Трель дверного звонка оборвала поток ее мыслей. Взглянув на часы, Галина Николаевна удивленно подняла бровь, кто ж там еще в такое время?! Выйдя в коридор, она сообразила, что в футболке, которая едва доходит до середины бедра, пожалуй, не стоит открывать дверь. Халат неторопливо крутился в машинке… А новый? Ее взгляд упал на полупрозрачную тряпочку на спинке стула. Нет уж! В нем еще хуже, чем вообще голой.

Быстро натянув домашние брюки с грудкой, она поправляла лямки на плечах и одновременно возилась с замком. На пороге появился букет белых роз, а над ним возвышалась голова ее зама. Полковник медленно окинула его взглядом с ног до головы, потом еще раз букет в руках и отступила на шаг назад.

— Привет! — Спокойно сказал гость. — Можно войти? Ты же еще не спишь…

— Нет, но… Не поздновато ли для визитов?

— Извини! Но завтра с утра снова на работу и так каждый день, — тихо говорил он. — День за днем, жизнь идет… А завтра может и не быть…

— Понятно…

Войдя в коридор, Круглов закрыл за собой дверь и стоял в коридоре, ожидая приглашения.

— Галя…

— Ты… Странный человек! Ты не хочешь быть со мной, а когда говорю… Что у меня другой… Ревнуешь… Почему — то, что бы тебе быть счастливым, несчастной должна быть я!

Ее нижняя губка предательски дрожала, руки спрятались в карманы брюк, а плечики опустились.

— Ты сердишься на меня, я понимаю…

— Не сержусь, — она дернула плечом, от чего лямка поехала вниз, и пришлось ловить ее рукой. — Я все понимаю…

— Что же ты понимаешь?

Коля жадно разглядывал ее одежду, эта надоедливая полоска, которая так и норовила сбежать, футболка, под которой вероятнее всего ничего больше нет, волосы с запахом шампуня…

— Я — начальник, ты — мой подчиненный… Все вернулось на свои круги…

— Ты — женщина, которую я безумно люблю, — не раздумывая, выпалил он, — а я мужчина, которого ты так долго добивалась!

Галина не могла сдержать улыбку, уголки губ сами собой устремились вверх, она повернулась к нему спиной, что бы не выдать своей радости. Перед ее лицом возник букет, Коля обнял ее сзади и протянул цветы.

— Бери цветы и соглашайся!

— Я… Думала… Место свободно, — едва шевелились ее губы.

— Я столько за эти дни передумал, что лучше и не вспоминать! Но предлагаю все это оставить в прошлом!

-Ну…

Она сжала руками букет, стараясь собрать мысли во едино.

— Поставишь в вазу?

Она молча кивнула.

— А, чаем напоишь?

— Я же готовить не умею, — напомнила руководитель ФЭС.

— Ладно! Чайник сам поставлю!

========== -…ты и без него прекрасна! ==========

Пока он возился с ботинками, Галина вынесла вазу и прошла с ней на кухню. Надоедливые лямки никак не хотели сидеть на плечах, мешая ей, она дергала ткань и возвращала на плечи. Николай Петрович поймал их и прижал ладонями к плечам. Букет замер в ее руках, тепло его прикосновений быстро разливалось по телу.

— Коля… Я… только… у меня есть одно условие!

— Какое? — Усы прижались к ее шее.

— На работе… Субординация остается… Прежней…

— У меня тоже!

— Что? — Мозг постепенно переставал думать.

— Условие! — Его губы оторвались от теплой кожи. — Ты мной не манипулируешь!

Сейчас можно было бы согласиться на что угодно, но поскольку его руки выпустили ее из объятий, мозг тут же начал попытки вернуть их обратно.

— Я… Да… Конечно, я, — пыталась что — то придумать она.

Майор молча выхватил у нее цветы и сунул в вазу, после чего поймал эти невыносимые бретельки и спустил вниз. Она заколыхались где — то в районе ее колен, его руки прошлись по плечам и шее, затем ниже к груди и поймали ее, словно в чашечки. Его жадный рот целовал ее щеки и лоб, пытаясь найти губы, но женщина опустила голову вниз и, словно прячась, опускала еще ниже. Не выдержав, Николай взял ее за подбородок и поднял его в верх. Губки были искусаны почти в кровь, местами проступали бурые пятна. Он нежно коснулся маленького кровоподтека губами, затем провел языком. Верхняя губка пострадала чуть меньше и не имела столь ярко выраженного вкуса крови.

— Зачем покусала? — Прохрипел он.

— Не заметила…

— Буду целовать, пока не пройдет…

— Не здесь же, — едва слышался ее голосок.

— Где скажешь, любимая!

Оторваться от ее нежной кожи он уже не мог. Галя чуть не силой тащила его с кухни в коридор, а оттуда в ближайшую комнату, которой оказалась гостиная. Где — то в пути потерялись ее брюки, а так же его пиджак и галстук. Рогозина быстро расстегнула пуговицы рубашки и прижалась к его мускулистому плечу. Его горячие ладони пробрались под ткань футболки, ощупывая знакомую спину, затем прошлись по резинке трусиков.

— У тебя очень красивая спина, — страстно шептал его дрожащий голос, — ни с кем не сравнить…

— А ты много с кем сравнивал?

Мужчина взял ее за плечи и оторвал от себя, что бы заглянуть в глаза.

— А ты ревнуешь? — Улыбнулся он.

Галина Николаевна насуплено молчала.

— Не к кому ревновать! — Его губы снова прикоснулись к ее лицу. — Ты единственная! Сама же знаешь!

— Теперь место занято? — С торжествующей улыбкой спросила она.

— Давно уже!

— Я люблю тебя…

Это последнее, что она успела прошептать, пока вихри страсти не унесли обоих. Коля одним движением подцепил ее футболку, задев заколку на голове, обе упали на пол, и каскад не досохших волос лег на обнаженные плечи.

Николай с упоением вдохнул их аромат, уткнувшись носом в затылок, запустил в них пальцы, ощущая шелковистость. Женщина терпеливо ждала, пока он наиграется, тем более, что его прикосновения были такими нежными и приятными, что мозг снова предательски отступал.

Перемещая руки с головы на плечи, локти и талию Галины, он, словно окатывал ее теплыми волнами, слышал ее учащенное сердцебиение, чувствовал желание, исходящее из самых глубин. Майор сжал руками бедра в тонком белье, провел по выступающим тазовым костям, еще ниже, где сосредоточилось ее желание.

Сквозь жатые зубы Рогозина застонала и этот звук пробрал его до самых поджилок. На его пальцы из самой сердцевины полыхнуло жаром, когда он тронул маленький бугорок, выступающий у нее между складок. Ее дрожь и тихий всхлип едва не довел его до края, возбуждение приливало с неистовой силой, требуя выхода. Маленькая тряпочка упала к ее ногам.

Гале нравилось, что он с ней делал. Она легко поддавалась его движениям, желаниям, страсти. Он склонился и зажал розовую мочку уха губами, глухо рыча. Спина выгнулась дугой, колени уперлись в мягкую ткань дивана.

Даже через одежду она ощущала его мощную ненасытную плоть, которая упиралась в нее. Коля покачивал бедрами, терся о ее тело, иногда с силой сжимая бедра руками.

— Коля… Еще так…

Когда она просила, он окончательно лишался рассудка. Почти разодрав молнию брюк, он прижался обнаженным органом к ее коже, электрический разряд прошелся по телам обоих. Сквозь грохот сердца в его ушах стояли Галины стоны и мольбы, от этого окончательно мир уходил в Небытие.

Николай сам то стонал, то рычал, прикусив кожу, он почувствовал мурашки, выступившие на ее шее и в след за тем, женщина сама подалась назад и потерлась о его плоть. От восторга можно было с ума сойти и Круглов тут же зафиксировал ее бедра руками.

Как только его орган проник внутрь, она облегченно вздохнула и крепче уперлась ладонями в диван. Все ее тело дрожало в предвкушении, ротик с жадностью ловил воздух, мышцы с силой сжимались в кольцо. Судорожные стоны и резкие движения говорили о том, что ее терпение на исходе, и майор не решился больше испытывать его. Сжав в объятиях ее талию, он делал резкие движения бедрами, принося обоим удовлетворение.

Галя почти до боли закусила губу. Заглушая собственный крик. Не выпуская… У него в голове что-то разорвалось! Громко, с треском.

Ее щечка прижалась к спинке дивана, тело полностью выгнулось назад, отдаваясь ему. Горящие глаза вдруг распахнулись, Николай склонился к ее уху и из последних сил прошептал: