Лафонтен приподнял брови:

— Вы позволите?

Митос кивнул. Что бы он ни думал о Наблюдателях вообще, выдержка этого человека производила на него впечатление.

Лафонтен извлек из кармана пальто телефон:

— Да? Да, я слушаю… Это точно?.. Хорошо. Спасибо, — он отключил связь и, вздохнув, снова поднял взгляд на Митоса. — Ваша подруга жива, здорова и скоро будет здесь.

— Что? — рука Митоса дрогнула.

Он быстро глянул на Шапиро. Тот выглядел ошарашенным.

— И я должен вам верить? — спросил Митос.

— Я не предлагаю вам просто верить. Я прошу немного подождать с решительными действиями. Вы ведь понимаете, каковы будут последствия ошибки.

— Отлично, — кивнул Митос. — Прикажите своим людям отойти к тому краю поляны, а сами идите сюда. О, не надо смотреть так удивленно! Если я останусь без прикрытия в вашем лице, от меня не останется и мокрого места. Ну?

— Ступайте, — негромко приказал Лафонтен телохранителям.

— Но так нельзя… — снова запротестовала девушка.

Верховный ее перебил:

— Объясните это Шапиро. Я не буду даже настаивать, чтобы вы были вежливы. Идите.

Митос и Лафонтен остались одни.

— Надеюсь, — заметил Митос, вновь прислоняясь к стволу дерева, — вы понимаете, что произойдет, если вместо Кедвин сюда явится подкрепление в десяток вооруженных Наблюдателей?

— Понимаю, — спокойно ответил тот, оглянувшись на дорогу, ведущую к городу. — Простите, я не очень хорошо себя чувствую. Можно мне сесть?

— Пожалуйста, — пожал плечами Митос.

Лафонтен тяжело опустился на травяной бугор у корней дерева.

— Мне симпатична ваша смелость, — сказал Митос.

— Это не смелость. В мои годы и при моем здоровье поневоле привыкаешь к мысли о близкой смерти. Вряд ли получить пулю намного неприятнее, чем валяться на больничной койке, гадая, придется ли с нее встать.

Митос усмехнулся:

— Только не говорите, что я окажу вам услугу, если…

— Не окажете.

Митос коротко вздохнул. При известии о том, что с Кедвин все в порядке, он будто очнулся от владевшей им ненависти и жажды разрушения.

Он опустил взгляд на пистолет, который сжимал в руке, потом снова покосился на своего заложника. Сколько ему лет — семьдесят два… или уже исполнилось семьдесят три?

Столько силы и достоинства! Наверно, именно такие люди когда-то научили Старейшего уважать не только себе подобных. Но если сейчас его попытаются обмануть, это не будет иметь значения. Хотя нажать на курок, глядя в эти глаза, будет много труднее, чем, к примеру, пристрелить Шапиро.

Однако трудно не значит невозможно.

Митос оглянулся. Охранники Верховного уже навели порядок на поляне. Согнали к фургону всех, кто был вместе с Шапиро — их оказалось десять человек, считая того, которого Митос ранил. Сам Шапиро сидел на траве возле фургона, держась за щеку и являя собой зрелище абсолютно жалкое. Судя по виду девушки, стоявшей в паре шагов от него, плюхой его угостила именно она.

МакЛауд наблюдал за всеми, стоя в стороне.

*

Кедвин казалось, что она потеряла сознание только на миг. Но, когда она открыла глаза, не было ни улицы, ни автомобиля, внезапно вылетевшего на нее из переулка, а было полутемное помещение, похожее на подвал с крохотными окошками под потолком, и наручники, от которых мерзко ныли запястья.

Стоп. Наручники.

Кедвин попыталась приподняться и осмотреться. Все верно, ее руки прикованы наручниками к торчащим из бетонной стены железным кольцам. Причем к разным, в полуметре одно от другого. А запястья болят, потому что она висела в этих наручниках в сидячем положении.

Черт возьми! И снять их никак не получится, разорвать тем более.

Кедвин оглянулась по сторонам. Подвал как подвал. Железная дверь в одной стене закрыта плотно и, вероятно, заперта снаружи.

Куда же она попала и чего от нее хотят?

Или не от нее?

При этой мысли ее обдало холодом. Если ее схватили, чтобы добраться до него!

Все отодвинулось — сомнения, намерение прекратить отношения, уехать. Осталось одно: из-за нее Митос может погибнуть. Неважно, что не по ее вине. Много ли достоинства в том, чтобы дать сделать себя таким орудием?

Чувствовала она себя нехорошо, но нужно было выбираться поскорее. Был, конечно, способ выбраться из любых оков, но для этого надо хотя бы встать на ноги, а ей не удавалось и это.

За дверью послышались шаги и голоса. Кедвин повисла в наручниках, изображая обморок, но не забывая подсматривать сквозь ресницы.

Дверь распахнулась.

— …нужно поторапливаться, — донесся обрывок фразы.

— Легко сказать, поторапливаться, — отозвался другой голос. — Вот тебе часто приходилось отрубать головы?

При последних словах у Кедвин оборвалось сердце.

— Ладно, хватит болтать! Берите ее и волоките в нижнюю каморку.

Послышались удаляющиеся шаги.

— Ладно, пошли, — проворчал второй голос.

В каморку вошли двое мужчин и приблизились к Кедвин. Тот, что вошел первым, достал ключ от наручников.

— Она все еще в отключке, — сказал он, и Кедвин поняла, что в коридоре говорил он же. — Оно и к лучшему. С этими тварями лучше иметь дело, когда они без сознания.

— Слушай, — хихикнул второй, — она вообще-то ничего.

— Ты спятил? — пробурчал первый. — Чему вас, остолопов, учат в Академии? Где там твой ключ?

Пожалуйста, про себя повторяла Кедвин, пусть они подойдут поближе друг к другу. Это единственный шанс.

Первый наклонился и стал открывать наручники. На его запястье Кедвин успела заметить татуировку. Черт бы побрал этих Наблюдателей!

Стальной браслет со щелчком разомкнулся. В этот момент второй человек подошел к ней слева.

Одна попытка, снова напомнила себе Кедвин. На вторую не будет времени.

Первый ухватил ее за руку и потянул от стены.

Едва он оказался близко к напарнику, Кедвин повалилась на спину — и со всей силой ударила ногами обоих сразу.

Первого оглушил сам пинок, второй ударился головой о стену.

Кедвин вскочила на ноги. Черт, второй не успел открыть наручники, а до ключа теперь не дотянуться! А в коридоре уже слышатся шаги и новые голоса.

Ничего другого не оставалось. Она, коротко вздохнув и стиснув зубы, рванулась изо всех сил, выдирая руку из стального кольца. Рухнула спиной на холодный пол, ничего не видя и не слыша от боли.

— …эй, там! Вы что, заснули, мать вашу?

Кедвин судорожно вздохнула и перекатилась на бок, прижимая искалеченную руку к животу. Подползла к одному из лежавших на полу тел, пошарила под курткой и нашла пистолет. Кое-как взвела курок и поднялась на ноги.

На пороге появился человек.

— Что здесь…

Он не договорил, увидев направленное на него оружие. Кедвин выстрелила не раздумывая.

Перешагнув через упавшее тело, она вывалилась в коридор и метнулась в ту сторону, где было светлее. Там оказалась еще одна комнатка вроде караулки, со столом и несколькими стульями. На столе на столе лежала ее сумка рядом с вытряхнутым содержимым.

Рука уже болела меньше, и Кедвин удалось смахнуть в сумку большую часть того, что лежало на столе. В том числе главное: бумажник с документами и телефон.

Позади снова раздались голоса и топот. Наверно, кто-то услышал выстрел. Она метнулась к двери в противоположной стене.

И бегом! Прочь!

Коридоры, двери, какие-то дворы, узкие переулки. Где-то в темной подворотне Кедвин сбросила пальто. Остановиться и перевести дыхание она осмелилась, только оказавшись у выхода на большой проспект. Оглянулась — преследователи ее то ли отстали, то ли не решались высунуться на людное место.

Кедвин торопливо осмотрела себя, отряхнула пыль с пиджака и брюк. Подозрительно выходить на улицу в таком легком виде в это время года, но выбирать не из чего, лучше так, чем в перемазанном кровью пальто. Она быстро пошла к замеченной в отдалении стоянке такси. Левую руку, с остатками кровавых пятен, пришлось прятать в карман, но в остальном ничего особо привлекающего внимание в ее внешности не должно было быть.