Источник помогает тебе контролировать МакЛауда, мысленно сказал себе Митос. А вот себя ты должен держать в узде сам, и сегодняшний инцидент это показал очень наглядно. МакЛауд, конечно, окончательно уверился, что его бывший друг — чудовище. Так ли уж он неправ?

От раздумий его отвлек Зов. Определенно не МакЛауда.

Митос взял стоявший у спинки дивана меч и пошел к входной двери.

Раздался звонок.

— Адам, открой, это я, — послышался из-за двери знакомый голос.

Митос облегченно вздохнул и открыл дверь, впуская Кедвин.

*

— Мы, кажется, не договаривались о визитах, — заметил Митос.

— Мне захотелось сделать тебе сюрприз. Ты не рад?

— Отчего же, рад. Выпьешь что-нибудь?

— Разве что чаю.

Митос жестом пригласил ее на кухню. Он не поверил в то, что единственная причина ее появления в его доме — это желание сделать ему приятный сюрприз. Она, скорее, хочет увидеть сама, что именно здесь происходит. Вполне объяснимое желание — знать, что делается от твоего имени и при твоей поддержке.

— Как дела у Маркуса? — спросил Митос, ставя на плиту чайник.

— Если ты о новых нападениях, то ничего не было, — отозвалась Кедвин, усаживаясь к столу. — Но он все еще в прескверном настроении. Ничего удивительного.

— Да, я бы не стал удивляться, — хмыкнул Митос. — Об этих типах ничего нового?

— Пусто, — покачала головой Кедвин. — Знаешь, мне кажется, это был какой-то отвлекающий маневр. Слишком уж все по-идиотски обставлено.

Митос тоже сел к столу, не напротив Кедвин, а слева:

— Ты сюда шла не для того, чтобы поговорить о Маркусе. Что-то еще случилось?

— Нет. А как твой «подопечный»? В порядке?

— Не очень, — вздохнул Митос.

— Можно его увидеть?

— Нет.

— Почему?

— Его здесь нет, Кедвин.

— Нет? — Ее взгляд стал напряженным. — Постой-ка… Куда это ты его отпустил на ночь глядя?

— Я его не отпускал. Он сбежал.

— Сбежал? — Кедвин выпрямилась. — И ты об этом так спокойно говоришь?

— А зачем беспокоиться?

— Не понимаю.

— Кедвин, я тебя умоляю! Куда он денется? Город покинуть он не может, искать смерти ему запрещено, пусть он об этом не знает, но если попробует — поймет.

— А если встретит другого Бессмертного?

— Ну и что? Убить себя он не даст — запрет и на это распространяется. А ему порция витано совсем даже не повредит.

— Это не нарушит вашу связь?

— Ну, я же не генератор, в конце концов! Мне не нужно вычислять параметры его ауры математическим путем… Так что пусть погуляет. Может, быстрее до чего-нибудь додумается.

— А если он сумеет освободиться?

— Нет. Не сумеет. В этом можешь не сомневаться.

— Не знаю, — покачала головой Кедвин. — Не знаю… Не нравится мне это, Митос. Ты так и не расскажешь, почему он ударился в бега? Что у вас произошло?

— Я уже говорил. Он очень упрям. Сейчас даже не замечает, что ломится в давно открытые двери… Мне пришлось применить силу.

Чайник засвистел, и Митосу пришлось отвлечься от разговора. Кедвин, однако, не собиралась отступать. Она дождалась, пока он снова сядет к столу и, помешивая ложечкой чай, спросила:

— Что значит «применить силу», Митос?

— Я не хочу входить в детали, Кедвин. Это и ему было бы неприятно… Я просто показал, на что это похоже, когда твоим телом распоряжается кто-то другой.

— Митос, каким образом? — настойчиво переспросила Кедвин. — Ты, надеюсь, его не взял силой?

Митос поперхнулся чаем.

— Да ты что?! С чего ты взяла такое?

— А ты не догадываешься? — криво усмехнулась она. — Я же тебя ревновала, помнишь?

— Ну, да. И решила, что теперь я дорвался до желаемого…

— У меня нет оснований для таких подозрений? — спросила она, пристально глядя ему в лицо.

Митос вздохнул… и отвел глаза.

— Основания для подозрений, может быть, и есть, — сказал он негромко. — Но ответ на сей раз — нет, Кедвин. Я и пальцем его не тронул. Но это получилось… унизительно. Очень. Он теперь меня по-настоящему ненавидит.

Кедвин задумалась. Потом сказала уже тише:

— Ты уверен, что не выходишь за пределы необходимого?

Он тяжело вздохнул:

— Я уже ни в чем не уверен.

— Не уверен?

— Что ты хочешь, Кедвин? — тихо сказал он, глядя на свои сцепленные пальцы. — Мне все это знакомо, я еще помню, какое удовольствие дает такая власть… Очень трудно удержаться.

— Так какого черта нужно было все это затевать?! Ты подумал, что с ним будет, если ты однажды не удержишься? Не рассчитаешь усилия, просто ошибешься!

Он вскинулся:

— А что будет со мной?! Об этом никто не хочет подумать? Если я ошибусь, кто мне — мне — поможет?

Он пожалел о сказанном прежде, чем закончил фразу, но отступать было поздно. Кедвин молча смотрела на него, будто заметив то, чего до сих пор не замечала. Потом осторожно протянула руку через стол и очень мягко дотронулась до его руки.

— Извини. Я не думала, что это так тяжело.

Он прикусил губу и снова отвернулся. Руки не отнял.

— Это очень тяжело, Кедвин, — сказал он тихо. — Я и сам не ожидал, что будет так. Но… ты ведь знаешь, кто я. Какой ценой куплены мои знания и сила. Иногда я начинаю сомневаться — где я настоящий, здесь или там, в темноте.

Она мягко потянула его к себе. Он наклонился, чтобы поцеловать ее. Она ответила, и он целовал ее снова, но потом ее пальцы скользнули по вороту его рубашки — и это разом вернуло его к действительности.

— Нет.

Он выпрямился и, поймав руки Кедвин, осторожно оторвал их от себя. Отстранился.

— Кедвин, прости. Я не могу.

— Почему? — начала было она.

Он кивнул:

— Связь может ослабнуть. Нельзя так рисковать, — он встал, ушел к окну. Отвернулся.

Кедвин, кусая губу, еще подумала, потом тоже встала.

— Митос, дело только в этом? Или есть что-то еще?

— Я солгал тебе, — произнес он, не поворачиваясь.

— В чем же?

— Когда сказал, что у тебя нет поводов для ревности.

— А у меня нет поводов для ревности, — сказала она, подойдя и остановившись рядом с ним. — Если ты меня любишь, ты ко мне вернешься. Если же нет, к чему ревновать? Или ты лгал, когда говорил, что любишь меня?

— Нет… нет. Только не в этом.

Она снова помолчала.

— Митос, — начала она неуверенно. — Скажи… только честно… Ты ведь знаешь, как все это опасно, знал с самого начала. Так?

Он молча кивнул.

— Тогда почему? Ради чего? Ты разрушаешь свою жизнь, а, может быть, и мою. Зачем? Да, ты дал слово другу, но неужели нельзя было сделать все как-то иначе?

Он уловил нотки беспомощности в ее голосе. Конечно, она была права. Тысячу раз права, он ломает не только свою жизнь.

— Я не знаю, — сказал он тихо.

— Не знаешь? Или не хочешь объяснить?

— Не знаю. — Он повернулся. — Это очень странное чувство… Тогда, в самом начале, у меня не было и мысли, что все зайдет так далеко. Была опасность, был конкретный, земной противник, было дело, которое нужно было сделать, которое мы все делали вместе. А потом… С того момента, как я подумал об Огне… что придется его использовать… это стало неизбежно. И… и особенно сейчас — я просто не могу иначе. Это как ехать в машине без тормозов — менять направление можно, а остановиться нельзя, пока мотор сам не заглохнет.

— Пока мотор не заглохнет, — эхом откликнулась Кедвин, подняла руку и осторожно коснулась его щеки. — Что ты говоришь? Как же так?

— Все даже хуже, — ответил он. — Я уже не уверен, что решение принимал именно я, что именно я хотел начать эту проклятую игру.

— Бог мой… что же ты наделал! — всхлипнула она.

— Теперь слишком поздно расстраиваться и сожалеть, Кедвин, — сказал он, вернулся к столу, сел; Кедвин последовала за ним. — Теперь можно только идти вперед. А почему и зачем — подумаем, когда доберемся до финиша.

— Хотелось бы верить, что все так и будет. Просто я не знаю…

Он хотел было ответить, но споткнулся, почувствовав тупую боль в висках. Невольно прикрыл глаза.