— Я уж подумал, что тебя больше нет, приятель, — тепло улыбнулся лучник, потрепав пса по морде.

— Я привезла его сюда намного раньше.

Нет. Этого просто не может быть. Очередная больная фантазия или того хуже. Он уже слышит ее голос, обращенный к нему. Резко поднял голову, заметив женский силуэт у окна, который двинулся к нему навстречу.

— Робин?

Он усмехнулся, нервно потер переносицу, вновь обращаясь к небу. Уже в который раз за сегодня. Пора прекращать.

— Я уже устал. Правда. Так сойду с ума, если буду жить одними галлюцинациями о тебе.

— Робин, — игриво улыбнулась она, склонив голову на бок.

— Не смей смеяться надо мной. Ты умерла, но до сих пор сводишь меня с ума.

Она медленно подошла к нему. Бордовое платье легкой юбкой следовало за ней, колыхаясь при каждом шаге. Разбойник смог посчитать эти колебания, так как почти не отрывал взгляд от пола, пока не почувствовал ее реальное дыхание на своей щеке.

— Я свожу тебя с ума, вор? — улыбается против его уха и, повернувшись, касается губами холодной щеки.

— Всегда, — внемлет в ответ с трудом раскрывая сухие губы. — Такая реальная, — проводит вдоль спрятанных под тканью рук, чувствуя их тепло.

— Более чем. Можешь даже прикоснуться, — снова смеётся, кладя его руки себе на талию, сама прижимаясь ближе, скользнув теплыми ладонями под зимнюю накидку и сбрасывая ее. Робин слегка повел головой на шум, упавшей на пол одежды. Чертовски реалистичный сон. Наверное, сейчас он лежит в снегу, замерзший до смерти, а это — его последняя больная фантазия.

— А потом я проснусь, верно? — шепчет лучник, утыкаясь в ее плечо.

— Не веришь, что это может быть правдой?

— Верил бы, если бы так часто не бредил о тебе, — проводит носом по бархату кожи, чувствуя, как под ней бьется пульс. Шумно дышит, вдыхая запах ее тела, ставший таким родным.

— Но я жива, — царапает ногтями его затылок, опускаясь ниже, привычным жестом заставляя его зажмуриться.

Женская ладонь, скользнувшая на грудь разбойника, привлекла его внимание вещицей, что прежде не украшала руку Ее Величества — его подарок. Кольцо плотно держалось на пальце — все-таки угадал с размером — играя теплыми бликами. Робин накрывает ее ладонь своей и поднимает взгляд.

Медленно отстраняются друг от друга, всматриваясь в глаза напротив. Она внимательно наблюдает за его мимикой, на долю секунды закусывает губу, заставляя его возжелать эту реальность, а затем тянется к губам, едва касаясь их. Разбойник, уже ощущая вкус ее поцелуя, произносит:

— Если ты жива, — выдыхая каждое слово, тихо говорит он, ведя ладонью по ее шее, не сильно сжимая, — … Какого черта, Реджина?

Она подчиняется напору мужских рук, не отрывая глаз от его, потемневших от ярости в купе с непониманием, с толикой неверия до сих пор.

— Так было нужно.

— Нужно?!

Он взрывается. Отходит от нее, чтобы ненароком не причинить боль от злости, что в миг взыграла в его крови, почти заполнив взгляд пеленой.

— Ты понимаешь, что сделала со мной? Я не мог спать из-за мысли, что никогда больше тебя не увижу, не прикоснусь. Я чуть не сошел с ума, Реджина! Я чертовски соскучился по тебе!

На последней фразе она улыбнулась, но в глазах осталось безропотное послушание. Ей должно быть стыдно за свой поступок, но отчего-то ее веселит его ярость. Безумно возбуждает.

— И вместо того, чтобы поцеловать меня, ты кричишь, — закусывает губу, нарочно провоцируя его.

— Я бы убил тебя собственноручно, — притягивает ее к себе, почти с жадностью оставляя первый поцелуй на подбородке, — если бы так сильно не любил. Ты даже не представляешь, что заставила меня пережить.

Губы встречаются, раскрываясь навстречу друг другу. Это безумство рождает почти животное желание касаться любимого тела, стараясь проверить каждый участок, каждый запомнившийся сантиметр. Истязать долгими ласками, всеми способами вновь научиться верить, что это возможно. Безумие, разыгравшееся буйством ощущений внутри, постепенно утихает, позволяя им наполнять легкие воздухом и вновь лишаться его в долгом поцелуе.

— Это жестоко, Моя Королева.

Робин крепко обнимает ее, скользя ладонями по спине, талии, возвращаясь к шее. Она и не смеет ему мешать. И лишь, когда он в очередной раз зовет ее по имени, открывает глаза.

— Реджина.

Он постоянно повторял ее имя, привыкая вновь обращать его к человеку. Ни к вещи, хранившей запах владелицы, ни к небу, куда по убеждениям христиан устремляются наши души, к ней. Живой. Реальной. Желанной.

Он не мог оторваться от пьянящих губ. Словно, все это было не по-настоящему. Очередной сон, который он видел несколько раз после ее мнимой смерти.

Ему снились мурашки на ее коже каждый раз, когда в этой, так нравившейся ему вселенной, он касался ее. Снилось кольцо рук и легкое покалывание от царапин на его шее. Снились ее поцелуи, пропитанные нежностью и страстью. И теперь, когда это все снова было у него, когда он мог прикоснуться, почувствовать, потерять голову в мускатном аромате кожи, он не верил в эту реальность, считая, что она исчезла для него в день ее смерти.

— Я сорвался. Прости, — проводит пальцами по теплым щекам, украшенных легким румянцем, касается ее лба своим.

Она нежно улыбается и целует внутреннюю сторону ладони, извиняясь в ответ.

— Я все объясню…

— Еще бы. Тебе предстоит еще выпросить мое прощение, — хитро улыбается он, потянув шнурок от корсета. Гуд давно научился справляться с ее нелегким туалетом на раз два. Единственное, что все еще удивляло, это то, как разбойнику удается быстро и незаметно оставлять ее без одежды. Она ведь даже не заметила скольжения рук, которые какое-то время еще оставались на ее лице.

— Спальня наверху, — успевает прошептать она, прежде, чем разбойник кусает ее за нижнюю губу.

— Твой отец еще здесь?

— Он уехал почти сразу же.

— Тогда не важно, — разбойник заваливается на диван и тянет ее на себя, вынуждая забраться к себе на колени.

— А когда-то тебе было принципиально делать это именно там, — удобнее устраивается на его бедрах, одной рукой обнимая за шею, а другой взлохмачивая волосы на затылке.

— После всего, что случилось, я стал немного не разборчив в этом. Тем более, — движением рук вдоль ее ног оголяет бедра. Лучник сам же зачаровано наблюдает за своими действиями, а когда пальцы касаются полоски белья, вдруг улыбается и вскидывает голову, смотря ей прямо в глаза, — в последний раз мы сделали это в чужом дворце.

— В зале переговоров, если быть точным, — облизывает губы, кладет руки на плечи, поддается вперед — обычные действия, от которых его сердце просто сходит с ума. Как она посмела лишить его своего присутствия, пускай, даже на две недели. Мысль о возможности случившегося больше не посещает его. Реджина обыграла смерть по своему собственному сценарию, и черта с два кто-нибудь посмеет опровергнуть ее бессмертие. Он снова уверовал в ее безнаказанность; в то, что эту женщину никто не уничтожит, кроме нее самой.

«… Это очередная ловушка?

— Тебе решать. Ловушка это, — оказался за ее спиной, почти по-отцовски поправив ее волосы, — или возможность получить все, о чем ты мечтаешь.

— Продолжай, — не обращая внимания на его руки, не прекратившие играть с ее волосами, она приготовилась слушать.

— Я помогу тебе в твоем замысле…

Она усмехнулась. Конечно, Королева даже не удивлена, что он все знает. Темный всегда осведомлен о делах своей ученицы.

— … помогу тебе с твоей мнимой смертью, дорогуша. Вот, — в сжатых крючковатых пальцах засиял небольшой сосуд с желтовато-мутной жидкостью.

— А взамен? — спросила она, переведя взгляд на Мага.

— Взамен ты наложишь проклятье, но немного иное. Когда придет время, я получу свою часть сделки, а пока, ты будешь наслаждаться своей.»

— Робин, — губы начали неметь от долгих голодных поцелуев, и она слегка закусила нижнюю, чтобы разогнать кровь.