Н. К. Кольцов очень высоко оценил наши успехи и их роль для Института экспериментальной биологии в целом. В большой статье "Наследственные молекулы", напечатанной в 1935 году в журнале "Наука и жизнь", он много места уделил достижениям в управлении ядерными структурами клетки. Н. К. Кольцов писал, что в 1934 году физики достигли выдающихся результатов, с помощью потоков быстрых частиц они научились превращать элементы. Николай Константинович считал, что три работы, проведенные в Институте экспериментальной биологии за 1934 год с дрозофилой, являются параллельными великолепным достижениям физиков по превращению атомов с помощью их бомбардировки нейтронами. Затем он подробно описал сущность моей работы по изменению числа хромосом у дрозофилы, работы Н. Н. Соколова, Б. Н. Сидорова и И. Е. Трофимова, работы Б. Ф. Кожевникова, которые были выполнены в отделе генетики. Кольцов выступил в то время с крупными теоретическими разработками, напечатав такие статьи, как "Об экспериментальном получении мутаций" (1930), "Генетика и физиология растений" (1934), "Наследственные молекулы" (1935), "Роль гена в физиологии развития" (1935).
Работы, выполненные в отделе генетики Института экспериментальной биологии, начали привлекать к нему внимание не только генетиков, но и научной общественности. Большую роль в этом отношении сыграл вечер-смотр молодых научных сил советской медицины, организованный Наркомздравом 2 ноября 1933 года в Колонном зале Дома Союзов (Институт экспериментальной биологии находился в то время в системе Наркомздрава). Выступив на этом вечере-смотре, я изложил задачи генетики и рассказал о работе отдела генетики. Центральные газеты поместили отчеты об этом заседании. У меня сохранилась вырезка из ноябрьского номера газеты "Известия" за 1933 год, читая которую я вновь переживаю весь этот незабываемый смотр молодых ученых начала 30-х годов.
Моя речь на этом вечере-смотре, на пожелтевшей от времени бумаге, сейчас лежит передо мною. В какой-то мере она безусловно раскрывает мысли и чувства тех людей, которых страна воспитала как свою новую, советскую интеллигенцию, кровью и сердцем преданную социалистической России. Речь содержала как общие принципы, так и изложение объема и сущности экспериментальных работ. Последние уже были описаны мною выше, поэтому ограничусь кратким изложением общих и философских разделов этой речи. Председательствующий и другие выступавшие не раз упоминали об ученых советской формации. Это выражение послужило отправным для выступления, которое началось так:
"Товарищи! Эта краткая и столь лаконичная формула "ученые советской формации", однако, наполнена огромным содержанием. Она говорит о победе социализма в нашей стране, о прошедших великих годах, о создании железного фундамента коммунистического общества во всех областях. Нас, ученых советской формации, уже много, у нас разные биографии, разные пути и разные науки. Однако все эти биографии объединены огнем борьбы за построение социалистического общества. Все мы пришли в науку благодаря тому, что удары Великого Октября разбили железные оковы эксплуатации человека человеком, все мы со всей страной шагаем к построению коммунистического общества и нетерпеливо и жадно познаем природу, чтобы заставлять ее служить этой великой цели". В течение следующих 15 минут я рассказывал о работах в области теории гена, генетики популяций, эффекта положения генов и об экспериментальном изменении ядра дрозофилы. Заканчивая выступление, я сказал:
"Начиная с 1929 года мне пришлось выступать как с докладами, так и в печати по вопросам методологии генетики. Изучение марксистско-ленинского метода и обдумывание в свете его основных вопросов проблем, задач и перспектив генетики является одной из основ моей работы. Без этого трудно охватить основные, узловые вопросы науки, невозможно ясно видеть ее задачи и перспективы. Моим, хотя еще слабым, попыткам работать по крупным проблемам генетики я обязан в значительной степени методологическому анализу проблем, которые проводил по мере моих сил для всех важнейших вопросов, по которым я сам работаю, и по ряду других (статьи: "Основные проблемы генетики"; "Проблема гена"; "Генетика и неоламаркизм"; "Кризис буржуазной генетики и генетика в СССР"; "Дискретность и непрерывность в строении наследственного вещества" и др. Доклады: "Природа и строение гена", "Генетика и эволюция", "Методологический кризис современной генетики", "Генетика и фашизм" и т. д.).
Из года в год я вижу нарастание темпов и глубины моей научной работы, которая должна отвечать потребностям теории и практики строительства социализма на его соответствующем маленьком участке. Это заставляет меня не только учить, но самому непрерывно и много учиться. В области специальной приходится изучать новые разделы наук и новые науки, к которым подвели потребности работы и методами которых надо овладеть для успешного движения вперед, как-то: посильное изучение математики, физики и химии, новых разделов экологии, классиков эволюционной теории и течения эволюционной мысли, работа над языками, к которой я приступил, когда мне был 21 год, и т. д.
...Этот смотр молодых ученых,- говорил я далее,- организован по инициативе комсомола, и я счастлив выступить здесь, ибо это выступление дает мне право думать, что, несмотря на все мои личные недостатки, и на меня падает отблеск "молодого человека" того поколения, которое датирует свой восход особой исторической датой - Великом Октябрьской социалистической революции, того поколения, которое вместе с отцами штурмует небо, перестраивает землю и человека.
Мы несем в себе победоносный оптимизм. Правда, человеческий оптимизм всегда расцветал, когда новые классы выходили на арену исторического действия. Торжество буржуазии принесло человечеству эпоху бури и натиска, оно оставило нам неувядаемые цветы мысли, поэзии, техники и науки. Однако этот оптимизм был оптимизмом класса. Что же касается огромного большинства человечества, то оно осталось прикованным к беспощадной колеснице, которую влачило в муках и крови.
Создав современные производительные силы, буржуазия вызвала духов, с которыми она не в силах справиться, диалектика истории убила ее оптимизм, обреченность стала лейтмотивом чувств уходящего класса, кровью и железом пытающегося остановить неумолимый ход истории. Однако оптимизм, вера в человека и сила человека небывало вспыхнули в новом восходящем классе. И этот оптимизм совсем особый, это торжествующий оптимизм освобождающегося человечества, ибо новый класс пришел не только на смену буржуазии, он вдребезги разбивает эксплуатацию человека человеком, он несет с собой уничтожение классов. Человечество из царства необходимости совершает прыжок в царство свободы. Сурова и трудна борьба за настоящее и будущее человечества. В этой борьбе наука - могучее орудие. Мы взяли это орудие в руки и вместе со старшим поколением идем как одна из когорт этой великой, неумолимой, наступающей армии. Мы знаем: скоро пробьет последний час эксплуатации человека человеком во всем мире.
Как я уже говорил, исследовательски мне приходится работать преимущественно в области теоретических проблем, которые, однако, являются одними из самых важных для создания общих основ действенной советской медицины. И, конечно, моя работа, как и работа подавляющего большинства исследователей нашего Советского Союза, осмыслена и наполнена жарким дыханием наших великих дней и великих задач, стоящих перед нами. Мы, молодые исследователи, полны сил, ибо несокрушима наша уверенность. Со всей страной мы шагаем к коммунистическому обществу, и мы хотим заставить и заставляем природу служить этой великой цели".
В президиуме заседания рядом с Н. А. Семашко сидел Н. К. Кольцов, его белая, гордая голова выделялась за зеленым полем стола, он был рад и горд за себя и за нас.
Наступление 1935 года было ознаменовано для нашего отдела генетики новой большой научной задачей. Американский генетик Теофилус Пайнтер сделал большое открытие. Он установил, что в слюнных железах личинок дрозофилы хромосомы вырастают до гигантских размеров и множество генетических деталей, которые ранее постигались чисто теоретически, можно видеть под микроскопом. Началась суматоха во всех генетических лабораториях мира.
