Деревянный, с волютными наличниками, окруженный большим палисадником с разросшимся тальником и дикой яблонькой, дом Жиркова и сегодня стоит на ул. Емельяна Ярославского, к сожалению, дожидаясь очереди сноса «ветхих свидетелей старины».

Дом же Егоровой-Сыроватской сгорел года три-четыре назад (это хорошо помнит П. К. Конкин). На его месте – сейчас пустырь около дома 1/1 на ул. Курашова – можно сегодня увидеть старинную каменную кладку фундамента и даже определить количество комнат.

Однако жители Якутска не захотели так просто расстаться с этим домом. B современном архитектурном комплексе «Старый город», расположенном в самом центре Якутска, среди заново построенных острожных стен и сторожевых башен, степной Думы и купеческих особняков, мясных рядов и кружала (пивной) стоит ресторан «Ирбис», а на его стене помещена мемориальная доска с надписью: «Доходный дом Егоровой-Сыроватской. Год постройки – начало XIX в. Восстановлен и реконструирован в 2005 г. в рамках программы “Старый Город”».

Объяснить, почему в городе два дома (один, построенный в начале позапрошлого века, сгорел, а другой совсем новый: и построен заново, и на новом месте) выдаются за один, никто не берется…

В Якутской летописи за 1902 г. есть интересная запись: «6 октября. Освящено вновь построенное двухэтажное здание женской гимназии, что близ Преображенской церкви. На торжестве присутствовали, кроме архиерея, вице-губернатора и других представителей города, остановившиеся проездом в Петербург лейтенанты Ф. А. Матисен и А. В. Колчак и другие участники экспедиции барона Толля».

Церковь сохранилась, прекрасно отреставрирована, а вот со зданием гимназии опять казус. В 90-х годах прошлого века его сломали (некоторые уверяют, что дом сам сгорел или его подожгли), а на его месте построили новое здание, где теперь располагаются Якутское православное епархиальное управление и мужское православное училище.

Заходил Александр Васильевич и в краеведческий музей. Он тогда ютился в двух маленьких комнатках гостиного двора. И возраст его был тоже небольшим – всего 10 лет. Его организовали и затем были бескорыстными и незаменимыми работниками все те же политические ссыльные. Первым экспонатом будущего музея был череп неизвестного ископаемого животного, привезенного якутом Г. Егоровым из Вилюйского округа. Датой официального открытия стал день 26 мая (7 июня) 1891 г. Первым консерватором (директором) стал В. Зубрилов.

С 1901 г. пост директора занимал П. В. Оленин, который помогал с отчетом членам экспедиции. Видимо, тогда они и познакомились и подружились с Колчаком. Когда же Александр Васильевич был назначен начальником экспедиции по поиску барона Толля, П. В. Оленин оказался его главным и незаменимым организатором в деле оснащения экспедиции.

Сегодня музей расположен в прекрасном двухэтажном здании, построенном специально в 1926 г., а с 1924 г. ему было присвоено имя известного большевика-революционера Емельяна Ярославского.

Консерватором музея Е. Ярославский был с 1915 по 1917 г. Его деятельность была оценена не только как внутримузейная: обработка, описание, классификация экспонатов, но и как поисковая, экспедиционная, откуда он привозил всегда массу интересных материалов. И как научная – на его счету несколько научных статей и очерков о работе и истории самого музея.

Между тем кончался октябрь. Земля укрылась сплошным снежным одеялом, которое теперь уже не исчезнет до весны. Наступили настоящие холода, температура наружного воздуха доходила до –30 °C. На реке вовсю идет шуга, по утрам над ней висит сплошной туман… (Начиналась полярная ночь!)

И вот, наконец, новость по всему городу: «Лена встала!». Что тут началось… Многие бегут на берег, чтобы удостовериться, что река действительно встала. Рыбаки суетятся, готовят сети, веревки, черпаки для льда, затачивают пешни – готовятся к подледному лову.

Путешественники начинают срочно упаковывать вещи. Ямщики, у которых уже все готово к новому зимнему сезону – лошади подкованы, конная сбруя в полном порядке, тулупы, меховые шапки, рукавицы и калоши закуплены, – успокаивают: через несколько дней лед станет достаточно крепким, и можно уже будет «встать на сани». А пока еще лед трещит, и треск этот начинается прямо под тобой и куда-то убегает вдаль – нужно еще подождать…

Лишь в ноябре, когда установился санный путь, члены экспедиции отправились на перекладных, от станка к станку (так на севере называли почтовые станции), вверх по Лене, по старому Иркутскому тракту. Матисен и Колчак торопились, нельзя было терять ни минуты, и так было много времени потеряно в ожиданиях.

На угощение ямщикам, на чаевые содержателям почтовых станков не жалели денег. Иногда шло в ход и крепкое морское словечко, но время в пути все равно тянулось медленно и однообразно…

Иркутский тракт (иркутяне его называют Якутским), протяженностью 2895 км, являлся важнейшей государственной дорогой, по которой ежегодно ездили тысячи людей – одни по государственным делам, другие – по делам торговли и промысла. Были среди них землепроходцы и путешественники, казачьи отряды, воеводы, торговцы и почтальоны, уголовники и ссыльные разных категорий, три поколения русских революционеров, разного рода сектанты… Это был великий торговый путь, соединивший Европейскую Россию с Сибирью, а через нее с Китаем, Дальним Востоком, Северной Америкой и островами Тихого океана.

Действовал он круглый год. Летний путь открывался с мая, зимняя дорога продолжалась с октября до середины, а иногда и до конца апреля. Летом людей и почту везли на почтовых лодках, зимой – на санях. На них ставились кибитки для пассажиров и «накладушка» для багажа, которая обшивалась кожей, циновкой или холстиной. В зависимости от чина проезжающего в повозку впрягали тройку, пару или одну лошадь.

Длинна дорога Иркутского тракта. Сколько же было дум передумано, сколько различных мыслей рождалось, а сколько воспоминаний то грели, то тревожили больную душу! Сколько душевных бесед происходило под мерный звон валдайских колокольчиков…

И, несомненно, центром всех этих тревожных дум, воспоминаний и разговоров был оставшийся на севере, среди арктических льдов, по сути дела, без дружеской помощи и заботы Э. В. Толль со своими спутниками.

О том, что барон Толль был рискованным человеком, знали многие. Так было, когда он не дождался шхуны с углем в проливе Югорский Шар. Так было с продовольственным депо в заливе Гефнера, когда в спешке барон Толль, этот опытный полярник, устроил его с той стороны скалы, куда обычно наметает снег. Так было и с этой поездкой на о. Беннетта. «Но он был одновременно и человеком, который верил в свою звезду и в то, что ему все сойдет, и пошел на это предприятие», – вспоминал впоследствии Колчак. Поэтому оставалось только молить Бога и надеяться, что до прихода поисковой экспедиции Толль не успеет сделать еще какой-либо необдуманный и рискованный шаг.

Удивляла всех и его воистину фанатичная вера в существование Земли Санникова, в то, что он непременно подарит эту новую землю России. И вспоминалось, как много было людей, которые понимали его и поддерживали.

Глава Русского географического общества Петр Петрович Семёнов-Тян-Шанский давно напоминал на заседаниях: «Недалеко уже то время, когда честь исследования <…> Земли Санникова будет предвосхищена скандинавами или американцами, тогда как исследование этой земли есть прямая обязанность России».

Доказывая необходимость экспедиции, великий князь Константин Константинович 2 апреля 1894 г. писал министру финансов С. Ю. Витте: «Экспедиция на Санникову Землю была бы теперь особенно своевременна».

Буквально через несколько недель экспедиция получила первые 250 тыс. р. золотом. И не менее удивительно то, как согласно, быстро и увлеченно помогали готовить проект экспедиции в течение пяти лет разные люди – от чиновников Министерства финансов и военных моряков до членов императорской фамилии. Проект был подписан Николаем II только 31 декабря 1899 г.