ОНИ.

– Сработало, как по нотам. Она воспользовалась предоставленной возможностью.

– Но вы ее потеряли. По расчётам, она уже должна была добраться до порта, но ваша агентура до сих пор напрасно ждет у причала…

– Думаю, она выжидает, пока не уляжется первая шумиха. Уверяю, больше ей идти некуда, а на переправе она не пройдет незамеченной…

– Плохо, что об этом прознала пресса и подняла вой…

– Вы же знаете, кто скорее всего скинул им эту информацию…

– Конечно же, Коган. Смотрите только, чтобы он не насовал нам слишком много палок в колеса. А пока он просто привлекает к себе внимание, не мешайте ему.

– Вы думаете, что Навицкая выведет нас на Вальтера?

– Это сможет только она. Если мы получим этого сукиного сына, Навицкую можно будет оставить в покое. На Вальтера у нас уже много собрано, но ухватить его пока не удается…

– Железная баба. От "особо тяжкой" его отмазала; знала, как он ее подставил, и за год даже имени его не произнесла. Готова была сама на суд и по этапу пойти, а его не сдала. Чем же он ее взял?

– Вы словно завидуете Вальтеру…