Он меня не хочет.

Вот что пронеслось вихрем в голове, когда он в спешке покинул свою холодную комнату вчера. Я чувствовал себя абсолютно раздавленным морально. Зачем он тогда делает все это со мной? Я понимал, что совершенный мною вчера поступок был крайне необдуманным, глупым, до невозможности нелепым и детским, но реакция Рихарда повергла меня в шок, и мне было чертовски обидно.

Когда я наконец открыл свои бесстыжие глаза, я понял, что еще только раннее утро. К счастью, Рихарда не было в комнате, поэтому я, спокойно выдохнув, принял сидячее положение и еще сильнее закутался в одеяло, шмыгнув носом.

В помещении было так же прохладно, как и вчера, несмотря на то что все окна были закрыты. В доме было подозрительно тихо, и я догадался, что проснулся первым. Как можно тише пройдя в гостиную, я замер у входа в комнату: накрывшись каким-то клетчатым пледом, на диване спал Рихард, смешно поджав под себя ноги. Удивительно, как людей меняет сон: вот он совсем другой, такой естественный и настоящий, уязвимый и слишком домашний для того, чтобы быть тем человеком, которого я знаю. Рядом, на журнальном столике, стоял прозрачный стакан с недопитым темным напитком на дне, и я предположил, что он тут не морс поздней ночью распивал.

Бросив последний взгляд на спящего Рихарда, я развернулся и спешно, но в то же время как можно тише пошел в сторону прихожей, схватил свое пальто и, закрыв входную дверь до щелчка, побежал вниз по лестнице. Я ушел как последний трус, чтобы избежать этого унизительного разговора.

Когда я наконец обогнул дом Рихарда с другой стороны и огляделся по сторонам, мне все-таки удалось сбавить шаг и избавиться от мысли о преследовании. Я понимал, что так я только усугубляю и без того сложную ситуацию, но я был настолько растерян, что просто не мог оставаться в его квартире. Что бы я ему сказал? «Доброе утро, не хочешь поговорить о нашем вчерашнем несостоявшемся сексе?» Сейчас, будучи трезвым и вполне рассудительным человеком с бурной фантазией и вечно воспаленным мозгом, я не мог избавиться от навязчивых картинок в своей буйной голове. Я бы ни за что не позволил этому случиться, будь он сейчас рядом, но мысли о том, что вчера он мог бы меня и не останавливать, не давали мне покоя, заставляя мой и без того беспокойный разум с бешеной скоростью воспроизводить все новые и новые изображения. Каково это — быть с парнем? Каково это — быть с Рихардом? Что бы он делал, как бы он вел себя и что в свою очередь делал бы я?

В итоге мою бурную фантазию удалось укротить лишь сигаретой и чашечкой горячего кофе, которые я организовал себе уже дома, и теперь, развалившись на холодном и ветреном балконе, я думал о произошедшем. Когда я пришел, дома из семьи никого не было. Лишь только Тима еле слышно сопел, зарывшись под мягкое и теплое одеяло моей постели. Наверное, отсутствие моих родителей в столь ранний час должно было меня насторожить, но я, наоборот, был безмерно рад, что могу спокойно покурить на балконе и трезво оценить ситуацию. Что я ему скажу? В чем я могу обвинить его? Впрочем, как и всегда, ни в чем.

Я расслабился, медленно затягиваясь и томно выдыхая густой дым, запрокидывая голову назад. Именно по причине моего крайнего умиротворения и расслабленности в этот момент, когда в дверь позвонили, я чуть было не ебнулся с этого самого балкона. Торопливо затушив сигарету и бросив бычок с балкона, я мысленно попросил прощения у окружающей среды за мое неподобающее поведение и побежал открывать дверь матери, которая уже секунд двадцать не отпускала кнопку звонка. Прекрасно чувствуя, что от меня все-таки пахнет табаком, я готовился к допросу и последующему наказанию, но, как только я открыл эту злосчастную дверь, я замер на месте, мысленно проклиная себя за то, что так и не научился смотреть в глазок.

— Доброе утро, — протянул Рихард, скрестив руки на груди. Его всегда идеально уложенные волосы теперь были смешно взъерошены, а на лице еще были заметны следы недавнего сна. Черное пальто оказалось застегнуто лишь наполовину, предоставляя моему взору серый вязаный свитер, в котором он обычно ходил дома. Я еле сдержал глупую улыбку от созерцания такого домашнего Рихарда на пороге моей квартиры в восемь утра, который, несмотря на всю естественность его образа сегодня, глядел на меня исподлобья так же грозно, как и обычно. Внимательный и самодовольный взгляд голубых глаз застыл на мне с какой-то усмешкой и волнением одновременно. Только его тут не хватало.

— Проходи, — еле слышно пробормотал я, опуская глаза и позволяя Рихарду войти в квартиру.

— Ты один? — спросил Круспе, прислушиваясь к подозрительной тишине, и, как только я утвердительно кивнул, он мгновенно развернулся и вновь приблизился ко мне.

— Почему ты ушел? — снова задал он новый вопрос. Теперь Рихард как-то взволнованно смотрел на меня, не отрывая взор от моего лица. Только так он мог понять, лгу я или говорю правду, и этот пристальный взгляд не давал мне ни единого шанса на ложь.

— Мне надо было кота покормить, — ловко соврал я, только потом понимая, что сказал какой-то несусветный пиздец.

— Или мы сейчас говорим серьезно, или…

— Хорошо, — прервал его я и, собравшись с мыслями, продолжил: — Потому что мне было стыдно.

Голубые глаза в недоумении изучали мое лицо, пока я выдавливал из себя эти слова, и, наконец не выдержав игры в гляделки, я прошел на кухню, оставляя озадаченного Рихарда позади себя.

— Пауль, — окликнул он меня. — Я надеюсь, ты понимаешь, почему я вчера поступил так.

— Я ни хуя тебя не понимаю уже давно, Рихард. Если ты меня не… ну… — смешно запинаясь, я пытался как можно мягче произнести слова, которые то и дело крутились у меня на языке, но почему-то это все никак не получалось.

— Хочешь заставить меня сказать это? — спросил он, сев напротив меня за кухонный стол. — Это не значит, что я не хочу.

— Но почему вчера… — начал бормотать я, уже окончательно запутавшись в ситуации.

— Господи, ничего ты так и не понял. Пауль, зачем ты выставляешь меня таким идиотом? — он усмехнулся.

Я молча смотрел на свои руки, лежащие на коленях, и чувствовал, как к моему лицу снова приливает кровь.

— Мне не нужно было пользоваться ситуацией, — продолжил он уже серьезным тоном. — Я бы никогда не заставил тебя делать вещи, в которых ты не уверен. Я хочу, чтобы ты чувствовал себя комфортно. Тем более ты к этому не готов.

Я смерил его непонимающим взглядом.

— И я тоже, — выдохнул он.

Я все еще молчал и тупо смотрел на него. Его появление в моей квартире в восемь утра, поведение и интонация, с которой он говорил со мной сейчас, не давали ни на секунду усомниться в искренности сказанных им слов. Это получается, он так заботится обо мне? Серьезно?

— Видок у тебя помятый, — неожиданно для нас обоих изрек я.

— Выскочил на улицу практически вслед за тобой, — он усмехнулся, оглядывая свой до жути милый серый свитер.

— Иди досыпай лучше, потом расскажешь, как съездили, — я натянуто улыбнулся.

— Да, — он встал со своего места и направился к выходу. — Ты меня понял?

— Да.

Когда я уже открыл дверь и собирался пропустить его вперед себя, Рихард неожиданно остановился и снова посмотрел на меня одним из этих его самых редких и загадочных взглядов. Тонкие бледные пальцы его холодной руки неожиданно легли на мою шею и аккуратно притянули к себе, и Рихард, немного помедлив, неловко наклонился ко мне и совсем легко коснулся моих губ своими, впоследствии быстро отстранившись. Такой неожиданный, сонный и слишком уж нежный поцелуй просто не мог не спровоцировать буйство красок на моем лице.

— Ты курил, — хитро улыбнулся он, кивая в подтверждение своим словам.

— Ты это сделал, чтобы проверить, что ли? — удивился я его наглости.

— Допустим, — он помахал мне рукой и пошел в сторону уже давно открытой двери.

— Ты тоже! — крикнул я вслед, что есть сил, в то же время пытаясь унять бешено бьющееся сердце и истерический смех.

Он пришел ко мне домой в восемь утра, чтобы поговорить со мной и проверить, курю ли я. Ну не идиот ли? Улыбаясь своим собственным мыслям, я быстро захлопнул дверь и с неестественной улыбкой поплелся обратно в темную комнату. Надо же, он заботится обо мне? Конечно, он делает это как-то завуалированно и никогда не станет говорить мне об этом, но я все понял. Уважение к Рихарду для меня возросло в сотни раз. Он мог сделать со мной все, что захотел бы вчера, но не сделал. Неужели это, мать ее, забота? К тому же я не мог не обрадоваться про себя, когда услышал: «И я тоже».