Отводя взгляд от парты Леши, Дима невольно остановился на фигуре Ани. Девушка, как всегда, сидела на первой парте. Неужели ее нежелание видеть его было настолько сильным, что даже экзамен по ее любимой математике не сумел согнать брюнетку куда-нибудь в конец класса? Дима прищурился, наблюдая, как девушка медленно выводила ручкой цифры. Она выглядела спокойной, даже будто бы уверенной в себе. Это было странно, учитывая, что уроки алгебры обычно наводили на нее неприкрытый ужас, а занималась она на них чем угодно, только не математикой. Неужели за такой короткий срок кому-то удалось вправить ей мозги? Или же она сама решила взяться за ум?

Аня выпрямилась и раздраженно откинула темные волосы за спину, и Диме стало видно ее лицо. Он знал, что она чувствовала на себе его взгляд. Но девушка упорно продолжала его игнорировать, как будто между ними проходило какое-нибудь соревнование по упертости. Что там говорила Софи? Ночные истерики? Если так, то Аня очень хорошая актриса. Потому что сейчас на ее лице не отражалось ни капли сожаления. Она выглядела, как всегда, закрытой и неприступной. Именно такой она и была с самого начала. Именно на такую нее Дима впервые обратил внимание.

Он вспомнил свою первую мысль, которая пронеслась у него в голове, когда они впервые столкнулись на лестнице. «Стерва». Эта мысль укоренялась все больше по мере того, как он узнавал ее. Только со временем стали появляться и другие, которые в итоге затмили то первое, самое верное, впечатление. Она изменилась ради тебя, говорила Софи. Да черта с два она изменилась. Это все была просто маска, которую она надевала специально для него. Чтобы обмануть, предать, унизить. Завлечь в ловушку, как дикого зверя, приручить, посадить на цепь, а потом захлопнуть капкан как раз тогда, когда он уже был готов есть у нее с руки. Стерва.

А он думал о ней, не переставая. Не хотел, но думал. Ее слова, жесты, мимика — все настолько прочно засело в его памяти, что Диме порой хотелось выть от знания всего этого. Он проводил ночи с другими девушками, подсознательно пытаясь найти ту, которая походила бы на нее. Но вот беда — ни одна даже на йоту не соответствовала тому, что он ожидал. К чему привык. К чему она заставила его привыкнуть. Дима думал о ней, и каждый раз, занимаясь сексом, видел ее, слышал ее стоны, чувствовал ее руки и губы. Пару раз даже назвал ее имя. Ее-чертово-имя.

Он надеялся, что Аня знает о его связях с другими. Вряд ли она почувствует хоть что-нибудь, но пусть знает, что он живет дальше. Что она не единственная. Что не только ей позволено делать все, что вздумается.

Как он мог повестись на ее хитроумные уловки, находясь в здравом уме? Как позволил обвить себя ядовитым плющом? Как случилось, что он забыл лицо той, которую любил несколько лет, всего через пару месяцев общения с этой ведьмой? Дима с самого начала сомневался в ее безгрешности, а теперь и вовсе был уверен: Аня продала душу дьяволу, чтобы мучить других. Как иначе у нее получилось сделать с ним такое?

Аня опять качнула головой, убирая с лица свои чертовы волосы, вновь привлекая его внимание. Дима совершенно некстати вспомнил, как вдыхал этот опьяняющий вишневый аромат; как кончики ее волос приятно щекотали его лицо, когда Аня была сверху; как столько раз проводил ладонью по этому темному шелку, а она в ответ целовала его, как никто и никогда ранее…

«Хватит. Уходи из моей головы. Прочь, прочь, прочь!»

Дима поражался, как еще может думать о ней после того, что она сделала. Что она делала на протяжении этого года. Бесконечные ссоры и конфликты, которые происходили по ее вине. Недомолвки и тайны, которых было больше, чем информации. Измены, которые Аня прикрывала благой целью. Полное игнорирование его слов. И, наконец, венец торжества — тымнененужен. Это похоже на борьбу с тяжелым заболеванием, когда ты тратишь все деньги, время и силы на лечение, а потом оказывается, что смерть все равно поджидает тебя за углом, и умереть добровольно было бы гораздо проще. А то время, что потратил на лекарства, можно было бы провести с двойной пользой.

Надо было остановиться в самом начале. Когда она выбрала Сивоволова, а не его. Когда был шанс уйти целиком и почти невредимым. А сейчас было уже слишком поздно. Все органы давно подверглись облучению, а кровь заражена опаснейшим вирусом. Болезнь можно приостановить, но не вылечить. А мучиться придется до конца жизни. Хотя какая это жизнь — существование.

Аня была права, когда говорила, что он с самого начала знал, кто она такая. Знал, и все равно упорно шел на верную погибель, не забывая обескровливать себя в сражениях непонятно за что. В итоге и битву проиграл, и себя продал. Игра не стоила свеч. Или стоила.?

— Сдаем работы! — торжественно объявила Обухова с каким-то злорадным подтоном в голосе и пошла по рядам. Леша засуетился, что-то дописывая. — Крымов, я предупреждала… — с истинным удовлетворением протянула преподавательница, подходя к его парте.

— Татьяна Викторовна, ну, Вы идите пока у других соберите, а я как раз закончу… — попытался урегулировать конфликт Леша, но Обухова была непреклонна. Парню пришлось сдаться.

— И ведь одну задачу всего не переписал! — досадовал Леша, когда преподавательница отошла от его парты. — А она стопудово правильная была.

— И, наверное, единственная, — фыркнул Дима, идя с братом по направлению к выходу.

— Злой ты, — обиделся Леша. — Мог бы и помочь.

— Каким образом?

— Не знаю! Это ты у нас мозг, вот и придумал бы, — пожал плечами Леша. — Эй! — воскликнул он, хватая проходящую мимо Аню за локоть. Девушка остановилась и посмотрела на него. — Идешь в библиотеку?

— Нет, я… — брюнетка замялась, скользнув взглядом по стоящему рядом Диме. — Я останусь у себя.

— Что так?

— Просто, — Аня неестественно дернула плечами. — Удачно позаниматься. Вечером увидимся, — бросила она и мигом вылетела за дверь.

— Не забудь вернуть мне ручку! — проорал Леша ей вслед. — Странная она какая-то, — сообщил он Диме. — Что это с ней в последнее время? — парню, как всегда, было невдомек, что у кого-то есть проблемы.

— Понятия не имею.

Вечером ученики имели полное право расслабиться. Следующим экзаменом по расписанию была физкультура, и ни у кого не возникало желания к ней готовиться, хотя помимо нормативов в программу входили еще и теоретические вопросы. Многие надеялись, что Степанову просто станет лень слушать ответы на них, и теорию он заменит практикой, например, лишним кругом по стадиону.

Несмотря на свободное время, многие студенты предпочли вместо шумных посиделок потратить его на сон, которого в последнее время катастрофически не хватало. Дима тоже с удовольствием отдался бы во власти Морфея, но мысли жужжали в голове, как назойливые мухи, не давая мозгу отключиться, а телу расслабиться. Он лежал на кровати и бездумно пялился в потолок, пытаясь вникнуть в смысл песни, которая просто разрывала динамики, но даже она была не в силах заглушить душевные терзания.

Сегодня Дима впервые за долгое время услышал ее голос. Только особо недалекий человек, такой, как Леша, мог не обратить внимания на то, каким надломленным и тихим он стал. Раньше Анин голос вызывал у него бурю эмоций: высокий, с легкой хрипотцой тембр буквально сносил голову. Иной раз Диме было достаточно услышать ее голос, чтобы окружающий мир перестал существовать, а весь смысл сконцентрировался в одной точке. Существовало столько различных его вариаций: обычно довольно спокойный и ровный, во время смеха голос Ани приобретал заливистый звон; когда она сердилась, то немедленно в нем проскальзывали нотки холода. Но больше всего Дима любил шепот. Почему-то всегда, когда они оставались вдвоем, Аня говорила очень тихо, будто вынуждая подойти ближе, склониться к ней, чтобы услышать. Столько раз ее приглушенный внешними звуками шепот доводил его до исступления, а легкие прикосновения губ окончательно лишали самообладания. А сейчас?

Аня будто бы боялась говорить и стремилась свести к минимуму количество звуков, воспроизводимых ее ртом. Всегда уверенная в себе, голосом она властвовала, руководила, приказывала; а сегодня казалось, она забыла, как это. Забыла, кто она такая.