– Ты принял ее за шлюху? – Гаррет сердито смотрит на приятеля. – Это мой репетитор, брат. Прояви хоть каплю уважения.

– Я не принимал ее за шлюху, я подумал, она стриптизерша, – отвечает блондин. Как будто это меняет дело! – Она же в костюме, черт побери.

В его словах есть резон. Под верхней одеждой можно разглядеть мою униформу официантки.

– ЗЫ: хочу стриптизершу на день рож, – заявляет GQ. – Только что решил. Запал на такой подарок.

– Я сделаю пару звонков, – обещает Гаррет, но как только его приятель уходит прочь, он понижает голос: – Не будет ему никакой стриптизерши. Мы все скинулись, чтобы купить ему новый айпод. Свой он утопил в пруду с карпами позади Хартфорд-Хауса.

Я смеюсь, а Гаррет вдруг набрасывается на меня, как горный лев.

– Боже ты мой! Это был смех? Я не знал, что ты умеешь смеяться. Ну, еще раз, чтобы я успел заснять.

– Да я смеюсь постоянно. – Я делаю многозначительную паузу. – Правда, в основном над тобой.

Он прижимает руку к груди, делая вид, будто я сразила его наповал.

– А ты знаешь, что ты – это смерть для мужского эго?

Я закатываю глаза и закрываю входную дверь.

– Пошли в мою комнату, – говорит Гаррет.

Черт, он хочет заниматься в спальне? Наверное, другие девчонки об этом только мечтают, а вот у меня перспектива остаться с ним наедине вызывает тревогу.

– Джи, это тот самый репетитор? – слышу я мужской голос, когда мы проходим мимо комнаты, которая, как я предполагаю, является гостиной. – Эй, репетитор, давай сюда! Есть разговор!

Я испуганно смотрю на Гаррета, но он лишь усмехается и ведет меня к двери. Гостиная представляет собой самую настоящую холостяцкую берлогу. Обстановка включает два кожаных дивана, поставленных под углом друг к другу, сложную на вид мультимедийную систему и журнальный столик, заставленный пивными бутылками. С дивана поднимается темноволосый парень с живым взглядом голубых глаз, такой же красивый, как Гаррет и GQ, и по его манере двигаться я понимаю, что он отлично осознает свою привлекательность.

– В общем, так, – строгим голосом заявляет Голубоглазый. – Мой мальчик должен получить «отлично» на экзамене. Советую тебе не забывать об этом.

Я презрительно ухмыляюсь.

– А иначе что?

– А иначе я очень-очень расстроюсь. – Голубоглазый нарочито медленно оглядывает меня сверху вниз, потом снизу вверх, задерживаясь на моей груди. – Ты же не хочешь расстраивать меня, правда, красавица?

Гаррет издает смешок.

– Не трать зря время, старик. У нее иммунитет к флирту. Поверь мне, я уже пробовал. – Он поворачивается ко мне. – Это Логан. Логан, это Уэллси.

– Ханна, – поправляю я его.

Логан на мгновение задумывается, потом качает головой.

– Не-а, мне больше нравится Уэллси.

– С Дином ты виделась в прихожей, а это Такер, – добавляет Гаррет, указывая на рыжего парня на диване. Сюрприз! Этот парень такой же привлекательный, как остальные.

Наверное, думаю я, жильцы этого дома подбирались по признаку «чертовски сексуален».

Только Гаррета я об этом спрашивать не буду. Его эго и так распухло до небывалых размеров.

– Привет, Уэллси, – машет мне Такер.

Я вздыхаю. Прекрасно. Я так понимаю, что я теперь Уэллси.

– Уэллси – звезда рождественского концерта, – сообщает приятелям Гаррет.

– Зимнего конкурса, – поправляю я.

– А я как сказал? – Гаррет отмахивается. – Ладно, давай браться за эту муть. Увидимся, ребята.

Я вслед за Гарретом поднимаюсь по узкой лестнице на второй этаж. Его комната в конце коридора. Судя по ее размерам и наличию отдельного санузла, это главная спальня дома.

– Ты не возражаешь, если я быстро переоденусь? – смущенно спрашиваю я. – У меня в сумке нормальная одежда.

Он плюхнулся на край гигантской кровати и откинулся, опираясь на локти.

– Давай начинай. А я буду наслаждаться шоу.

Я стискиваю челюсти.

– Я имела в виду, в ванной.

– Тогда неинтересно.

– А никто и не говорил, что будет интересно, – парирую я сквозь зубы.

В ванной чище, чем я ожидала, в воздухе все еще стоит слабый древесный аромат лосьона после бритья. Я натягиваю лосины, набрасываю черный свитер, собираю волосы в хвост и засовываю униформу в сумку.

Когда я выхожу, Гаррет все еще сидит на кровати. Он поглощен своим телефоном и даже не поднимает глаз, когда я вываливаю на кровать рядом с ним внушительную кучу учебников.

– Как ты меня ни раздражаешь, но я тебя процитирую: ты готов браться за эту муть? – саркастически спрашиваю я.

Он рассеянно отвечает:

– Ага. Один секунд. – Он длинными пальцами набивает сообщение и откладывает телефон в сторону. – Извини. Теперь я весь внимание.

Варианты моего размещения ограничены. У окна стоит письменный стол, но там только один стул, причем он завален одеждой. Та же ситуация с креслом в углу. Сидеть на голом полу мне не очень-то улыбается.

Остается кровать.

Я с неохотой забираюсь с ногами на матрас и сажусь по-турецки.

– Итак, думаю, нам первым делом надо пройтись по всем теориям. Нужно убедиться, что ты знаешь их суть. А потом мы начнем применять их к списку конфликтов и моральных дилемм.

– Звучит неплохо.

– Тогда давай начнем с Канта. Его этика довольно прямолинейна.

Я открываю буклет с лекциями, который раздала нам Толберт в начале года, и, листая страницы, нахожу материал по Иммануилу Канту. Гаррет заползает на кровать и полусидя устраивается в изголовье. Он тяжело вздыхает, когда я кладу ему на колени открытый разворот.

– Читай, – приказываю я.

– Вслух?

– Ага. А когда прочтешь, перескажи, что ты прочитал. Как думаешь, справишься?

Секундная пауза, затем его нижняя губа начинает как-то странно дрожать.

– Может, сейчас не самое время говорить тебе об этом, но… я не умею читать.

У меня отвисает челюсть. Матерь божья. Он наверняка шу…

Гаррет разражается хохотом.

– Успокойся, я просто пошутил. – Он становится серьезным. – А ты, что, серьезно подумала, что я не умею читать? Ну, Уэллси, ты даешь.

Я одаряю его ласковой улыбкой.

– Меня бы это ни капельки не удивило.

Однако Гаррету все же удается удивить меня. Он не только прочитывает лекцию, гладко и четко выговаривая все сложные слова, но и почти дословно пересказывает основы категорического императива Канта.

– У тебя фотографическая память? – спрашиваю я.

– Нет. Просто я умею работать с фактами. – Он пожимает плечами. – Но у меня не получается применять теории к моральным ситуациям.

Я даю ему поблажку.

– На мой взгляд, все это полнейшая чушь. Откуда нам знать, что все эти философы – уже давно сошедшие в могилу – подумали бы о гипотетических вопросах Толберт? Нам известно только то, что они оценивали бы их отдельно, в каждом конкретном случае. Правильно и неправильно – это не черное и белое. Тут гораздо сложнее, чем…

У Гаррета звонит телефон.

– Черт, один секунд. – Он смотрит на экран, хмурится и отправляет еще одну эсэмэску. – Извини, так что ты говорила?

Следующие двадцать минут мы тратим на самые тонкие вопросы этических взглядов Канта.

За это время Гаррет успевает отправить еще пять сообщений.

– Господи! – взрываюсь я. – Мне что, конфисковать у тебя эту штуку?

– Извини, – в тысячный раз говорит он. – Я поставлю его на беззвучный режим.

Это ничего не меняет, так как парень кладет телефон рядом, и экран у этой чертовой штуковины загорается всякий раз, когда приходит сообщение.

– Так что, по сути, логика – это стержень кантовской этики… – Я замолкаю, когда экран снова вспыхивает. – Бред какой-то? Кто тебе пишет?

– Никто.

Как же, никто, задница. Я хватаю телефон и нажимаю на иконку «Сообщения». Имени нет, только номер, но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: отправитель – женщина. Если только желание «облизать Гаррета с ног до головы» не возникло у какого-то парня.

– Ты занимаешься сексом по переписке во время занятия? Что с тобой не так?