– Привет.

Я поворачиваюсь и вижу привлекательного парня с каштановыми волосами и бледно-голубыми глазами. На нем рубашка поло, он держит в руке красную пластмассовую чашку и улыбается мне с таким видом, будто мы давно знакомы.

– Э-э… привет, – отвечаю я.

Он замечает озадаченное выражение на моем лице, и его улыбка становится еще шире.

– Я Джимми. Мы с тобой вместе ходим на литературу.

– А, понятно. – Честное слово, я не помню, чтобы мы с ним виделись, но этот курс посещает более двухсот студентов, поэтому неудивительно, что я не разглядела его в этом море лиц.

– Ведь тебя зовут Ханна, да?

Я киваю и ежусь под его взглядом, который за пять секунд успел раз десять скользнуть по моей груди.

Джимми молчит, как будто размышляет над тем, о чем говорить дальше. Я тоже не могу ничего придумать – я вообще не умею вести светские беседы. Если бы парень был мне интересен, я бы спросила его, какие предметы он изучает, работает ли он, какую музыку любит, но в настоящий момент мне интересен только один человек, Джастин, а он так и не объявился.

Я то и дело ищу его в толпе и от этого чувствую себя полной неудачницей. Элли не единственная, кто спрашивает, что я в нем нашла. Мне это тоже интересно. Я все время задаюсь вопросом, почему я так одержима этим парнем? Он даже не знает о моем существовании. Вдобавок он действительно качок. Уж лучше бы я положила глаз на Гаррета Грэхема, чтоб ему. Он хотя бы пригласил меня на свидание.

Нет, только представьте, легок на помине! Стоит помянуть черта, и он тут как тут.

Я не ожидала увидеть его на этой вечеринке, поэтому наклоняю голову, чтобы он меня не заметил. Может быть, если я сконцентрируюсь, то, как хамелеон, сольюсь со стеной, и он даже не узнает, что я здесь.

К счастью, Гаррет не подозревает о моем присутствии. Он останавливается, чтобы поговорить с ребятами, потом медленно идет к бару на другом конце комнаты, и там его тут же окружает стайка девчонок с накладными ресницами и вываливающимися из декольте сиськами.

Стоящий рядом со мной Джимми закатывает глаза.

– Мать честная. А вот и наша звезда кампуса. Явился не запылился.

Я соображаю, что он тоже смотрит на Гаррета, и вижу на его лице явное отвращение.

– Ты не большой поклонник Грэхема? – спрашиваю я.

– Ты хочешь правду или семейную версию?

– Семейную?

– Он же член нашего братства, – поясняет Джимми. – Так что в техническом плане он наш брат. – Он жестом показывает кавычки. – А Сигма любит всех своих братьев.

Я непроизвольно улыбаюсь.

– Значит, это семейная версия. А какова правда?

Музыка грохочет, поэтому он вынужден наклониться ко мне. Его губы всего в сантиметре от моего уха.

– Я его не выношу, – признается он. – Его эго больше, чем этот дом.

Надо же, я встретила родственную душу. Вот еще один человек, который не входит в команду Гаррета.

Только вот моя заговорщическая улыбка воспринимается неправильно. Джимми прикрывает глаза и, растягивая слова, спрашивает:

– Что… хочешь потанцевать?

Я не хочу. Категорически. Я уже открываю рот, чтобы ответить «нет», и краем глаза замечаю что-то черное. Это черная футболка Гаррета. Он заметил меня и теперь пробивается ко мне. Судя по его целеустремленному виду, он полон решимости снова сражаться со мной.

– Конечно, – выпаливаю я и хватаю Джимми за руку. – Пошли танцевать.

Его физиономия расплывается в улыбке.

Э-эх. Кажется, я проявила излишнее рвение.

Но уже поздно что-то менять, потому что Джимми ведет меня на танцпол. Мне везет: ставят другую музыку. «Рамонз» уступают место Леди Гаге. Мелодия небыстрая, это замедленная версия «Бесстрастного лица». Здорово.

Джимми кладет руки мне на бедра.

После секундного колебания я нехотя кладу руки ему на плечи, и мы танцуем. Я чувствую себя до жути неловко, но зато мне удалось сбежать от Гаррета, который сейчас хмуро наблюдает за нами, зацепившись пальцами за ременные петли своих модно потертых голубых джинсов.

Когда наши взгляды встречаются, я посылаю ему полуулыбку всем своим видом демонстрируя «ты ничего не можешь сделать». Он прищуривается, как будто знает, что я танцую с Джимми, только чтобы не общаться с ним. Затем симпатичная блондинка трогает его за руку, и он прерывает наш зрительный контакт.

Джимми поворачивает голову, чтобы понять, на кого я смотрю.

– Ты знаешь Гаррета? – Его голос звучит настороженно.

Я пожимаю плечами.

– Мы с ним изучаем один курс.

– Вы друзья?

– Нет.

– Рад слышать.

Гаррет и блондинка неторопливо выходят из комнаты, и я мысленно похлопываю себя по плечу, радуясь успеху выбранной мной тактики.

– Он живет здесь с вами? – Господи, эта песня никогда не кончится! Я пытаюсь завязать разговор, потому что чувствую, что нужно как-то заканчивать танец после проявленного мной «энтузиазма».

– Нет, слава яйцам, – отвечает Джимми. – Он снимает дом за пределами кампуса. Он все время хвастается этим, но уверен, что платит-то за него папаша.

Я в задумчивости морщу лоб.

– Почему ты так говоришь? У него что, богатая семья?

Джимми искренне удивлен.

– Ты не знаешь, кто его отец?

– Нет. А должна?

– Это же Фил Грэхем! – Не видя с моей стороны никакой реакции, Джимми уточняет: – Нападающий нью-йоркских «Рейнджеров»! Дважды получал Кубок Стэнли! Легенда хоккея!

Единственная хоккейная команда, о которой я хоть что-то знаю, это чикагские «Блэкхокс», и только потому, что мой отец их ярый фанат и требует, чтобы я смотрела матчи вместе с ним. Так что мне ничего не известно о человеке, который играл за «Рейнджеров» – когда? двадцать лет назад? Однако меня не удивляет, что Гаррет из хоккейной элиты. Он и ведет себя так, будто у него есть право на высокомерие, на этакую надменную снисходительность.

– Тогда не понимаю, почему Гаррет не поступил в колледж в Нью-Йорке, – продолжаю я.

– Грэхем-старший закончил свою карьеру в Бостоне, – разъясняет Джимми. – Наверное, после того как он перестал играть, семейство решило остаться в Массачусетсе.

Слава богу, песня заканчивается, я поспешно извиняюсь и делаю вид, будто мне надо в туалет. Джимми берет с меня слово, что я еще раз с ним потанцую, подмигивает мне и идет к столу с пиво-понгом.

Я не хочу, чтобы парень узнал, что я соврала, спешу прочь из комнаты, заглядываю в туалет возле главного входа, возвращаюсь в коридор, и именно там и находит меня Элли несколько минут спустя.

– Эй! Ну как, веселишься? – Ее глаза горят, на щеках играет румянец, хотя я точно знаю, что она не пила. Элли обещала оставаться трезвой, а она никогда не нарушает своих обещаний.

– Ага. Я, наверное, скоро пойду.

– Ой, не уходи! Я видела, как ты танцевала с Джимом Полсоном – тебе, судя по виду, очень нравилось.

Вот как? Вероятно, актриса из меня гораздо лучше, чем я думала.

– Он симпатичный, – добавляет Элли, многозначительно глядя на меня.

– Нет, он не в моем вкусе. Слишком прилизанный.

– Ну, я знаю одного, кто в твоем вкусе. – Затем она озорным шепотом добавляет: – Только не оборачивайся, он только что вошел в дверь.

Мое сердце трепещет, как воздушный змей на ураганном ветру. Не оборачиваться? Неужели люди не понимают, что такая просьба заставляет человека поступать наоборот?

Я резко поворачиваю голову к входной дверь, потом так же резко отворачиваюсь. О боже. Она права. Джастин наконец-то пришел.

Так как я видела его мельком, то рассчитываю получить недостающую информацию от Элли.

– Он один? – бормочу я.

– Он с ребятами из команды, – тихо отвечает она. – И все без девчонок.

Я делаю вид, будто просто болтаю с подругой и даже не замечаю парня, стоящего в паре метров от нас. И ведь срабатывает: Джастин с приятелями проходит мимо, и их громкий хохот тонет в оглушительной музыке.

– Ты покраснела, – поддразнивает меня Элли.

– Знаю, – с тихим стоном говорю я. – Черт. Моя одержимость – это такая глупость. Ну, почему ты позволяешь мне ставить себя в такое дурацкое положение?