Открытые двери.
- О, опять двери не закрыла, - Саша вошёл в квартиру и положил ключи на тумбочку, - когда-нибудь придёт бабай и унесёт вас.
Сказав это, Саша засмеялся и закрыл входную дверь. Его жена в очередной раз не закрыла за собой двери, после того, как вернулась с прогулки с Ирочкой. Саша периодически шутил, что у его жены есть болезнь, которую он сам и назвал «болезнью недоделывания». Она заключалась в том, что Оля очень часто начиная какое-то дело, бросала его на полпути, а потом, очень часто, удивлялась, почему что-то получилось не так, как она планировала заранее. Не один раз она начинала ходить в разные секции, так как болела мыслью избавления от лишнего веса, впрочем, как и немалая часть женщин, но через пару месяцев она бросала это занятие, возмущаясь со временем, что от этих шейпингов нет никакой пользы. То, что она не закрывала входные двери, Саша связывал именно с этим: она опять просто не доделывала какое-то дело, а именно: «не завершала полностью своё возвращение домой», как это не раз называл Саша.
- Папочка, а ты разве не знаешь, что бабая нет, - Ирочка бросилась к нему на шею, как это делала каждый раз при его возвращении домой, - привет, папочка!
- Привет, родная, - Саша подхватил её на руки и обнял.
- Кстати, да, - раздался голос с кухни, и оттуда появилась Оля, - ты разве не знаешь, что бабая не существует? Эх, папа-папа…
Она засмеялась и поцеловала его. Саша прошёл в комнату и начал переодеваться. От этого занятия его отвлекли слова Ирочки, которая игралась с куклой в коридоре:
- Эх, папа, говорил, что двери закрывать надо, а сам-то не закрыл.
Он так и застыл с одеждой в руках. «Как это?» - ведь он точно помнил, что закрыл входную дверь. Он выглянул в коридор и сказал:
- Ирочка, ты уже так хорошо шутить научилась?
Из кухни вышла Оля и прошла в коридор.
- Сам ты шутник. Двери не закрываешь, а на других говоришь, - жена закрыла входную дверь и вернулась на кухню, - переодевайся, мой руки и иди ужинать. У меня уже здесь всё готово.
Саша в недоумении сложил вещи и вышел в коридор. Он несколько минут простоял перед входной дверью и никак не мог понять, как такое могло произойти.
- Ирочка, а ты не помнишь, случайно, папа двери закрывал, когда с работы пришёл, - он продолжал смотреть на двери, обращаясь при этом к дочери.
- Закрывал, - она оставила кукол и пошла в свою комнату.
- А почему она тогда открыта была, - он уставился в то место, где только что была дочка, так и не осознав от шока, что она уже ушла из коридора.
- Не знаю, папочка. Может бабай открыл? – раздался голос с детской.
- Бабай? Так его же не существует… - и он пошёл в ванную умываться после работы.
Поужинали. Оля приготовила драники с грибами, которые он так сильно любил и испекла вкусный пирог с грушами. Саша с удовольствием всё съел и увлекаемый дочерью побежал в её комнату. Ирочка показала ему свои новые игрушки, часть из которых она выменяла в садике на свои. Он не сильно радовался такому обмену, но так как не мог позволить себе часто покупать дочери новые, то терпел этот детский бартер.
Вначале одиннадцатого все пошли спать. Саша обнял Олю и вдруг вспомнил про дверь. Он встал с кровати и прошёл в коридор. Дверь была закрыта на все замки и никак не открывалась от его дёргания за ручку. «Странно, что это тогда было вечером?» - подумав, он поспешил в комнату к жене.
***
Он ехал с работы в ожидании встречи с дочерью, к которой в садик приезжал театр, и теперь она рвалась рассказать отцу о том, что им сегодня показывали артисты. А он, как и любой любящий отец, спешил домой, чтобы услышать эту историю.
- Опять двери не закрыла, - он вошёл в квартиру и как всегда положил ключи на тумбочку. На встречу к нему никто не выбежал. «Странно», ведь обычно Ирочка прибегала встречать его. «Наверное, ещё гуляют» - подумал он и прошёл дальше по коридору. «Ну, да, так и есть, Ирочкиного велосипеда нет на месте». Оли тоже не было дома, что было и так понятно, ведь Ирочка могла гулять только с ней.
Он снял с себя куртку и уже собрался повесить её в шкаф, как обратил внимание на одну вещь: в шкафу не было Олиных вещей. Их верхняя одежда висела на крючках в одном из отделений шкафа в прихожей, но сейчас там висели только его куртки, а Олины вещи просто отсутствовали. Саша застыл со своей курткой в руках и тут понял, что когда он зашёл в квартиру, его внимание что-то привлекло, но он тогда не стал задумываться об этом. Сейчас же, повесив куртку, он вернулся к входной двери и посмотрел на тумбочку при входе: на ней отсутствовали Олины губные помады, которые она всегда ставила на выходе из квартиры, на случай быстрой покраски губ перед выходом. Саша стоял, и некоторое время смотрел на тумбочку. «Что это значит? Она ушла? Или нас ограбили? А если ограбили, тогда почему не взяли мои вещи из шкафа?»
Он побежал в спальню и замер на пороге: тумбочка перед кроватью была пуста. У жены всегда на ней стояли лаки, духи, гели и прочая женская косметика. Теперь же тумбочка была полностью пустая. Стоп! Тумбочек было две, а теперь стоит только одна! И это не Олина тумбочка. Это его тумбочка! Он понял это, так как на ней был характерный скол, который получился при её установке рядом со шкафом. Но теперь она стоит одна и не с той стороны, с которой должна стоять, а Олина тумбочка просто отсутствует.
Саша бросился к комоду и, открыв один из ящиков, снова застыл в недоумении: ну, да, так и есть, здесь только его вещи. Куда делись вещи жены? Это точно не ограбление, так как взяли бы и его одежду, и что-то ценное из квартиры, но всё остальное было на месте.
Ирочка! Его осенило, и он побежал в детскую комнату. «Что здесь произошло!». Он стоял посреди полностью пустой комнаты, обклеенной какими-то поистине дурацкими обоями в цветочек, а не весёлыми обоями с клоунами, которые так любила дочь. Саша в холодном поту вышел из комнаты и зашёл в зал. Здесь всё было так же, как и везде сейчас в его квартире: ни одного следа жены. На столике не было её журналов, плед, которым она укутывалась, тоже пропал. Не было даже её тапочек, которые всегда стояли у журнального столика, когда жены не было дома. Саша посмотрел на пол: ни одной игрушки, ни одного кусочка конструктора, который постоянно впивался в его ноги. Ничего, что могло принадлежать жене и дочери, не было на своих местах.
Тогда он сел на диван и достал телефон. «Надо ей позвонить и всё выяснить. Если она по какой-то причине ушла, то надо узнать, в чём дело. Меня не за что винить, я ничего плохого не сделал по отношении к ней».
Он сидел на диване и листал телефонную книгу. Странно, пролистал всю, но абонента с именем «Жена» так и не нашёл. Он начал листать телефонную книгу в обратном порядке – тоже ничего. Посмотрел в набранных номерах – жены там тоже не было. Он судорожно начал перебирать телефонную книгу, ища «Тёщу» и «Тестя». Их тоже нет. Так же как и жены. Их никого нет в его телефоне. Стоп! Колюня! Брат жены, с которым он частенько встречался попить пивка и поговорить о жизни. Вчера только созванивались с работы! Точно! Колюня! Нет Колюни в телефоне. И вчера он ему не звонил. Чёрт, как же обидно, что он не помнит номера жены на память! Сколько раз хотел выучить и всегда забывал его. А сейчас он так нужен!
Понял! Точно! Надо позвонить матери, уж у неё точно есть номер невестки!
- Мама, привет! – сказал он, когда мать ответила на его вызов, - слушай, тут такое дело, я никак не могу найти телефон Оли, а мне ей надо срочно позвонить… Как это какой Оли?... Моей жены, твоей невестки… Что значит не шутить! Мама, я серьёзно! Я не пьян!
Вот чёрт, отключилась. Может она тоже с ней поссорилась? Но Ирочку то она любит!
- Мама, это опять я. Выслушай и не отключай телефон! Оля с Ирочкой пропали, и я не зна… Что значит «какой Ирочкой»? Ты что, внучку забыла? Да не пьян я! Ну говорю же, всё со мной в порядке!
Опять гудки. Мать опять отключила телефон. Что всё это значит? Точно! Кухня! Оля там проводит очень много времени. Как ураган он ворвался на кухню. ЧТО? Что смотреть? Холодильник! Странно, но он почти пустой. В морозилке пельмени. Нормальная еда для холостяка, но он же не холостяк и пельмени ел последний раз полгода назад, когда жена с дочкой были на море. Может они с тех пор и лежат там? Но нет же! Вот в миске в холодильнике вареные пельмени, как будто кто-то много сварил и не доел, а остаток убрал в холодильник. Но кто их мог есть?
