— Мы перейдем здесь, — сказал Еша отрывисто, тоном, не предполагающим возражений.
Люди взгромоздили поклажу себе на голову и стали заходить в реку. Мы двигались цепочкой, впереди шел Еша. Вероятно, в прошлую ночь прошел сильный дождь, и течение было очень сильным. Детей, которые были с нами, могло запросто смыть в воду, не будь они привязаны к родителям. Противоположный берег выглядел куда более дико, чем тот, который мы покидали. Сплошной песок и щебень, камни и голые скалы, простиравшиеся насколько хватало глаз. После переправы Еша повел нас к месту, где можно было немного передохнуть; мы расположились под деревьями, дававшими негустую тень. Мы разложили вещи для просушки, однако не собирались располагаться основательно, посчитав, что через короткое время снова двинемся в дорогу. Но Еша сказал нам, что мы останемся здесь до ночи.
Было странно располагаться в этом пустынном месте, вдалеке от дороги и от города. Еша объяснил нам, что здесь в свое время стоял лагерь Иоанана и его последователей — тут только я разглядел, что кое-где из земли торчат старые колышки для палаток и шатров. Я представил себе, как это место могло выглядеть тогда: повсюду стояли палатки; здесь был и молодой Еша, который пришел к своему учителю Иоанану. Потом взгляд мой упал на берег реки, и я заметил, что он был весь изрезан пещерами, тогда я представил себе множество людей, слегка диковатых, как те, что мы видели с Йерубалем в городе. Они носили бороды, волосы их были длинными и всклокоченными, а пояса они носили из грубо обработанной козлиной кожи.
Кругом все ставили шатры. Йерубаль вместе с людьми Еша как раз занимался натягиванием веревок на краю лагеря, я же слонялся без дела. Но на самом деле у меня была цель — я хотел еще раз оказаться рядом с Еша. Меня до сих пор не покидала радость от того, что он узнал меня. Он заметил, что я топчусь возле его шатра и позвал меня помочь приготовить ужин. Язык мой тут же стал деревянным, и я не смог даже ответить ему.
— Ну, теперь нас будет трое, Симон, — сказал он мне, — помнишь про трех мудрецов, о которых любят рассказывать старики?
Вот он и дал мне прозвище — Симон Мудрец. Как будто бы позвал меня.
Я с трудом верил самому себе. Представьте, я около Еша, среди его людей, можно сказать, в самой гуще событий. Находясь рядом с ними, я понял, что они мало чем отличаются от меня. Обычные рыбаки, которых я видел в Гергесе. Среди них был Симон, которого Еша назвал Камнем, — я заметил его еще тогда, когда Еша приплывал на наш берег. Над такими людьми обычно подшучивают и не очень-то замечают их, но в трудную минуту всегда ждут от них помощи. С ним был его брат Андрей, он был слабоумный, все в округе приглядывали за ним, точно он был их ребенком. Андрей, пожалуй, был из тех немногих, кто был душевно расположен к Юдасу. Он улыбался всякий раз, когда встречался с Юдасом взглядом. Мне казалось, что Юдас интересуется исключительно собой. Но это было не так, во всяком случае, с Андреем он был ласков и часто шутил с ним. Тогда он становился похожим на людей из окружения Еша.
Был там еще Симон Хананит, которого Еша в шутку называл Зелот. Так звали членов секты, которая действовала в Иерусалиме. Они, как мне объяснили, были отчаянными фанатиками. Так вот, Зелот был единственным из окружения Еша, от одного вида которого мне хотелось бежать куда глаза глядят. Внешне он не был отталкивающим или уродливым. Но, глядя на него, я понимал, что значит быть частью темной толпы и не быть евреем. Все считали его самым преданным Еша человеком. Хотя в сравнении с другими он был точно собака, которую нашли где-то в диком лесу, привели домой и приручили. Он был предан Еша, как предано животное своему хозяину. Мне не хотелось быть похожим на него или чтобы другие воспринимали меня так же, как его. Я не хотел быть в их глазах дикарем, который вырос в глуши и никогда не знал истинного Бога, дикарем, которого они спасли. Еша никогда не выказывал какого-то особого отношения к Зелоту, он держал себя с ним так же, как и с остальными. В его отношении не было снисхождения, но он никогда не делал и шага навстречу. И именно поэтому становилось понятно, что они не равны.
Была среди них и Мари из Магдалы. Ее можно было сразу заметить и отличить среди других женщин. Я заметил ее еще в первый вечер. Она была похожа на тростник — худенькая, тонкая. Ее сразу хотелось пожалеть: кому такая могла понравиться? Но потом я узнал, что лучше уж быть последним человеком среди мужчин, которые окружали Еша, чем быть похожим на нее. Несмотря на то, что ее, казалось, могло любым ветерком с ног свалить, она сумела натворить дел. Как мне рассказывали, это она отравила из ревности ту беременную девушку, о которой все говорили. Она постоянно пыталась поссорить Еша с теми, кто ей не нравился. Вот, например, с Юдасом. Делала она это потому, что хотела полностью завладеть Еша. И Действительно, она не спускала глаз с учителя, защищала его, даже караулила во время отдыха, чтобы никто не мог нарушить его покой. Когда Юдас вернулся, ей, конечно же, пришлось прикусить язычок и не нападать на него, как она это делала раньше. Так велел ей Еша, пригрозив, что выгонит ее, если она не прекратит свои козни.
Когда еда была приготовлена, несколько человек вместе с Еша стали ходить от палатки к палатке и раздавать ее. Люди тем временем, насобирав хвороста, развели костры. На закате небо над дальними холмами стало кроваво-красным, что было хорошим знаком. Я боялся, что когда мы придем в палатку, где был Йерубаль, то застанем его за игрой. Но, к моему удивлению, он вместе с другими своими соседями, стоял на коленях, бормоча вслед за ними слова молитв. Он, конечно, ни слова не понимал из того, что произносили его губы, и когда посмотрел на меня, то украдкой состроил мне свою обычную гримаску.
Когда мы вернулись в палатку Еша, нас там ждал Юдас.
— Мне нужно с вами поговорить, — сказал он в своей обычной резкой манере, делая вид, что кроме него и Еша никого больше не существует.
Но Еша, к его чести, тут же осадил Юдаса, сказав:
— Ты же видишь, мы сейчас собираемся ужинать.
С тех пор как Юдас снова появился среди приверженцев Еша, он все время, как мне показалось, искал случая остаться с Еша наедине, правда, безуспешно. Ему препятствовали то женщины, ревниво следившие за тем, что происходит вокруг Еша, то подворачивалась какая-нибудь срочная работа, то Еша не был расположен к разговорам и хотел побыть один, так что Юдасу приходилось отступать. И теперь ему пришлось устроиться где-то поодаль; затаившись, он бросал на всех горящие взгляды. Он был очень похож сейчас на шакала, караулившего добычу. Но Еша, очевидно не хотел, чтобы ужин был испорчен, и даже забыл, как видно, неприятный случай в Аеноне.
Мы ели и беседовали, придвинувшись поближе к огню, так как ночная прохлада давала о себе знать все явственнее. Один из нас спросил Еша о том времени, когда он был вместе с пророком Иоананом. Я заметил, что Еша не любил говорить о своей жизни или о семье, но сейчас он стал вспоминать и рассказал, как пришел к Иоанану еще мальчиком, гордым, вспыльчивым и упрямым, а покинул его уже зрелым человеком. Ничто на свете не могло удержать такого человека, как Иоанан, от служения тому, во что он верил. Про Иоанана говорили, что он был человеком тяжелым и, может быть, даже беспощадным, но он никогда никого не прогонял от себя. Он требовал от людей лишь одного: иметь смирение перед лицом Бога.
— Это милость Божья — встретить на своем пути такого человека, как Иоанан, — воодушевленно сказал Еша, — того, кто учит смотреть на мир по-другому.
Он рассказал нам затем, как схватили Иоанана. Хотя очевидно, что к этому приложили руку римляне, арестовали Иоанана люди Ирода. Их было около сотни, они шли по дороге строем, с развернутыми знаменами, так что их приближение можно было видеть издалека.
— Когда о приближении воинов узнал сам Иоанан, — продолжал рассказывать Еша, — он собрал всех, кто был тогда с ним — а с ним было несколько сотен последователей, — и сказал, что они должны уходить. Но никто не захотел покинуть его. Люди были готовы идти на смерть. А Иоанан сказал им, что в их смерти не будет никакого смысла. Не все тогда поняли его, потому что Иоанан всегда говорил, что надо быть мужественными и не бояться встретить смерть, ибо тогда можно оставить о себе добрую память. Но теперь Иоанан сказал тем, кто был с ним, что если они не уйдут и умрут вместе с ним, то это прославит их перед людьми. А если они уйдут и будут верны его учению и передадут его другим, то это будет сделано во имя славы Божьей.
