Питер касается губами тонкого, с проступающим узором вен, запястья, забирая боль хотя бы здесь, внимательно глядя на тяжело, надрывно дышащего подростка, порывающегося зажать рану ладонью.

Волчий яд растекается по венам обжигающей едкой кислотой, будто иссушивая тело, истончая кости, притупляя разум. Стайлз переворачивается на здоровый бок, спиной к Питеру, подтягивает колени к груди, крупно вздрагивая, судорожно шепчет “не уходи”, когда альфа поднимается с кровати.

- Не ухожу, - мягко отвечает мужчина, подходя к окну и закрывая створку. - Просто так будет комфортнее.

На это Стайлз не реагирует, снова стараясь зажать рукой укус, но из-за того, что руки у него нещадно дрожат, практически засовывает пальцы в рану, причиняя себе еще больше боли. Хейл осторожно отводит ладонь мальчишки, и та обессиленно падает на покрывало, только покрытые кровью пальцы продолжают дрожать и судорожно сжиматься. Питер ложится на кровать, прижимаясь грудью к спине мальчика, осторожно приобнимает его, поглаживая, будто снимая нервную дрожь. Единственное, что Стайлза, как ни странно, успокаивает, помимо размеренных касаний, это то, что Питер молчит. Молчит так, как нужно - не пытается убедить Стайлза, что он справится, что он сильный, что у него получится - и от этого Стайлзу легче. Слова бы, пожалуй, означали, что все плохо.

Стайлз не без труда поворачивает голову, отмечая, что в то алых, то привычно голубых глазах Питера совсем не отражается беспокойства. Хейл ждет, когда человек справится, примет яд, ждет спокойно и уверенно, передавая часть этой уверенности, дрожащему, чувствующему почти невыносимый жар, растекающийся по телу, подростку.

Хейл кладет ладонь поверх укуса, периодически размазывая кровь по пальцам, убеждаясь, что она не превращается в вязкую черную отраву, но боль не убирает - эта боль должна остаться в памяти, стать рубежом, который человеку предстоит преодолеть, чтобы стать волком.

========== Ты не поверишь ==========

Первое, что проснувшись утром, чувствует Стайлз, это запах. Питер, дремлющий рядом, пахнет так, что охота восторженно заскулить, прижаться, коснуться… Что Стайлз и проделывает, за исключением, пожалуй, первого пункта. Хейл открывает глаза, когда Стайлз, с облегчением вздохнув, упирается лбом в его грудь, рассеяно водя пальцами по месту укуса. Ничего особенного, кроме гладкой ровной кожи, там не наблюдается, равно как и на прокушенном запястье. Альфа смотрит самую малость насмешливо, но удовлетворенно, садится на кровати, разминая затекшие плечи и шею, и замирает, задумчиво прислушиваясь.

Стайлз отчетливо слышит, как на первом этаже, в кабинете у отца тикают маленькие настольные часы, как у соседнего дома кто-то хлопнул дверцей машины, как проходящая по улице девчонка смеется в трубку мобильника, рассказывая о какой-то Трейси.

Стайлз настороженно оглядывается, инстинктивно стараясь закрыть руками уши, но Хейл перехватывает его руки, усмехаясь, сжимает запястья и проговаривает, довольно скаля клыки:

- Не поможет.

- Наверное, на такое не обращаешь внимания, когда с самого детства можешь слушать, что творится в соседнем подвале… О, я теперь понял, почему ваш семейный особняк в лесу - с таким слухом любые соседи покажутся слишком шумными… Но вот у меня ощущение, что я всю жизнь был глухим напрочь, а сейчас у меня весь мозг забит звуками: какая-то Трейси, какой-то дабстеп с угла улицы, кажется, часы тикают - о, черт, сколько ж у нас часов в доме, - кулер шумит, просто невозможно сосредоточиться, неудивительно, что у Скотти такие проблемы с учебой - тут же просто весь мир пытается заползти к тебе в мозг через уши, - Стайлз делает глубокий вдох и обреченно дополняет: - и через нос.

Питер улыбается, как и всегда с легким ехидством, манит мальчишку к себе, не произнося ни слова, и, когда тот, путаясь в сбитом за ночь покрывале, оказывается достаточно близко, обхватывает одной рукой его голову, прижимая ухом к своей груди.

Стайлз без слов понимает, что от него требуется - прикрывает глаза, сосредотачиваясь на размеренном ритме сердца альфы, отвлекается от остальных звуков, через несколько секунд начиная дышать в одном со старшим волком ритме - тогда Хейл убирает руку, отпуская волчонка, встает с кровати, с хрустом потягиваясь, и комментирует:

- Терпеть не могу спать в одежде.

Стайлз неловко улыбается, кивая - ритм сердца альфы будто заседает в голове метрономом, немного мешает, но не дает отвлечься, например, на дребезжание мелочи в кармане проходящего по другой стороне дороги мужчины.

- Но… все равно - как мне с этим справляться?

- Стайлз, если уж Скотт смог, то ты и подавно справишься, - Питер внезапно чуть кривит губы, и Стилински хлопает себя по лбу.

- Вот о чем я не подумал, - ловит заинтересованный взгляд вервольфа. - О том, что мой альфа и мой лучший друг терпеть друг друга не могут. Так, та фишка, типа - убей обратившего тебя альфу и стань человеком - она все-таки работает или нет?

- Ты думаешь, что ваша дурная компания может до скончания веков проверять на мне этот слух, чтобы каждый раз кто-нибудь становился альфой за мой счет? - Питер усмехается, опускаясь на стул перед компьютерным столом, а Стайлз коротко пожимает плечами, вертя головой и принюхиваясь.

- А если не смогу? Черт, Скотт будет орать, я тебе точно говорю.

- Поорет и перестанет. Вспомни те советы, которые ему давал, чтобы успокоиться…

- Ну, знаешь, у меня нет Эллисон, как у Маккола. Ладно, как-нибудь на твоем сердечном ритме протяну, - Стилински замирает на пару секунд, будто прислушиваясь к происходящему в его голове, а затем удовлетворенно кивает. - И так все время будет стучать?

Хейл пожимает плечами.

- Ты перестанешь замечать через пару дней. Может - через пару часов.

- Но будет?

Питер кивает, внимательно наблюдая за мальчишкой. Тот нарезает пару кругов по комнате, останавливаясь напротив вервольфа.

- Страшно немного. Вдруг сорвусь?

- Я узнаю, - альфа откидывается на спинку стула, переводя взгляд на часы. - Никакого лакросса, никаких конфликтов. К бетам Дерека без надобности не суйся - Рейес на тебя все еще оскорблена, может решить, что теперь-то можно выяснять, почему это ты ее игнорируешь, начиная с третьего класса…

- Откуда. Ты. Это. Знаешь? - Стайлз широко распахивает глаза, оглядывая вольготно расположившегося на стуле оборотня.

- Я никогда не пренебрегаю никакой информацией, - Питер оскаливает клыки в улыбке. - Слышал как-то в особняке. Девчонка периодически забывает, что не у нее одной исключительный слух. Все они забывают, кроме Лейхи, пожалуй, - Хейл прикидывает что-то и продолжает: - К Дереку до полнолуния не подходи, ясно?

- Почему это? - сердито вскидывается Стилински, замирая посреди комнаты, упирая руки в бока.

- Потому что до полнолуния два дня - это в принципе повод для не слишком хорошего настроения, а у племянника нервы на пределе из-за кучки подростков, которых он добровольно посадил к себе на шею, да и к тому же, я не стал выяснять, что у вас с ним произошло, но, думаю, ты ему головной боли добавил. Пойдешь показывать свои желтые глаза после полнолуния, - альфа насмешливо улыбается, глядя на подростка.

Стайлз взмахивает руками.

- Он все равно узнает. Уже сегодня днем узнает. Утром! Кто первый из его стаи меня увидит, тот и настрочит ему смску.

- Утром, - Питер зевает. - Я ему и скажу.

- Ты? - Стилински замирает, закрывая рот. - О. Ну, логика в этом есть.

*

Скотт округляет глаза через пару секунд после того, как Стилински, вскинув руку в приветственном жесте, подходит к нему. Тихо зарычав, Маккол сгребает друга за шкирку, оттаскивая за угол школы, подальше от чужих глаз. Стайлз покорно плетется за ним - все равно он ожидал чего-то подобного.

- Стайлз.

Стилински поднимает глаза и улыбается.

- Ты!

Стайлз внезапно довольно кивает.

- Ты с ума сошел! Ты же всегда говорил, что тебе это не сдалось! Ты… Ты же! Стайлз! - Маккол наклоняется ближе, принюхиваясь, и Стилински даже не делает попыток отстраниться - бесполезно что-то скрывать, зачем? Не от Скотта. Поэтому он успевает озвучить ответ на вопрос Маккола раньше, чем тот его задаст: