К ней вышла симпатичная молоденькая секретарша.

— Это опять к Роберту, — не без иронии сообщил секретарше парень в очках.

Девушка понимающе улыбнулась и ушла в кабинет.

— Это к Роберту Михайловичу, — донесся до Натальи Сергеевны ее язвительный голосок. — Очередная красотка.

Из кабинета вышел начальник, плотный седой мужчина. Он приветливо улыбнулся Наталье Сергеевне, а сам, как только что его сотрудники, оценивающе ее разглядывал.

— Поднимитесь на десятый этаж, — посоветовал он. — Там фотолаборатория. Если повезет, там его застанете.

— Одного! — вставил парень. Все засмеялись.

— Я — учительница его дочери, — сгорая от стыда, начала оправдываться Наталья Сергеевна.

Смех стал еще громче, и она вылетела в коридор, захлопнув дверь.

— Мне нужен Роберт Вершинин. — Постучав, она открыла дверь фотолаборатории на десятом этаже.

— Если приходит красивая женщина, то непременно к Роберту, — шутливо проворчал сидящий за столом худой длинноволосый мужчина, в усах и бороде. — А я, простите за нескромный вопрос, ничем не могу вам его заменить? Его, вынужден вас огорчить, нет. Он на объекте.

— Нет, — отрезала Наталья Сергеевна. — Я — учительница его дочери и пришла поговорить с ним. Я преподаю физкультуру.

— А если я отдам свою дочь в вашу школу, то все учительницы будут приходить ко мне? — осведомился фотограф. — Как вы думаете? Или женская часть вашего коллектива по-прежнему будет предпочитать Роберта? Тогда я не буду нарушать учебный процесс своего ребенка. Посоветуйте, как мне быть.

Наталья Сергеевна, буквально озверев, вылетела на улицу. К стоянке перед зданием подъехал синий «шевроле», и из него вышел Роберт. На нем был модный широкий легкий плащ синего цвета. Он был отчаянно хорош. Но она не стала к нему даже подходить. С нее достаточно. Кто она такая, чтобы вмешиваться в чужие судьбы? Кто ей дал право мнить себя демиургом, способным влиять на течение жизни? Полезла не в свое дело и получила. Пусть эта чертова элита сама разбирается со своими проблемами.

Сегодня Власта Ракитина возвращалась из хореографического училища немного раньше, чем обычно. На уроке танца у нее закружилась голова, и учительница ее отпустила. Жили они вдвоем с тетей Таней. Отец год назад погиб в тюрьме в результате несчастного случая, когда до окончания срока ему оставалось лишь несколько месяцев. Мама по-прежнему находилась в больнице, но теперь уже в другой. Власта видела ее лишь раз за все эти восемь лет, года три назад. Мама неузнаваемо изменилась и Власту не узнала, как ей ни объясняли, что перед ней дочь. Тетя Таня поменяла свою комнату в коммуналке и квартиру родителей Власты на двухкомнатную квартирку, и теперь у них были отдельные комнаты. Власте очень хотелось поскорее прийти домой и лечь — у нее болела голова и тупо ныло в низу живота. Причину она знала. Сегодня ночью она стала девушкой. Ей было почти тринадцать лет. Зайдя в подъезд, она привычно осмотрелась, проверяя, как учила тетя, не идет ли за ней следом незнакомый мужчина, и вошла в лифт. Она была готова к тому, что с ней произошло, будучи девочкой просвещенной. Но все равно ночью, когда живот резко схватило и заколотилось сердце, она ничего не поняла, решила, что умирает, и, придерживаясь рукой за стенку, чтобы не упасть, пошла к тете Тане. С испугу она даже забыла, что к тете Тане сегодня пришел один из кавалеров, и вспомнила о нем лишь когда вошла в комнату и увидела его. Но у нее не было сил уйти, она лишь опустилась в кресло, держась за живот, и шепотом сообщила тете, что умирает. Взрослые вскочили, оделись, зажгли свет. Тетя побежала за водой, а мужчина, подняв ее с кресла, повел к кровати, но вдруг рассмеялся.

— Ты спятил? — Власта впервые услышала, как ее покладистая тетя кричит на мужчину. — Девчонке плохо, а он ржет. Вызывай «скорую»!

Но ее кавалер, продолжая смеяться, указал тете Тане на Властин подол, и та тоже зашлась от смеха. Потом подошла к шкафу и, вынув оттуда пачку гигиенических пакетов, протянула племяннице.

— Вот не думала, Власта, что ты у меня еще такая дуреха, — сказала она.

А мужчина, сев в кресло и усадив на колени Власту, которая сгорала от стыда, начал втолковывать ей вещи, которые она прекрасно знала и без него. Потом он, к ее удивлению, на руках отнес ее к ней в комнату и, уложив на кровать, вернулся к тете Тане. Скоро Власта услышала привычные звуки и стон. Девочки из училища давно объяснили ей, что это значит. Многие из них, приехав из разных городов и деревень области, жили в интернате, а там, по соседству со старшими подругами, просвещались быстро и потом просвещали глупых домашних детей. Но ко всему этому Власта по-прежнему относилась с ужасом и омерзением. Ей казалось, что это больно и противно. Иначе тетя Таня так не стонала бы. К мужчинам она тоже относилась по-прежнему и была полностью солидарна с тетей, когда та говорила: «Ничего путного от них не дождешься. Все они кобели». Но она догадывалась, зачем тетя с ними дружит. Они приносили им конфеты, дефицитные продукты. Один даже подарил Власте магнитофон, другой подарил тете заграничную косметику, а еще один подарил им по платью, и они хвастались друг перед другом своими подарками. Власта была убеждена, что только из-за подарков женщины и терпят мужчин. Старшие девочки мечтали выйти замуж за богатых парней, чтобы они их обеспечивали, значит, замуж выходят ради денег. Мужчины гадки и омерзительны, и поэтому платят несчастным женщинам за то, что те их терпят. Она очень радовалась, что тетя Таня не так глупа, как другие, и не выходит замуж, а потому ей не приходится выносить этот кошмар ежедневно — мужчины приходили хоть и часто, но все же не каждый день. Иногда они давали и деньги, и Власта радовалась, что тетя Таня так ловко использует этих гадов, как они их за глаза называли.

Власта зашла в комнату и от испуга попятилась — на кровати в ее комнате сидел вчерашний тетин ухажер. Власта не знала его имени, как не знала имен остальных — их было много, и она не пыталась их запоминать.

— Не убегай, Власта, — ласково сказал он. — Тетя Таня дала мне ключи, чтобы я подождал ее. Она скоро придет. А я зашел к тебе, чтобы узнать, как ты после вчерашнего. Очень испугалась?

Власта молча исподлобья смотрела на него. Его приветливый тон не мог ее обмануть. От мужчин ничего хорошего ждать не приходится, она это знала точно. Особенно просто так, ни с того ни с сего. И подарки, и деньги они дают за что-то.

— Не бойся, подойди, — сказал он.

Она не двигалась. Он сам встал и подтянул ее к себе за руку. Она хотела убежать, но поняла, что все равно не успеет.

— Ну вот, так будет лучше. — Он посадил ее к себе на колени. — Ты знаешь, крошка, что ты очень красивая? — Он наклонился и поцеловал ее.

От отвращения ее затошнило. Это действительно было противно. Его язык, с силой раздвинув ее губы, проник в рот, и она изо всех сил пыталась вытолкнуть его обратно и освободиться, но он был сильный и крепко держал ее.

— Не понравилось? — миролюбиво спросил он, заглядывая ей в глаза, — это с непривычки. Потом сама войдешь во вкус.

— Пустите. — Она уже не вырывалась, понимая, что это бесполезно.

— Ты очень эротична, девочка, — сказал он. — Если будешь послушной, я для тебя сделаю все, что пожелаешь. Я куплю тебе платья, игрушки, сладости. Все, что попросишь. — Он опять наклонился к ее губам.

— Нет, отстаньте! — Она вертела головой, стараясь увернуться.

— Ты вчера стала девушкой, — спокойно увещевал он. — И должна вести себя как взрослая. Все взрослые этим занимаются. И твоя тетя, и девушки из вашего училища.

Это она знала, и даже знала, кто и с кем, благодаря своей подружке из интерната, но сама этими вещами заниматься не собиралась даже за обещанные подарки — настолько ей было страшно и противно.

Когда он снова прижался к ее губам, она его укусила.

— Вот что, — его тон переменился, стал строгим и властным, — если ты еще раз посмеешь мне сделать больно, тебе будет плохо. Поняла?